И вот теперь они шли в Форн, а вокруг - тени и листва.

Неужели Кол сделал это для меня? Это он имел в виду, когда сказал, что постарается осуществить мою мечту?

Это было похоже на сон, возбуждение пронеслось через нее, когда она выстроилась в линию и подняла свой щит, Джост был рядом с ней. Слева от нее раздался громкий треск, когда сломалась ветка, и между деревьями появился великан. Они расположились по обе стороны от потрепанной колонны Белокрылых - на этой местности невозможно было выстроиться в четкий строй.

И они шли дальше, все глубже в Форн.

Что-то в них изменилось. Сначала Рив не могла понять, что именно изменилось. Потом она поняла.

Стало тихо.

Ни пения птиц, ни насекомых. И вместе с этим в воздухе повисло напряжение, густое и удушающее.

Раздался звук рога, передняя часть колонны остановилась, остальные остановились позади.

"Что происходит? сказал Джост, оглядывая строй.

'Ты выше меня', - ответила Рив. Я вижу только чью-то спину. Джост, я хотела поблагодарить тебя за прошлую ночь".

Ты мой брат по мечу, для чего нужны друзья, а?" - сказал он, улыбаясь, один глаз был полузакрыт, вокруг него красовался фиолетовый синяк.

"Твой бедный глаз", - сказала она.

'А, это не так уж плохо. Лучше уж так, чем проснуться сегодня утром со следами зубов на лодыжке, как это пришлось сделать одному из них".

Они оба рассмеялись, получив строгие взгляды от Белокрылого в рядах впереди.

Еще один сигнал рожка, и колонна снова двинулась вперед. Внезапно Рив увидел, что заставило их остановиться.

Они нашли тела горожан. С нависшей ветки дерева свисало тело. Петля на одной лодыжке, без головы, содранная и выпотрошенная, как кабан, готовый к вертелу. Рив заставила себя отвести взгляд, пока они шли под ним и дальше в лес.

По мере того как они продвигались вперед, становилось видно все больше тел, свисающих с веток, раскачивающихся, болтающихся, обгрызаемых теми, кто летал или лазал.

Они как маркеры, указывающие путь.

Что вызывает беспокойство. Это засада? Мы идем на убой?

Рив почувствовала страх, покалывающий в венах, но также и возбуждение, мысль о том, что она наконец-то сможет сразиться с Кадошим. Ей казалось, что она рождена для этого. Единственное, ради чего она существовала.

А потом они нашли их.

Тела на небольшой поляне, сотни и сотни, наваленные друг на друга в спутанную, зловонную кучу. Вороны и мухи поднялись жужжащей, квакающей тучей, зловоние гнили накатывало от мертвецов, как волна. Джост был не единственным, кто опорожнил содержимое своих кишок в куст.

Раздались приказы, из мрака показался Балур Одноглазый. Все помнили о засаде, подозрительно оглядывали деревья, трубили в рога, белокрылые расступались, некоторые двигались на помощь Балуру и его гигантам, устанавливая периметр, гиганты рубили тонкие деревья, белокрылые с помощью мачете и топоров рубили лозу и кустарник, немного отодвигая лес, освобождая защитное пространство. Остальные белокрылые и молодые слились в круговой оборонительный строй, ощетинившись оружием, а Кол и его капитаны стояли и совещались у кучи убитых.

Рив осматривала лес, сжимая копье наготове, ее взгляд устремлен ввысь, она знала, что Кадошим может нанести удар под любым углом и в любом направлении. Она увидела Бен-Элима, проносящегося среди ветвей высоко вверху. Чем больше она смотрела, тем больше думала.

Здесь нет никого, кроме мертвых.

Это кажется неправильным, подумала Рив. Кто бы это ни был, он должен был сделать все это, даже обозначить дорогу к этому месту. След из тел. Зачем все это? Должно быть, это засада. Иначе зачем бы нас сюда заманивали.

Зачем еще мы им здесь нужны.

И тут ее осенило.

Так далеко от Драссила.

Глаза Бледы открылись.

Что-то не так.

Было темно, глазам требовалось некоторое время, чтобы приспособиться, но какой-то инстинкт подсказывал ему, что это время между полуночью и рассветом, хотя он не мог быть уверен. И голова болела.

