Это были те, кого Гаридас привел сюда, чтобы помочь Афре бежать. Он был хорошим человеком, с добрыми намерениями, а Мама просто убила его!

Она повернулась и побежала по пустой улице, дождь лил ливнем, камень был темным и скользким. Спина зудела и горела, как струп, готовый вот-вот соскочить, ощущение пульсации и набухания новых мышц тревожило ее, а туман в голове то поднимался, то опускался, как прилив.

Что со мной не так?

На это будет время позже. Сначала я должна сделать то, что правильно.

Повернув за угол, она услышала звуки битвы, доносившиеся из барака в открытое пространство позади нее. Свернув на другую улицу, она увидела фигуры, больше Белокрылых. Они устанавливали дубовые решетки на двери другого барака. Рив узнала Лорину, капитана другой сотни, которая отправилась на Ориенс. Еще больше ее Белокрылых стояли в тени и ждали. Когда Рив пробегала мимо, раздались приглушенные голоса, и в дальние двери барака ударили молотки.

Это все Кол. Обаятельный, красивый, очаровательный Кол. Надвигается буря, - сказал он Афре. Какую сторону ты выберешь?

Кол арестован, его обвиняют в неподобающих отношениях, - сказал Гаридас. Она вдруг вспомнила руку Кола на своей щеке, пальцы, касавшиеся ее губ, и задрожала.

Он устроил бурю, он все спланировал. Отослал великанов, взял с собой Лорину и мою сестру. Но Гаридас сказал, что Кол у него под стражей, что его везут к Исрафилу.

Все это было в ее голове, все, что происходило, но, как лобзик, части были разрозненными, не соединялись, чтобы сделать картину ясной.

Она побежала дальше, к покоям Исрафила.

Это Фрита! Слезы жгли ему глаза, чувство предательства было горячим, как желчь в горле.

Не похищенная ими, не экспериментированная и не изуродованная ими. Она одна из них! И была одной из них все это время.

Я самый большой дурак в мире.

"Это Фрита", - прошептал он, контролируя себя, по крайней мере, настолько, чтобы не броситься с крыши в попытке убить коварную, лживую ведьму.

Какую роль она сыграла в смерти моего отца? Это она ударила меня? Забрала меч? Теперь он точно у нее.

Он почувствовал, как его тело снова напряглось, но сдержал себя. Он не собирался совершать самоубийство, когда шанс на справедливость или месть был так мал.

Подождать, выждать время. Быть охотником, как учил меня папа. Но знай, Фрита: за то, что ты сделала, я убью тебя.

Она подняла черный меч.

"Fuil agus cnámh, rud éigin nua a dhéanamh", - крикнул Гулла, и его голос наполнил поляну.

Кровь и кости, чтобы создать что-то новое", - прошептала Сиг рядом с ним.

На поляне воцарилась тишина.

'Сделай это', - прорычал Гулла.

И Фрита перерезала Гулле горло, а двое его детей-полукровок шагнули вперед и помогли ей подхватить обмякшее тело, положив его на стол, поверх все еще дергающейся летучей мыши. Фрита убрала в ножны свой черный меч и полезла в какую-то сумку у своих ног.

'Этого не может быть?' пробормотал Сиг рядом с Дремом. Что они делают?

Фрита держала что-то в руках, похожее на отрубленную руку, пальцы были сжаты в кулак, но оно было темным, блестящим и явно тяжелым. Она выставила ее на всеобщее обозрение, и по головам собравшихся прошла волна благоговения.

Fola agus cnámh an Asroth, - прокричала Фрита и бросила то, что это было, на сплетенные трупы Галлы и летучей мыши.

'Дорогой Элион, нет', - прошептала Сиг.

'Что?' шипел Дрем.

'Кровь и кости Асрота', - вздохнула она. 'Это рука Асрота'.

'Bheith ar cheann, a bheith rud éigin nua', - крикнула Фрита, и толпа перед ней присоединила свои голоса к ее голосам, зазвучавшим в зимней ночи. Два трупа на столе конвульсировали и вздымались, конечности и крылья переплетались, спазмировались, сливались, плоть размягчалась, словно они таяли вместе, их смешанная кровь бурлила и кипела.

