- Я абсолютно такой же, Керли. Не плачь, хорошо? - Я аккуратно утер ее слезы, пытаясь улыбнуться. У меня не вышло, все счастье развеялось, словно… туман, оставляя лишь влагу волнения и духоту. - Я уже видел смерть, какая разница, был я на той стороне, или нет? Все в порядке, просто… поверь мне.

- Потому что твои глаза изменились, твое сердце… Ты другой, Руфи… Ты вновь изменился, сделав что-то с собой. - Керли передернуло, плечи эльфийки предательски задрожали, словно я причинил ей боль. - Когда это произошло в прошлый раз… ты сказал… что…

- Я знаю, что сказал, но сейчас… это уже не имеет значения. - Девушка продолжала бить по слабым местам. Я бесцеремонно порвал с ней отношения, сказав самые ранящие, обыденные и клишированные слова из всех, что вы можете себе вообразить. Но правда ударила бы по ней куда сильнее… Я был уверен в этом, и когда я доверял своей интуиции, сбить меня с пути было невозможно. - Он не сломал меня… Все в порядке, я одержал победу, прямо как в прошлый раз.

- Назови мне ее цену… Прошу. - Керли моляще посмотрела мне в глаза, лишая всякой воли и разума. Я противостоял ее взгляду лишь единожды… И думаю, вы понимаете когда, больше у меня не было такой власти, я причинил ей столько незаслуженной боли, что попросту не мог дальше вгонять лезвия в открытые раны. - Расскажи… Что произошло, и что происходит сейчас, пока еще не поздно это сделать, я ведь знаю… После, ты будешь просто улыбаться, будто ничего и не было.

Я с трудом собирал силы, не думая, что придется так скоро раскрывать карты. Керли действительно заслуживала знать правды с самого начала, но… Как я могу рассказать ей, что повинен в смертях десятков невинных людей, погибших в катастрофе? Что чуть было не свел в могилу собственную мать, сделал безумным калекой ее любовника? Нет… Сейчас она этого не узнает, как не узнает и в ближайшее время. Я был трусом, который действительно боялся того самого дня… Ибо после, смерть стала для меня обыденной подругой, преследующей в течении всей “новой” жизни. Паренек который нравился Керли своим ребячество и очаровательной глупостью погиб в авиакатастрофе, его жалкая тень не была достойна эльфийки, но не могла принять этого. Его жалкая тень решившая бросится в объятия смерти, решила ранить ее, веря в правоту. И за все это… мне даже не было уготовано никакого наказания, я избежал справедливости, продав душонку Азазелю, и передав ему в руки свою судьбу. Я не мог признаться ей ни в этой порочности, ни в отчаянной глупости, ни в крови на руках, что до сих пор сияет ярче, чем все новые убийства. Потому, даже сейчас, когда, казалось, был идеальный момент для признания, я в страхе отступил, считая, что Керли как никому другому, запрещено знать о том, почему вообще я решился на столь отчаянные шаги и зигзаги в своей размеренной, почти что идеальной жизни. Зачем вообще переехал в Вэсленд, почему резко отрекся от отношений и, в частности, ее тепла, почему с тех пор, брожу призраком плоти и крови, блекло улыбающимся средь одинаковых городских стен.

Рассказ дался мне с огромным трудом, ибо даже отдохнув, мой разум не мог так скоро прийти в себя после всего того кошмара, который он пережил, будучи сначала замученным Эсвель, а после низведен до атомов лекарством смерти, а после жесточайше возвращен в реальный мир, вынужденный лицезреть в свои первые мгновения смерть, холод и боль. Теперь… заново копать тот ужас, было все равно, что стрелять себе в колено из базуки. Мое самочувствие ухудшалось в геометрической прогрессии, с каждым словом речь скатываясь во все большее бормотание, руки беспокойно дрожали, пальцами ударяя о колени или стискивая друг друга, в попытка вывернуть и сломать собственные кости. Единственное, что помогало мне, это скорая наша дислокация из-под дождя и сама Керли, не отходящая от меня ни на шаг в сторону. Девушка отвела меня в свою машину, заперев двери и аккуратно улыбаясь, холодными пальцами касаясь моих рук, проводя ногтями по венам и пытаясь всяческие ободрить. Внутри было тепло, лучше чем снаружи, мои опущенные плечи наконец выпрямились, в темноте помещения давая уставшим глазам хоть какой-то отдых. Нужно было собраться… Я буду вынужден нести эту историю с собой, еще несколько недель точно. И если от основных масс я мог отмахнуться, то перед Судом Богов или Анастасией, я буду вынужден оправдываться, причем без какого-либо ответного вознаграждения или простого тепла. Я не получу ни сочувствия, ни ласки, как от Керли и возможно Гелии, лишь попытки вытянуть как можно больше информации, а после приговор или циничный взмах рукой, с очередным приказом. Тело болезненно восприняло такие мысли, но Керли, оставаясь рядом, не давала мне просто так сдаться или заплакать, к чему я был чертовски близок. Рассказ, к моему счастью, уже подходил к концу. Когда я заговорил о видениях связанных с ней, девушка сама чуть было не расплакалась, но сохранила на лице улыбку, только лишь ради меня и моего благополучия, ее слезы… Стали бы моим концом.

