Слепуха долго еще стоял, слушая песню о разлуке, о горе народном: раны войны были свежи в памяти.

Потом он постоял на площади перед братской могилой. Огороженная тяжелыми цепями, на постаменте навечно застыла танкетка, придавив своей тяжестью тела павших. Здесь, в районе Калача, произошло соединение наших войск, окруживших немецкую армию Паулюса.

Слепуха не любил задавать вопросов. Когда подошло время, он увидел, что люди со всех сторон тянутся к невысокому длинному бараку. Подъехал «виллис», из машины вышел подвижной коренастый мужчина.

Таблички на дверях были странными: «Отдел подготовки зон затопления», «Светокопия»… А вот и то, что ему нужно — «Экскаваторный отдел». Слепуха толкнул дверь.

За столом сидел грузный мужчина с большим львиным лицом и сердито кричал в трубку. Два других стола были свободны. Кончив кричать, мужчина положил трубку, посмотрел на Слепуху.

— С чем пожаловали?

Слепуха протянул документы.

— Вас-то мне и надо, — угрюмо сказал мужчина. — Будете старшим инженером экскаваторного отдела. Вот сюда, прошу, — мужчина указал на соседний стол.

— Я экскаваторщик. Инженером никогда не работал.

— Прошу. Мне некогда. Садитесь и принимайтесь за дела.

— Я экскаваторщик, — твердо повторил Слепуха. — За столом работать не умею.

Раздался телефонный звонок. Мужчина взял трубку.

— Где? Когда? Сколько машин? — спрашивал он, и на его угрюмом лице появилось подобие улыбки. — Хорошо. Будем принимать меры.

— Ваше счастье, — сказал он Слепухе, положив трубку. — В Красноармейск пришли вагоны с экскаваторами. Поедете туда. Разгружайте, собирайте, монтируйте. Буду вам подбрасывать людей. Чтобы в мае машины уже закрутились.

— А какие машины пришли?

— «Уральцы». Знаешь их?

— Встречался, — ответил Слепуха. — Кем же вы меня берете? Экскаваторщиком?

— Потом поговорим на эту тему. В Красноармейске…

Так Слепуха познакомился с Дмитрием Константиновичем Зенкевичем, одним из старейших советских экскаваторщиков.

Через два часа он уже ехал в попутном грузовике через степь. Земля вздрагивала и плыла в теплом мареве. Широкие балки резали степь, вдалеке маячили невысокие холмы. Длинные прямоугольники пашен чернели на косогорах.

Широкоплечие мачты шагали через степь, через балки, на горизонте медленно полз поезд, белый дым столбом стоял в небе.

Машина выехала на вершину холма, и Слепуха вдруг замер от восторга. Впереди раскрылось широкое безбрежное пространство. Серебряная полоса Волги протянулась через всю степь, прочерчивая ее от края до края. На берегу виднелся трудовой город: там двигались машины, ворочались стрелы портальных кранов — это был Красноармейск.

Слепуха открыл окно кабины, смотрел на Волгу, широкой грудью вдыхал пряный степной воздух. Ему казалось, что он уже был когда-то здесь, на этом привольном просторе.

В Красноармейске он первым делом прошел на почту, дал телеграмму, что остается на Волго-Доне. Он ни минуты не сомневался, что Клавдия одобрит его решение. Через два дня пришел ответ: «Телеграфируй, когда выезжать».

Первым монтировался «Уралец» № 186. На монтаже работали опытные экскаваторщики Масликов, Федоров, Татаренко. Однако для многих «Уралец» был в новинку. Собирая машину, экскаваторщики изучали ее.

В ночь на первое июня монтаж был закончен. Автокран, с помощью которого шли работы, уехал, и «Уралец» остался один. Он стоял, гордо подняв стрелу с красным блоком на конце. Гусеницы тускло поблескивали, примяв степную траву.

На дороге, ведущей из поселка, показались легковые машины. За ними шла колонна пятитонных самосвалов.

Пуск первого экскаватора на всякой стройке — торжественное событие, как закладка первого камня на строительстве дома. Отметить этот случай приехали многие: главный инженер Волго-Дона Георгий Николаевич Мачтет, знакомый уже нам Дмитрий Константинович Зенкевич, начальник Красноармейского строительного района Александр Петрович Александров.

