Она услышала ворчание Хаммера под собой, почувствовав ее настроение, и похлопала ее по плечу.

'Впереди темные дни, мой вспыльчивый друг, - сказала она, - но мы встретим их вместе'.

Дрем вернулся с загона, сапоги хрустели по свежему снегу во дворе, поднялся по ступенькам своей хижины, где он притоптывал ногами, а затем вошел в тепло дома. Тепло от очага омыло его лицо, когда он скинул плащ и стянул перчатки с озябших и неуклюжих рук.

Его голова была словно набита шерстью - столько всего произошло.

Сейчас был самый разгар дня, хотя солнце на небе было не слишком ясным, скрываясь где-то за густыми снежными тучами, которые накатывались с севера. На то, чтобы разобраться с трупом Колдера, ушло почти полдня. Дрем отвел Фриту и ее гончую обратно в их дом, причем гончая, насколько он видел, еще дышала. Хаск, дед Фриты, начал каркать на нее, как старый ворон, как только Фрита переступила порог дома, укоряя ее за то, что она ушла, не сварив ему каши.

Твоя внучка сама нуждается в заботе, - сказал Дрем старику. У нее было тяжелое утро. Ей не помешало бы немного заботы".

"Что ты сделал с Сурлом! крикнул Хаск на Дрема, так как гончая в это время была у него на руках; Дрем отнес ее в дом и положил на мех, который притащила Фрита.

"Корми его: красным мясом, молоком, сыром", - говорил Дрем Фрите, предпочитая игнорировать шквал оскорблений и обвинений, которые сыпались из уст Хаска. Он сильное животное, у него есть сердце, чтобы убежать в дикую природу, как он это сделал. И не слушай его", - тихо добавила Дрем, кивнув на деда.

Иногда возраст не сглаживает и не смягчает, иногда он скручивает и ужесточает, выжимая из души всю доброту.

Он не всегда такой, - сказала Фрита. Хуже по утрам". Она сделала паузу. "И по вечерам".

Дрем встал, чтобы уйти, желая вернуться к Олину.

Фрита взяла его за запястье, когда он направился к двери.

В тебе что-то есть, Дрем бен Олин, - сказала она.

'Есть?' - ответил он, нисколько не понимая, что она имеет в виду.

'Да.' Она кивнула, подойдя ближе, и он вдруг отчетливо увидел голубизну ее глаз, россыпь веснушек на щеках и носу.

Ты отличаешься от других мужчин.

Правда? Это хорошо? Плохо? Как?

'В тебе есть невинность, ничего не просишь и не ждешь. И преданность". Она кивнула сама себе. Ты хороший друг, Дрем, редкая находка, и я благодарна тебе".

Что ж, не за что, - сказал Дрем, чувствуя, как краснеет его шея. Не зная, что еще сказать, он повернулся и ушел, наслаждаясь приятным чувством, которое трепетало у него в животе, а потом поскакал в Кергард, разыскал кожевника Ульфа и рассказал ему о страшной находке. Дрем вернулся к своему папе, а Ульф разыскал Хильдит и других членов Ассамблеи, пообещав собрать людей и вейн. Олин, похоже, мало что сделал: куски Колдера все еще были разбросаны по большой площади, но он стоял на одном колене, осматривая землю.

Здесь был медведь", - сказал Олин, когда Дрем сошел с коня. Медвежьи отпечатки были повсюду. Но Олин нахмурился, изучая землю.

"Что случилось, па? спросил Дрем.

Потом подъехал Ульф, с ним было несколько человек, некоторых Дрем узнал, многих не узнал. Прошло совсем немного времени, и все следы и подсказки, почему Колдер оказался здесь, были затоптаны. Дрем стоял рядом с Олином, пока тот говорил с Ульфом, в стороне от остальных, пока люди собирали разбросанные останки Колдера и грузили их в вьюк.

Посмотри на раны на теле Колдера, - сказал Олин Ульфу.

'Там не на что больше смотреть', - с горечью ответил Ульф. Мы должны выследить этого медведя".

Под ребрами у него еще одна рана, не похожая на медвежью, как мне кажется. Больше похоже на лезвие", - сказал Олин. Ульф нахмурился.

'Ты, должно быть, ошибаешься', - сказал Ульф.

Просто посмотри", - сказал Олин, а потом позвал Дрема, и они ушли.

И вот они уже дома, Дрем чувствует, как его конечности начинают оттаивать, а огонь в очаге делает свое дело.

