- Что я говорил о страхе, мой geselle? Столько раз я повторял эти слова… столько раз. - Я застыл, отступая на шаг назад и с трудом сдерживаясь от того, чтобы перекреститься. Такой скрипучий, долгий и проникновенный старческий говор, смешанный с столетиями проведенными в безрадостной, безбожной тьме был так знаком… И каждый раз, он возвращал меня к годам обучения, одновременно принося и радость и печаль, и сожаление. Конрад всегда говорил четко, без единого изъяна в произношении, с неизменно ровной и спокойной интонацией. В каждом его слове отражался стальной характер, опыт многих лет жизни и безгранично безмятежное состояние ума, тела и души. Подобное не было удивительным, помня что большую часть своей живой жизни, он провел будучи инквизитором и проповедником крестовых походов. Если вам когда-либо приходилось проводить допросы, то вы знаете, насколько важно сохранять единый тембр, и в этом искусстве Конрад пошел до конца. - Ладно… повторю снова. Тот некромант, что поддался ему… Считай, что мертв. Неужели ты забыл все мои уроки, geselle? Я надеялся, что ты еще долгое время будешь хранить мою мудрость.

Я не стал отзываться, не веря в то, что здесь может быть Конрад. Нет, нет и еще раз нет, у него не было ни единой возможности находиться здесь, у него не было ни единой причины. И тем более, не было ни единого, вновь повторюсь, ни единого шанса на то, что это правда был наставник... Ему незачем было являться, и вряд ли имел на это власть. Возможно, это просто воспоминания, скорее всего, это так. Он ведь действительно часто твердил мне эти слова, не исключено, что внутри ждала и проекция еще юного Руфи, в очередной раз смиренно кивающего в ответ на претензии. Ах… старые, старые но такие приятные воспоминания. Но опять, опять петли времени… А я ведь еще не отошел от прошлой, что вмиг возникла в сознании, показывая мое мертвое, холодное тело, и трупы остальных, застреленных мною без сожаления или колебаний. Убивать Конрада мне не хотелось от слова совсем, да и врядли я бы смог это сделать, поэтому пересилив интерес, я сделал еще один шаг назад, вызывая легкий, насмешливый смешок из-за дверей. Неужели, это и вправду был он, а не какой-то призрак? Нет… подобные мысли были недопустимы и непростительны. Я… я был сильнее, я был умнее, мать вашу! Никакой сентиментальности, никакой слабости! Еще шаг назад, уже более уверенный, но все еще тщедушный, таящий надежду. Верить изнанке… вздор. Все равно что добровольно лезть в фургон с мороженым, у которого затонированы окна.

- Ладно… Быть может, чему-то я смог тебя все таки научить, мой geselle. - Вновь раздался чуть насмешливый голос Конрада, я продолжал с надеждой смотреть на дверь, веря, что она обязательно откроется и даст мне и вправду убедиться в том, что за ней находится мой старый учитель, а не призрак, не проекция и не какая-то иная тварь. - Какой знак дать тебе, чтобы ты наконец поверил мне? Может, оживить кого-то? Твой скепсис похвален… Я рад, что мои привычки действительно оставили на тебе след.

- Конрад не был старой развалиной, когда покидал меня, так отчего же сейчас, ты не можешь открыть дверь? - А вот мой голос меня подвел, причем конкретно. В отличие от того, что таилось за дверью, я не мог похвастаться ни произношением, ни сталью в голосе. Признаться, я даже умудрился запнуться на середине предложения. Боже, да я вел себя напуганнее, чем десять лет назад, о чем тут вообще говорить?

- Что-же… Весьма справедливое требование, но ведь ты все равно не сможешь поверить мне, даже если дверь откроется, так ведь?

- Ты прав, не смогу, но хотя бы буду знать что меня ждет внутри. - Я решил не упоминать тот небольшой факт, что вряд ли мне это поможет против сущности, имеющей силу сравнимую с Конрадом. Ибо в ином случае, принять чей-то облик было попросту невозможно. Чтобы перенять повадки существа полностью, нужно быть равной с ним силы, а может даже сильнее. Скорее всего, именно из-за этого мне удалось убить лже Люси, Кулсан просто не смог идеально скопировать ее. - Так что, думаю, тебе все же стоит открыть дверь, наставник.

