По Сиг пробежала волна возбуждения, все вокруг стало немного острее.

Шесть лет прошло с тех пор, как род в последний раз охотился на Кадошима и убил его.

Каллен промчался мимо нее - бескровная гончая, жаждущая убийства.

Сиг схватила его за плечо своей железной хваткой и предостерегающе нахмурилась.

Она прошла мимо него и Кельда, следуя за туннелем, который углублялся в склон холма и плавно поднимался вверх. Факелы периодически мерцали, свет сменялся тьмой. По мере того как она поднималась все выше, воздух словно сгущался, в нем витал запах давно умерших тварей и тлена.

Туннель впереди открылся, и Сиг вошла в небольшую пещеру. На дальней стороне был единственный затененный выход. В центре камеры горел костер, угли еще тлели, по краям были разложены меха и одеяла, у одной стены стояла стойка с оружием, копьями и ржавыми мечами, но живых не было видно. Из трещин в стене сочилась сырая земля, в ней извивались черви толщиной с веревку.

Пятьдесят два, - сказал Каллен, пересчитывая меха, разбросанные по краям пещеры. Он переглянулся с Сиг и Кельдом.

Никогда столько не было. Значит, слухи правдивы.

Лучшая драка, если они все здесь", - заявил Каллен, не в силах сдержать ухмылку.

Сиг пристально посмотрела на него.

Гончие зарычали, лапы раздвинулись, полуприседая, шерсть вздыбилась на спине, губы скривились, обнажая острые зубы. Кельд прорычал команду. Затем из темноты выхода на дальней стене до них донесся звук: голоса, соединенные вместе, напевные, с нарастающей и убывающей каденцией. От них по позвоночнику Сиг пробежал холодок, а позади нее послышалось бормотание людей Элгина.

Сиг шагнула в темноту, песнопения становились все громче, когда она поднялась выше, мимо еще одного мерцающего факела. Она чувствовала, как по ее плоти бегут мурашки, в нее проникал ужас, витавший в воздухе и заставлявший ее конечности становиться тяжелыми. В ее сознании зародилось желание остановиться и вернуться назад.

Здесь что-то происходит.

Правда и Мужество", - прошипела она в темноту и увидела, как по обе стороны от нее Каллен и Кельд выпрямились при этих словах, боевом кличе и мантре Ордена. И тут перед ними возник арочный дверной проем, силуэт которого вырисовывался на фоне красного сияния костра. Скандирование было громким, эхом разносилось по туннелю, наполняя голову и сердце Сиг ужасом.

Возвращайся, возвращайся, - шептал голос страха в ее голове.

Правда и Мужество", - прорычала она в ответ и бросилась вперед. Силуэт повернулся: мужчина, голова которого была обрита до щетины. Его рот открылся при виде Сиг, вырвавшейся из темноты, вокруг нее были гончие и воины. Копье в его руках устремилось на Сиг, но ее огромный меч уже пронзил древко насквозь и отрубил ему половину руки. Мужчина попятился назад, ампутированные пальцы кружились в воздухе, его взгляд был прикован к культям, на которых были пальцы. Сиг передернула плечами, и ее меч снова опустился, чтобы вонзиться в мясо между шеей и плечом, раздался влажный звук, словно топор расщеплял сырое дерево, кости треснули, и мужчина упал назад, разбрызгивая кровавую пену. Сиг вырвала свой клинок и встала над его дергающимся трупом.

Перед ней раскинулась круглая пещера, высокая и широкая, крыша скрыта в тени и дыму. Огненные мангалы источали красный свет, отбрасывая бесформенные тени. Толпа мужчин и женщин численностью не менее сорока человек собралась вокруг помоста в центре камеры, скандируя на языке, которого Сиг никогда раньше не слышал. Все они были бритоголовыми, и Сиг мельком заметила блеск кольчуги и оружия.

Это не недовольные фермеры и не заблуждающиеся диссиденты, подумала Сиг. Скорее, это воины-аколиты.

На помосте стояла деревянная рама с крестом; к ней была привязана фигура мужчины, раздетого догола.