Его отец стоял спиной к Дрему, склонившись над скамьей в их скудно обставленной комнате, и черное железо нового меча тускло поблескивало на темном дереве. Он приклепывал к рукояти деревянную рукоять из ясеня.

Как твое плечо?" - спросил его отец, не отрываясь от работы.

Я снова его чувствую", - ответил Дрем. Болит так, будто меня лягнула лошадь.

Хорошо, - хмыкнул отец. Дрем понял, что он имел в виду. Хорошо, что чувствительность возвращается, анестезия слюны летучей мыши проходит. Первое, что сделал его отец по возвращении в холд, - промыл рану Дрема: нашел немного уска, вскипятил его, дал немного остыть, а затем влил в разорванную плоть. Тогда Дрем был благодарен за онемение. После этого он наложил припарку из окопника и меда, а затем отправился в сарай, чтобы выпустить скот, и в загон для их двух пони.

Он думал о Колдере, не в силах поверить, что тот умер. Он посмотрел на своего отца и почувствовал волну сочувствия к нему, он знал, что они с Колдером были хорошими друзьями.

И смерть Колдера. Что-то в этом есть неправильное. Еще одно нападение медведя? И почему он оказался в лесу, когда должен был встретиться с Па у ворот Кергарда? Его разум перебирал нити и путы этого узла, но он не мог сосредоточиться на этом, пока не мог, потому что на первом месте у него было что-то другое.

Па, нам нужно поговорить.

Олин сделал паузу в своей работе, на мгновение застыв, затем продолжил, доставая полоску дубленой кожи. Дрем наблюдал, как он прижал ее к поперечной гарде, а затем начал плотно обматывать ее вокруг ясеневой рукояти, по спирали поднимаясь к рукояти.

Мы делаем, - ответил Олин. У тебя есть вопросы.

Па всегда умел преуменьшать значение вопроса, но это самое большое преуменьшение, которое я когда-либо слышал.

Да, - ответил он. 'Прошлой ночью, то, что ты сделал, то, что ты сказал!'

Дрем глубоко вдохнул и собрал все крутящиеся вопросы в один.

'Кто ты, па?' - вздохнул он.

Пауза в работе Олина. 'Твой отец. Первый, прежде всего".

'Я знаю это.' Дрем вздохнул. Это все равно, что заставлять лошадь идти туда, куда она не хочет. Просто скажи прямо.

'Па, прошлой ночью ты произнес заклинание. На другом языке. И оно сработало! Металл не размягчался, даже от белого жара кузницы. Но потом ты заговорил, и...

И ты окропил своей кровью огонь и металл...

Но некоторые вещи он просто не мог произнести вслух.

'И металл размягчился. И теперь ты хочешь побежать и отрубить голову Асроту. Я думал, Асрот уже мертв, и как бы ты нашел его, чтобы подобраться достаточно близко, чтобы отрубить ему голову и...

'Стоп!' сказал Олин, оборачиваясь. Он закончил обматывать рукоять меча и теперь держал его, опустив лезвие. Что-то в нем было такое, что притягивало взгляд Дрема, несмотря на то, что он был просто переплетен, без золотой или серебряной проволоки, без драгоценных камней или замысловатых завитков. Теневые руны были вырезаны на темном металле клинка и перекрестья гарды. Дрем заметил еще кое-что: на вершине клинка, перед самой гардой, была вырезана маленькая четырехконечная звезда.

'Есть кое-что, что я должен тебе показать. Это поможет тебе понять". Олин вышел из их общей комнаты, все еще сжимая в руках меч из Звездного камня, и направился в свою спальню. Он опустился на колени рядом со своей кроватью, отодвинул кучу мехов и вытащил на свет сундук. Он был не особенно велик и примерно такой же длины, как рука Дрема. Дерево было простое, старое и потертое.

Скажи мне, Дрем. Что ты помнишь?

"Что?

'О том, что было до этого. Пять лет мы живем в Запустении. А до этого что ты помнишь?

'Траву и горы, Аркону и горы на севере.'

'Да.' Олин кивнул. Я думал, что там мы в безопасности, но потом кланы Лошадей начали воевать, и прибежали Бен-Элим. Или полетели, накладывая печать на любой признак конфликта, который они не создали, порабощая все больше свободных людей, и слишком близко к нам, чтобы я мог чувствовать себя комфортно. А до этого?