- Как желаешь, мой geselle, только надеюсь, мой внешний вид не вызовет у тебя слишком много вопросов… Хотя, ты парень сообразительный… Верю, что никаких проблем не возникнет.

Пожалуй, прозвучи это в самом начале, я бы полностью пересмотрел варианты и надобность этой встречи. Фраза же правда жуткая, да? Просто у меня окончательно слетела с катушек нервная система, настроение, казалось, менялось по щелчку пальцев. Это вызывало еще одну проблему, я не успел среагировать на заявление, что могло стать и моей смертью, фраза промелькнула так скоро, что с трудом осталась в сознании. Спустя мгновение, древняя, скрипучая дверь чуть отворилась, позволяя мне увидеть старого, горячо любимого мною наставника, что смиренно принял судьбу таких, как я и он. Наставника, который наконец принял тьму в себе, и вокруг. Инквизитора, который стал жрецом Арауна.

Его кожа начала отслаиваться, меняясь на мертвый, хитиновый панцирь, покрытый тонкими узорами и ворсом, по легендам являющийся стылый дыханьем покойников, который должен был полностью разрушить привычную людскую оболочку, навсегда избавив жреца от проклятья плоти. Плечи согнулись под тяжестью черной, крайне тяжелой вуали, украшенной застывшими брызгами крови Конрада, уже в скором времени, она станет частью единого панциря, объединяющего в себе всю верхнюю часть тела. Среди алых пятен зияла выложенная обсидианом цифра три, что означала ранг будущего жреца. Всего рангов было пять. Признаться, Конрада ставили весьма высоко, несмотря на то, что он противился проклятью долгие столетия. На шее уже не висели былые медальоны, кольца и высушенные части человеческих тел, которые так любил старина Конрад, его ожерелья либо слились с новой оболочкой, став причудливыми узорами, либо вовсе отсутствовали. На их месте, прямо на разодранной гортани, красовалась кровавая отметина, внутри которой можно было увидеть рисунок нечеткий рисунок некого монолита. Это было Преткновение Смерти, пьедестал Арауна и его личная гордость. Огромная крепость из обсидиана, алмазов и золота, хранящая в себе бесчисленные тайны самой смерти, гарнизоны верных Арауну воинов, кельи послушников, жрецов и высших аколитов смерти, что остатки своей вечности проживали в качестве ученых и военачальников, повелевающие ордами мертвецов и создающими их в лабораториях. Мне было искренне больно видеть этот знак, ибо лишь он означал полное подчинение воли Бога, полную связь с Преткновением и окончательную смерть души. Теперь, все идет лишь к трону Арауна, душа Конрада в полной мере забыла как о имматериуме, так и жизни. К сожалению, это означало и то, что встретить наставника в реальности стало практически невозможно. Ибо вся его сущность скована навеки в эфемерном пространстве Преткновения, живя лишь там, и живя лишь во имя Арауна. К сожалению… Воссоединится с Конрадом полноценно, я смогу лишь в день, когда моя собственная сущность решит уйти на покой, разорвав горло и принеся кровь Ему. А я искренне верил, что до подобного я и так, и так, не доживу. Слишком уж меня отвращала эта рабская печатка.

Но это были далеко не все преображения Конрада, что тоже доставляли душевную боль. Его руки плотно прилегали к телу, не в силах нормально функционировать и постепенно сливаясь воедино. Предплечья напротив, удлинялись, кости выпирали, мелькали тонкими прутьями средь огрубевшей кожи и панциря, из порезанных вдоль вен, кровь стекала на некогда пальцы и ладони, где застывала, создавая дополнительные, кристаллические конечности и длинные, острые когти, ало багрового оттенка. Нижняя часть тела, к сожалению, уже претерпела окончательные изменения, что были уготованы Арауном для своих лучших воздаятелей. Ноги превратились в твердые, паукообразные лапы, в количестве четырех штук, покрытые все тем же белесым ворсом и тонкой сетью алых паутин. Они с трудом держали в равновесии еще не до конца обратившийся торс, который не слился воедино с черным брюшком, покрытым глянцевым блеском и множественными, горящими черным сиянием письменами, среди которых читались молитвы о прощении и смирении.