Пишу на обороте: «Выходит, и бороться с ним не надо?» — и ставлю вопросительный знак еще больше, во весь лист.

Нижегородов отвечает на другом листке: «Всех не переборешь». Знак восклицания и тоски.

Я беру оба листка и рву их на мелкие клочки: разговор сложный, его меж делом, во время заседания, не провернешь… Но не прав, мой дорогой коллега, не прав. Играет в левака.

13.38.

— Слово имеет товарищ Рябинин. Дайте объяснения комитету о своих деяниях.

Вот и дождался я своего героя… Настроение у меня мрачное.

К трибуне выходит невысокий мужчина с оплывшим водянистым лицом: наверное, от пива. Волос на голове сохранилось минимальное количество, они полупрозрачной пленкой прикрывают череп. Руки короткие, с мясистыми пальцами: видно, мясоед. На лице застыло выражение обреченной покорности. С таким выражением лица только могилу самому себе копать…

— Товарищи члены комитета, — голос у Рябинина оказывается звонким и чистым, — в ресторане «Пражском» имели место два случая недолива в части пива и один случай в части коньяка…

— Только два и только один? — наивно удивляется Воронцов.

— В актах записано только три случая. Больше нарушений не фиксировали, хотя я сам лично проверяю работу буфетчицы Катиной…

— Ну, а как же с этими тремя случаями? — многозначительно спрашивает Воронцов.

— Недолив пива возник по причине неисправного насоса, который дает высокое давление, от которого образуется избыточное наличие пены…

— Зачем вы объясняете нам, как надо недоливать, мы это и без вас знаем. — Прищурив глаза, Воронцов в упор глядит на Рябинина.

— С буфетчицей Катиной проведен инструктаж, ей дано строжайшее указание…

— А дальше что? Опять насос виноват?

— Товарищи члены комитета, — Рябинин не выдерживает взгляда Воронцова и обращается в зал, — нам записали в акте систематические случаи, но мне кажется, что было бы правильнее сказать: «Имели место отдельные факты нарушений». — Рябинин тоже понимает нюансы канцелярского языка и пытается смягчить обличительную формулировку, надеясь прикрыться ею и уцелеть.

— У нас здесь не конгресс лингвистов, — сухо бросает Воронцов. Записано так, как было на самом деле, нюансы оставьте себе на память.

В дальнем конце стола вскакивает Суздальцев:

— Вы лучше расскажите комитету, как была сорвана контрольная закупка…

Семь часов вечера. В ресторан нетвердой походкой входят двое: уже знакомые читателю Юрьев и Шилов. Кажется, они немного навеселе.

В большом и низком зале ресторана душно, народу битком набито. У иных столиков уже стоят дополнительные стулья. Тонкая дымовая завеса обволакивает зал. Слышен стук стеклянных кружек, разноголосый гомон, сливающийся в общий, висящий куполом звуковой фон. Между столами с подносами в руках снуют официантки в белых наколках и кружевных передниках.

Нетвердо стоя на ногах, Юрьев осматривает зап.

В дальнем углу поднимается теплая компания, пять молодых парней в одинаковых свитерах и с ними широкоплечий мужчина в пиджаке.

Стол освободился, но по-прежнему густо заставлен пустыми кружками, заляпан окурками и мятыми бумажными салфетками. Юрьев и Шилов сидят за столом.

Наконец к столику подходит официантка. Нарочито фальшивя, Юрьев затягивает песню: «У самовара я и моя Маша…»

— У нас не поют, гражданин, — строго говорит официантка, ее зовут Женей.

— Ах ты, нюнечка! — Юрьев пьяно вращает белками. — Мы умираем от жажды. Сообрази нам поскорее и побольше…

«Хулиганье какое-то, — думает Женя. — Напьются да еще смотаются без расчета, за ними следить надо». — Она собирает кружки, принимает заказ на коньяк и пиво и уходит.

— Брось прикидываться, Игорек, — произносит Шилов, оглядываясь по сторонам. — Ты переигрываешь.

— Ничего, я ей мозги запудрил. Как она принесет, ты сразу говори: «Контрольная закупка, мадам». И пойдем проверять.