'Стань одним, стань чем-то новым', - произнесла Сиг.

От сплетенных тел на столе распространился пар, огромное облако вырвалось наружу и осело на поляне. Раздался хлюпающий звук, серия сильных тресков, а затем, медленно, туман испарился, и наступила тишина.

Надо уходить отсюда, подумал Дрем. Пока все сосредоточены на этом ужасном деянии.

Но он не мог оторвать глаз от представшей перед ним картины, его тело так же не реагировало.

На почерневшей древесине лежало тело, скрюченное, как нерожденный младенец в утробе матери.

Узрите, - воскликнула Фрита голосом, не похожим на ее собственный. 'Первый ревенант!'

Медленно, пока все наблюдали в тишине, тело шевельнулось, подергиваясь, превратилось в пульсацию конечностей и крыльев, и оно встало. Гулла, но другой. Он казался крупнее, мускулистее, сила едва сдерживалась в его теле. Его вены пульсировали темным светом. Его голова дернулась, как у хищника, когда он огляделся, длинные клыки выгнулись на иссохших губах.

'Кто будет моим первенцем, первым учеником?' сказал Гулла, и даже его голос изменился, стал более глубоким, звучным, хотя и более звериным.

Ты?" Он указал на Фриту.

Она снова уставилась на него.

'Я обещана другому', - сказала она и, склонив голову, отступила назад.

Из аколитов, которые последовали за ним на поляну, выскочил человек, отряхивая плащ. Дрем сразу узнал его: Бург со шрамом на лице, предводитель Виспи.

'Выбери меня, Владыка, молю тебя о чести', - вскричал он, в его голосе звучали истерика и удивление.

Крылья Гуллы распахнулись с мощным щелчком, широко раскинулись, а затем свернулись внутрь, обхватили Бурга, притянули его ближе к Гулле, голова которого опустилась вниз, а затем Гулла широко раскрыл рот, длинные клыки сверкнули красным в свете костра, и он впился в шею Бурга.

Бург закричал - полный ужаса вопль, который постепенно перешел в слабое лепетание, постепенно сменившееся новым звуком - отвратительным, похожим на детское сосание, которое эхом разносилось по поляне, заставляя Дрема ползать по коже, словно над ним ползали тысячи пауков.

Ноги Бурга подкосились, и он упал, а Гулла подхватил его вес так же легко, как кукурузную куклу, хотя Бург все еще был в сознании, его глаза выпучились от восторга.

Вздрогнув, Гулла отцепился от шеи Бурга и поднял его голову. Он поднял Бурга и положил его на стол: бритоголовый аколит дергался и дрожал, как будто его охватила лихорадка. Из колотых ран на его шее текла кровь.

Дрем, - прошептала Сиг. 'Мы должны вернуться в Дан Серен. Бирн должна услышать об этом, Орден должен быть предупрежден", - сказала она. Мы не можем искать твоего друга Ульфа, это слишком важно, слишком опасно. Судьба Изгнанных Земель зависит от того, узнают ли об этом другие".

Дрем кивнул, но на поляне воцарилась тишина, когда Гулла подозвал вперед еще одного аколита.

Нам нужен шум, чтобы прикрыть наш отход.

'Он здесь?' обратился Гулла к новому аколиту.

Фигура откинула капюшон - еще один бритоголовый фанатик, хотя этот был старше.

Это был Ульф, кожевник.

Да, мой господин, - сказал Ульф.

'Он где-то здесь', - раздался еще один голос из толпы, шагнувший вперед. На этот раз женщина, тоже бритоголовая. Дрему потребовалось мгновение, чтобы узнать ее.

Тайна, жена Ульфа, которую Дрем видел тем утром, в страхе за безопасность своего мужа.

"Покажи ему", - сказала Гулла аколитам, рассевшимся по поляне, окровавленные губы растянулись в сангвинической улыбке.

Все больше и больше аколитов стали откидывать капюшоны, все больше бритых голов, но это были лица, которые Дрем узнал. И тут его охватил страх, паралич, грозивший вывести его из строя, потому что в основном это были лица, знакомые ему последние пять лет, соседи, горожане, некоторых он даже считал друзьями.