Все началось с болезни отца, мне тогда было шестнадцать, отец заболел раком, шансов не было, он просто умирал медленнее, чем мог. Я видел это, он видел это. Врачи… Говорили тоже самое. Все были за его быструю кончину, за его покой, его счастье. Но мать никогда не позволяла даже заикнуться о том, чтобы отключить его от аппарата, чтобы оставить попытки лечения. Она надеялась на божественное чудо, но его никак не было. А вот деньги кончались, и при том, очень быстро. Я пытался помочь, работал, занимал в долг у Керли, которая сочувствовала нашей семье, а также лично мне. Из-за этого страдала учеба, я почти не спал, был на нервах. Мои лучшие годы, для многих являющиеся самыми веселыми и лучшими в жизни, стали адом. Наградой же, мне была боль. Однажды, вернувшись с работы раньше, чем обычно, я застал мать с другим.

Скандал навсегда изменил мою жизнь. Каюсь, я солгал вам, когда говорил… Что убил впервые, лишь по воле Сирен. Но поймите правильно, я не хотел этого. Она предала всю нашу семью. И потому, о своем выборе, я не жалел. В тот день, я всадил не меньше четырех пуль, в того ублюдка, из того самого кольта, что принадлежал моему отцу. Он отдал мне его, как последний подарок, и впервые, я применил его по назначению, в тот вечер. Я не жалею ни о чем, до сих пор, этот пистолет, помнит все мое становление и последующие дела. Но я отвлекся, от главной драмы собственной жизни, ведь дальше становилось только хуже. Мать попыталась остановить меня, но в итоге… Я оттолкнул ее в сторону, из-за чего, та ударилась головой о косяк. Дрожь пробирала даже сейчас, что я думал и чувствовал тогда, вспомнить не удавалось. Зато я точно знаю, что я решил. И разумеется, решение то было ошибкой. Я поверил, что убил обоих, и не придумав ничего лучше, бросился бежать, надеясь найти приют у Керли. Но оказалось, что мудила с четырьмя пулевыми ранениями смог прожить достаточно, чтобы вызывать полицию. Услышав сирены, я понял, что путь назад был навсегда закрыт для меня.

А вот и вторая часть. Авария. Вы видели ее, ее показал вам Люцифер, но в реальности, все было куда хуже. Испуганный подросток, доведенный до ручки, на родительской машине, на хвосте которого наряд полиции. Мне уже было плевать на всех, я хотел выжить и скрыться. Чувствуя, что меня нагоняют, я придумал самый отчаянный план в моей жизни. А это при том, что недавно, я воскресил армию зомби. Бросив управление машины, я закружил ею на дороге, в нужный момент, спрыгнув на траву, около леса. Сама удача улыбнулась мне в тот день, а после оскалилась, показывая какой ценой, была спасена моя жизнь. Материнская машина, врезавшись в ехавшего навстречу дальнобойщика, управляющего огромной фурой, сбила его прицеп, который впоследствии, расплющил машины полиции, после чего послужил могилой для еще нескольких легковушек, не успевших затормозить. А я выжил. Умерли десятки людей, но я был жив. Вскочив на ноги, под крики умирающих, и еще живых, я бросился в лес, где и наткнулся на Наставника. Пожалуй, раз я стал говорить начистоту, уже нет смысла скрывать его имя…

Со сломанными костями, раскроенной головой и истекая кровью, я шел через лес, в надежде найти хотя бы ручей. А в идеале, родник с чистой водой. Я словно был в кошмаре, мой разум отказывался воспринимать, что я действительно убил всех тех людей… Я считал, что это не моя вина. И я действительно убедил себя, что по-настоящему, я желал смерти кому-то другому, лишь единожды, до убийства во время дела Сирен. Но по правде, мои руки были в крови уже с шестнадцати. И он увидел это, стоя среди свежевырытых могил.

Я до сих пор помню взгляд Конрада Марбургского. Бывший инквизитор, в своей вере обратившийся к тьме. В тот миг, я рухнул на землю, больше неспособный к движению. Хрипло дыша, он медленно исследовал кладбище, но когда его взгляд пронзил мое сердце и душу. Он неспешно двинулся в мою сторону, средь оживающих одним за другим трупами, он приближался к моему телу, продолжая испытывающе разглядывать мою душу, лежащую перед ним, как на тарелке. Я чувствовал, что вот вот, жизнь вырвется из ослабевшего тела. Что он отберет ее, сделав таким же слугой, как и остальные. Но возвысившись надо мной, собрав возле себя десяток мертвых слуг. Он произнес лишь одну фразу.

- Ты еще можешь жить.