А экскаваторщики стояли вокруг машины и толкали друг друга в бока. Разговор шел такой: «Давай ты». — «Нет, лучше давай ты». — «Я же совсем ее не знаю, садись сам».

Подошел Зенкевич.

— Вот видишь, — сказал он Слепухе. — А ты говорил, не работал, не справишься. Так кто же, орлы, садиться будет? Пора начинать.

Слепуха посмотрел на Зенкевича и понял, что, если он сейчас же не решится, сидеть ему как миленькому за письменным столом в экскаваторном отделе. Он сделал шаг вперед.

— Разрешите, я сяду.

— Что ж, садись. Покажи этим орлам.

Слепуха легко вскочил на гусеницу, прошел в кабину.

До места, где проходило русло будущего канала, экскаватор должен был добраться на своих на двоих — там уже стояла колонна самосвалов, виднелся красный флажок, вбитый в землю. Слепуха сел в кресло, включил передачу. «Уралец» качнулся, клюнул стрелой и медленно пополз.

Это место ничем не отличалось от окружающей степи. Трава уже начинала жухнуть. Тут и там темнели сусличьи норы. Справа за окном виднелась широкая зеркальная полоса реки. Слепуха опустил рукоять, зубья ковша вонзились в землю, а потом прошлись по ней, содрав травяной покров и обнажив бурую глину. Это был первый кубометр земли, вынутый на строительстве канала. Вокруг машины весело шумели и махали шапками люди.

«Уральцу» необходим рабочий забой — отвесная стена высотой до десяти метров, — тогда он черпает ковш полной мерой. Работать сверху тяжело и неудобно, в лучшем случае ковш заполнится лишь наполовину.

Слепуха умело раскапывал землю перед гусеницами. Экскаватор проходил по наклонному спуску чуть вперед, а стена земли перед ним поднималась все выше: метр, три, пять. Ковши зачерпывались все полней. Вот уже не стало видно Волги, вот уже стоявшие по краям забоя люди оказались выше кабины смотрят сверху на ловкую работу Слепухи. За экскаватором тянулась широкая наклонная траншея.

Позади Слепухи, за креслом, стоял главный инженер строительства Георгий Николаевич Мачтет — высокий стройный старик с крупной тяжелой головой. Вцепившись руками в спинку кресла, он жадно смотрел, как Слепуха зачерпывает ковши и вываливает их в кузовы самосвалов. Мачтет занимается строительством с первых дней существования Советского государства. Он строил Днепрогэс, канал имени Москвы, десятки других сооружений.

— Смотрите, это уже канал, — взволнованно говорил Мачтет, указывая рукой на стену забоя, которая становилась все выше. — Теперь он пойдет и пойдет вперед, до самого Дона.

Первые минуты любой стройки всегда волнующи, и они не могли оставить равнодушными даже опытного строителя.

К вечеру «Уралец», вырыл длинную и глубокую траншею. Как и Мачтет, Зенкевич до вечера смотрел на работу Слепухи, а когда тот вышел из машины, сказал ему:

— Придется отдать тебе машину. Такого экскаваторщика грех сажать за письменный стол.

В этот день Дмитрий Слепуха начал счет своей будущей славы.

Иван Селиверстов приехал в Калач в конце июля. Он прошел по торговым рядам, повторяя путь Слепухи, напился молока, наелся свежих огурцов, назначил на вечер свидание с молодой краснощекой казачкой, а потом направился в управление стройки.

В длинном полутемном коридоре он увидел табличку: «Экскаваторный отдел», решительно толкнул скрипучую дверь.

— Вы ко мне? — спросил Зенкевич; он готовился к технической конференции, и ему было некогда.

— Прибыл на экскаватор, — доложил Иван.

— На «Уральцах» работал? — привычно спросил Зенкевич.

— Работал.

— Где?

— В Керчи, — храбро соврал Иван.

— Разве там уже «Уральцы» появились? — удивился Зенкевич.

— Две штуки, — Иван врал напропалую.

— Свидетельство есть?

— Все в ажуре, — Иван достал бумажку и издали показал ее Зенкевичу, зажав пальцем то место, которое не должен был видеть начальник. — Видите? Машинист второго класса.