А рядом с ним, как возлюбленная, стояла фигура, высокая, голова обрита, кожа бледная, как алебастр, испещренная темными венами. На ней была рубаха из ржавой ткани, у бедра висел меч в ножнах, а со спины свисали огромные крылья из кожи. Сила и злость исходили от него, как жаркая дымка.

Кадошим.

Что-то внутри Сиг вскочило при виде этого существа, толчок ненависти пронесся через нее, сжигая все остатки страха, которые еще оставались в ее жилах. Когда-то она видела этих кадошимов, тысячами заполнявших небо над Драссилом, и с тех пор она и подобные ей охотились на этих ужасных существ, более ста лет крови и войны. Поначалу бои шли постоянно, но в последние несколько лет кадошим встречались редко - настолько, что ее Орден сомневался, не были ли эти существа доведены до полного исчезновения в Изгнанных Землях.

Пока не еще вымерли.

Пока Сиг смотрела, кадошим вонзил нож в живот пленника, из зияющей раны брызнула кровь и свернувшиеся внутренности. В воздухе резко запахло кровью и раскаленным металлом, когда человек закричал в агонии, перекрывая судорожные крики толпы.

Затем Кадошим увидел Сиг и теневые фигуры ее спутников позади нее. Их взгляды встретились, и песнопения в зале заглохли и утихли.

Кадошим направил свой блестящий от крови нож на Сиг, лица повернулись.

Убить их, - прохрипел Кадошим.

Бледа стоял на стенах Драссила, глядя на оружейное поле внизу. Здесь тренировались всевозможные воины, обучаясь владению копьем, луком и мечом, а также другим приемам.

"Стратегия, так они это называют", - сказала его подруга Джин, указывая на стену из щитов, образовавшуюся в центре поля. Она тоже была подопечной Бен-Элима - ее взяли в тот же день, что и его. Это было достаточным основанием для дружбы.

Трусость - вот как я это называю, - продолжала она, склонив голову набок и рассматривая воинов далеко внизу. Ее светлые волосы были коротко подстрижены, а резкие черты щек и слегка вздернутый нос напомнили Бледе о парящем ястребе, который был знаком ее клана. Воин должен стоять один против другого, будь то с луком, копьем или клинком. Это мастерство, это честь. Но не это! Прятаться за своим оружием, прятаться за деревом и железом!

Бледа хмыкнул, переведя взгляд со стены щита на фигуру конного воина, скачущего галопом с поднятым копьем и набрасывающегося на соломенного человека. Барабан копыт донесся до Бледы, и один его звук будоражил кровь, даже если лошадь была огромным, мускулистым зверем, настолько далеким от быстрых и выносливых пони, на которых он вырос, насколько он отличался от великана.

Ах, скакать по травянистым равнинам, не видя перед собой ничего, кроме ветра и неба. Воспоминание о том, как он делал именно это, заполнило его разум. Это было тусклое, блеклое воспоминание, более ценное для Бледы, чем золото, серебро или драгоценные камни. Он на мгновение закрыл глаза и сосредоточился, почти ощущая ветер, хлещущий его по лицу, почти слыша далекое эхо своего смеха, смешивающегося с смехом его брата, который ехал рядом с ним в тот давний день.

Алтан.

Прежде чем он успел сдержаться, в его голове промелькнул другой образ. Отрубленная голова его брата в грязи, выпученные глаза, высунутый язык. Усилием воли он отогнал это воспоминание, загнал его в затененную дыру в своем сознании и сделал длинный вдох, как будто он закончил какую-то физическую нагрузку.

'Они трусы, да?' сказала Джин, явно наслаждаясь своей речью против воинов Драссила и желая получить поддержку Бледы в этом вопросе. Они не часто оставались наедине, чтобы вот так говорить, всегда кто-то был рядом, учил или присматривал за ними. Даже сейчас они должны были быть с мастером-краеведом и усердно изучать свои письмена. Вместо этого они тайком пробрались на стены Драссила, найдя свободное место между стражниками, несущими вахту.

"Их пути странны и не имеют чести", - сказал Бледа, и, по правде говоря, многие из путей Бен-Элима все еще казались ему такими, даже после пяти лет жизни среди этих людей в качестве их подопечных. Но Бен-Элим и их союзники были не только этим. Многое из того, что раньше казалось странным, теперь имело гораздо больше смысла.