— Нет, лучше ты первый говори. У тебя допуск, ты и будешь говорить…

— Дрейфишь? Ладно, беру на себя.

Они долго ждут заказа и начинают нервничать: никогда до этого им не приходилось выполнять столь щекотливых поручений.

Женя подходит с полным подносом, ставит его на стол. Юрьев быстро поднимается.

— Контрольная закупка, девушка, вот наши документы, — и выкладывает на стол допуск.

Официантка оборачивается, мгновенно оценивает обстановку. У двери, ведущей на кухню, стоит директор Павел Кузьмич и внимательно оглядывает зал. У буфетной стойки принимают кружки с пивом две официантки, Зоя и Нина.

— Пожалуйста, — отвечает Женя Юрьеву и снова поднимает поднос.

Они втроем идут меж столиков по залу. Женя впереди, Юрьев и Шилов следом. Официантка поднимает поднос как можно выше, стараясь привлечь внимание директора. Это ей удается. Рябинин вопросительно смотрит на Женю. Та кивает на своих спутников, идущих сзади. Впрочем, и так все понятно проверяющие…

— Зоя, — коротко бросает директор.

Официантки, стоящие у буфетной стойки, оборачиваются и смотрят на своего директора.

— Пойди помоги Жене, видишь? — Директор показывает глазами на Женю.

А та уже прошла пол-зала. Еще три столика, и она подойдет к буфету. Но в это время, тоже с подносом в руках, от буфета отделяется Зоя и направляется навстречу Жене.

Юрьев и Шилов, ни о чем не догадываясь, по-прежнему шагают следом. Они рады, как у них все хорошо получается.

В узком проходе меж двумя столиками Зоя и Женя сходятся. Зоя как бы дает дорогу, отворачивает свой поднос и неожиданно задевает локтем поднос Жени. Все это происходит быстро и естественно, молодые контролеры ничего не успевают сообразить. Женя едва не выронила поднос, кружки со звоном сталкиваются и часть пива проливается на поднос и на пол. Кто-то из посетителей ругается: он тоже облит пивом.

— Ты что толкаешься, — ругается Женя, — разве не видишь, что я несу? Ты же мне все пиво пролила…

— Это ваше пиво, молодые люди? — игриво спрашивает Зоя. — Извините, пожалуйста, мы вам сейчас новое нальем.

— Что такое? В чем дело? — Рябинин уже успел появиться на месте происшествия и строго глядит на официанток.

— Да вот, контрольную закупку разлили, — виновато сообщает Женя директору.

Юрьев первым соображает, что их надули самым примитивным образом.

— Ах так! — он берет с подноса графин с коньяком и, благо тот не пролился, поворачивается к директору. — Пойдемте акт на коньяк составлять.

— Какой акт? Зачем? — директор пытается на взгляд оценить контролеров: нельзя ли с ними поладить. — Мы сейчас вам новое пиво нальем и коньяку прибавим, пейте себе на здоровье…

— Это мы уже слышали… Не пройдет номер. Давайте контрольный замер коньяка…

13.45.

Дождь за окном поутих, гром удалился. Исполнив роль карающей метафоры, гроза ушла по предназначенному маршруту.

Рябинин стоит на трибуне. Водянистое лицо его сделалось багровым, подбородок вздрагивает мелкой дрожью.

— Мы контрольной закупки не срывали, — с потугой отвечает он. — Это произошло случайно. Официантке мною сделано строгое предупреждение.

— Зато в другие дни контрольные закупки были сделаны по всем правилам, — сообщает Суздальцев. — И недолив имел место.

— Буфетчица Катина получила от меня строгое указание.

— За такую работу снимать надо, — бросает Попов, заместитель Воронцова, — а вы ограничиваетесь платоническими мерами.

— Некого поставить на ее место, — выдавливает Рябинин, голос у него уже не такой звонкий, как вначале. — Очень тяжелое положение с кадрами…

— Значит, пускай себе сидит и ворует? — эту реплику брезгливо роняет уже сам председатель. — Кого вы еще наказывали? Или нет?

— Я состою в торговой сети тринадцать лет. И за мной никаких происшествий не числилось.

— Ну это еще ни о чем не свидетельствует, — замечает сидящий против меня Сурков, директор Стройбанка.