Конрад принял меня у себя, вылечил от ран. В его доме было много икон и молитвенных томов, словно мертвец до сих пор чтил свою прошлую жизнь. Но сердце его, давно уже принадлежало сразу тройке богов. И для Бога, в нем места уже не осталось. Он скорбел из-за этого, он смог убедить меня, что даже когда мы опущены во тьму, нет ничего преступного в том, чтобы тянуться к свету. Смог заново открыть для меня Писание… За свое спасение, я стал его учеником, почти сыном. Я не просто изучал некромантию, я готовил еду, убирался. Конрад проводил дни и ночи в науке, пытался улучшить уже существующее, создавал новое. К моему обучению, он принялся лишь после того, как я впервые встретился с Азазелем. И то была сделка, изменившая всю мою жизнь.

Владыка прибыл по зову моего учителя, в один из дней. И Конрад, пообещав ему некроманта, представил меня. Павший долго всматривался мне в душу, изучал, после чего, бросил взгляд на Конрада. Улыбаясь и смакуя на языке каждое слово.

- Сколько ты за него хочешь? - Спросил Азазель, отводя взгляд от моей души. - Я готов на сделку.

- Он сам решит, какую цену назначить. - Отрезал Конрад. - Говори же, что тебе нужно, ученик.

И я попросил, чтобы все забыли о том, что произошло. Чтобы моя жизнь, стала нормальной, как раньше… Азазель лишь усмехнулся. И он исполнил первую часть договора. Все действительно забыли, что было. Но жизнь моя, больше никогда не могла быть той же, что раньше. Первые же контракты, заключенные с богами, пересекли черту.

Обучение у Конрада было самым сложным, что было в моей жизни. Старый инквизитор, никогда не поднимал голос, всегда был тверд. Он готовил меня ко всему, травил ядами, пытался свести с ума, ломал тело, чтобы позже излечить. Я выживал, попутно используя чары.

- Только в боли можно найти силу, только в страданиях, обрести власть.

Конрад пользовался своим изречением на все сто. Но в какой-то момент, прибыв к нему домой после учебы в вузе, его просто не стало. Никаких следов, никаких записок. Лишь коробка, подписанная моим именем, в которой были некоторые одежды, а также тома с заклинаниями. Мое обучение было завершено, с того момента, я стал полностью покорен договору с Азазелем. И вскоре, вступил на должность, по своей глупости, увлекая с собой Одри. Рассказ окончен, жизнь Руфуса Рисса, как она есть.

На похоронах отца, к слову, я был один. Мать не явилась, друзья тоже. Только я прощался с его телом.

Гелия сидела растерянной, я тяжело вздыхал, глядя в темноту. Мы ничего не говорили друг другу. Она молчала, я с трудом сдерживал слезы. Она была первой, кто узнал настоящую историю. Истинные мотивы и грехи. Я стал для нее открытой книгой, и судя по всему, она была не против. Ибо приблизившись ко мне, спустя несколько секунд, ее губы нежно разомкнулись возле моего уха. Я услышал ее дыхание, почувствовал жар.

- Ты спрашивал, нужен ли мне Руфус Рисс… После этого. Я думаю, мой ответ неизменен. И я надеюсь… Что и ты не откажешься от меня

Я тихо улыбнулся, оставаясь в своих разрозненных мыслях. Вспоминать прошлое всегда было так сложно, так больно, так страшно. Перед глазами стояли мертвые и еще живые, тело матери, лежащие не шевельнулись у моих ног, струйки крови, текущие от ее головы. Я даже не вызвал ей скорую… Я просто бросил ее. Перед глазами пронеслась и избушка Конрада. В нос ударил знакомый аромат, гниющая плоть, лесная свежесть и стылая земля, перемешанная с гноем. Я скучал по этому месту, по его энергии, таинственной силе и очарованию, что таили в себе все сложности той жизни. Интересно, где старый безумец сейчас? Помню свое смятение, когда я не обнаружил его в доме, казалось, что я опять был предан. Злость не пришла, в тот день, я просто напился до потери сознания. Мне было так паршиво, я думал, что разочаровал его, что оказался недостоин. Но сейчас, я понимаю… Он дал мне так много свободы, он никогда не принуждал меня ни к чему, и видя, что я встал на ноги, решил больше не вмешиваться в мою жизнь. Старый дурак… Ты мог оставить мне записку! Но я не мог винить бывшего инквизитора, ни в пренебрежении, ни в жестокости, ни в остальных грехах, что обычно проскальзывают в поведении учителей. Он был мне как отец, и пожалуй, ушел примерно наравне с его окончательной смертью. Символичный ублюдок… Как знал, как знал…