Когда рассказ подошел к концу, казалось, что тишина стала преступным ожиданием чьих-либо слов. Но мы не знали, что говорить, но и всеобъемлющая тишина лишь губила, не позволяя мне понять ее чувств, эмоций, ее реакции, а ей… она оказалась не в силах помочь мне, и потому, была в смятении, в неком потерянном трансе, в котором искала лишь возможность оказать мне помощь, но что уж тут сделаешь? Вряд ли она была способна что-то изменить, я пережил нечто весьма необыкновенное в своем извращенном ужасе, и должен был в одиночку разобраться, что именно во мне было поломано, и как именно мне это починить, если это вообще было достойно какой-либо починки.

Мы не нашли ответа или общего языка, молчание затянулось, и в итоге, она просто приблизилась ко мне, с пустым взглядом кладя голову на плечо и пальцами сжимая рубашку на груди. Ее волосы аккуратно упали на меня, под пальцами оказалось мое бьющееся в бешеном темпе сердце, закрыв глаза, она тихо вздохнула, сдерживая дрожь в своем теле и словно пытаясь согреться о мою промозглую от сырости рубашку. Казалось, что мы не были наедине уже так много лет… Я почти что забыл, насколько была она нежна, аккуратна, спокойна и чувственна, когда не пыталась казаться бойкой, вечно улыбчивой и отзывчивой девушкой. Редко она отходила от образа и переставая играться с миром, наконец отдаваясь тоске и боли. Только в такие моменты, я обычно видел ее слезы, полные усталости, истощенности и ненависти к, казалось, всему миру. Так было десять лет назад… Сейчас, в них осталась только усталость, боль одиночества и потерянный смысл жизни, который она с трудом видела в службе и помощи. Мы оба были потеряны. Мы оба были мертвы уже давно… И оба, исключительно по моей вине. Я действительно заслужил всех кошмаров, что следовали за мной по пятам, я действительно был этого достоин.

Мои руки аккуратно обняли ее плечи, провели по коротким волосам, остановились на изогнутой спине. Раньше, я пытался успокаивать ее, бодрить или дурачиться, вызывая на усталом лице искреннюю улыбку. Но сейчас… Я уже не был пятнадцатилетним весельчаком, а она не была школьницей с каре. Мир изменился, проблемы укоренились в сердцах, дурачество уже не давало эффекта, слова утешения лишь сыпали на рану соль, заставляя пламя плясать сильнее и сильнее, раздувая пожары разочарований. Понятия не имея, что мне сейчас делать, я просто закрыл глаза, склонив голову и ощущая рядом неровное, болезненное дыхание, исходящее от девушки. Мы оба знали, что бессильны… И в этом бессилии, мы с ней жили уже не первый год… Жизнь ломает даже самых стойких, что уж говорить о тех, кто просто хочет жить в любви, тепла и уюте?

Таких, жизнь ломает первыми.

Я не знаю, сколько прошло времени, но точно знал, что недостаточно. Скоротечность бытия раздражала… впрочем, не впервой. Всю мою жизнь происходит одно и тоже… Как только случается что-то хорошее, у меня это бесцеремонно отбирают, не потрудившись даже извиниться. Так и сейчас, я не сидел с Керли уже очень давно… И пусть какая-то часть души, предательская в своей основе и неприятная для остального сознания, пыталась убедить меня в том, что это неправильно, остальная рассыпалась под властью чарующей теплоты и нежности, в ее прекрасной слабости. Я один из немногих, кто видел ее такой, кто имел честь… находиться рядом в столь сложные, кризисные моменты и периоды. И я ценил это, не решаясь нарушить ее покой и свое счастье, что было порочным и неправильным. Как же я слаб, как жалок! На лице мелькнула улыбка, я ведь хотел узнать о Жэли, Олафе, об остальных жильцах… Но в итоге так безвольно сдался на ее ласковую милость, забыв о целом мире вокруг. Нет мне прощения… Но и наказания я не достоин, точно не за это. Керли была мой незаслуженно брошена, и я должен быть для нее хорошим другом, верным и чувственным… Возможно, когда-нибудь я даже смогу стать для нее братом, которого у нее никогда не было, но в плечо которому можно было поплакаться. Сейчас, она до сих пор стыдилась этого, предпочитая улыбаться и шутить, впрочем… Это она переняла от меня. Главное, все сейчас не испортить, как-то было не раз, не два и даже не три. Такая уж у меня сверхспособность, быть неудачливым и все портить. Не могу ей похвастаться, но и не отметить не могу, ибо она давно стала частью моего существования и частью моей жизни, вечно мешаясь и путаясь под ногами.