Слишком много вина.

Но это был день середины зимы.

Потом он услышал это. Слабые крики.

Что?

Он спрыгнул с кровати, ноги замерзли на каменном полу. В кострище все еще тлели угли - полусвет, при котором он одевался, быстро натягивая бриджи и сапоги, шерстяную тунику, инстинктивно потянувшись к поясу с чехлом для лука и колчаном стрел.

С тех пор как Рив вернула мне мой лук, я чувствую себя заново созданным человеком.

При одной мысли об этом он почувствовал дрожь эмоций, которая грозила разбить его холодное лицо. Потребовалось несколько мгновений, чтобы овладеть им.

Еще крики, громче. Стук сапог по камню.

Он подошел к окну и открыл ставню, вздрогнул от порыва морозного воздуха и выглянул на освещенную звездами улицу. Белокрылые бежали, все еще в свободном строю, но бежали.

Они никогда не бегают. Они маршируют везде. Даже в постель, скорее всего.

Крики в ночном воздухе. Лязг стали. Бледа почувствовал толчок страха, шок.

Смерть, битва, в неприступном Драссиле, сердце Бен-Элима.

Он вышел из своих покоев с колотящимся в груди сердцем и обнаружил Джин стоящей в дверях их общего дома. Их охранников, обычно полдюжины белокрылых, которые жили в том же здании, нигде не было видно.

'Они убежали, к воротам', - прошипела Джин в ответ на его взгляд на пустую комнату охраны, где вода в железном котелке бурлила над пламенем в очаге. 'Что происходит?'

'На нас напали', - сказал Бледа.

'Кто?'

Он только пожал плечами.

Набег? Полномасштабное нападение?

Пошли узнаем", - сказала Джин, выходя на улицу, ее дыхание замирало в звездной ночи. Она выглядела воодушевленной перспективой, одна рука лежала на рукояти длинного кинжала, висевшего на поясе. Бледа последовал за ней, поскольку это было именно то, что он собирался сделать.

Они пробирались сквозь тьму Драссила, ветви древних деревьев колыхались высоко вверху, отбрасывая тени на мощенные камнем улицы. Шум битвы нарастал, и вот они уже во дворе перед воротами Драссила. Бледа втянул Джин в затемненный альков.

Перед ними была сцена хаоса.

Ворота были открыты, из одной из наполненных маслом жаровен, которые горели день и ночь, вырывались языки пламени, дым и пламя вырывались из одной из конюшен, выходящих во двор. Лошади визжали внутри.

Во дворе шли бои, звенела сталь. Фигуры людей, освещенные пламенем, сражались, боролись, когда через открытые ворота хлынула волна фигур в темных плащах - сотни, как показалось Бледе, хотя сквозь дым и пламя трудно было понять. Белокрылые формировали стену щитов, с каждым мгновением их становилось все больше, а затем раздался звук рога, и они плавно пришли в движение, надвигаясь на ворота, и враги в темных плащах падали перед их короткими колющими клинками.

Две фигуры врезались в стену неподалеку и с грохотом обрушились на них: Белокрылый и Темный плащ. Раздался влажный звук удара, и Белокрылый упал у их ног, изо рта у него хлестала кровь, черная в звездном свете. Темный Плащ стоял над своим врагом, его капюшон откинулся, открывая бледнолицего мужчину, бритого и дикоглазого. Он огляделся в поисках новых Белокрылых и снова бросился в бой.

Не подходи, - прошипел Бледа на Джин, когда та сделала шаг вперед, - у тебя только нож.

А у тебя, как я вижу, есть подарок", - сказал Джин, не сумев скрыть ядовитую нотку в ее голосе, когда она взглянула на лук в его руке.

Джин была потрясена, когда увидела лук Бледы, и чуть меньше, когда узнала, откуда он взялся.

"Все эти годы она скрывала его от тебя", - сказала Джин.

"Да", - согласилась Бледа. Но теперь она отдала его мне". И Джин увидела в его глазах что-то такое, что ей не понравилось. Ни капельки. С тех пор Джин хорошо скрывала это, но всякий раз, когда он использовал свой лук или говорил о нем, ее голос был позолочен злобой, завуалированные нити ревности просачивались из нее.