Он наклоняется, вглядывается в свое отражение и осознает, что не может понять, как выглядит. Кто это в отражении? Он пытается вспомнить свой предыдущий облик, присматривается, и различает знакомые черты. Но мысли его утекают к Шену из этого мира, и тут же он начинает различать его черты. Вода неспокойна. И его отражение постоянно в движении, размыто, потеряно… Кажется, кто-то незнакомый смотрит на него из этой черной воды. Беспокойство, поселившееся в сердце, становится сильнее, но затем его охватывает странное ощущение пустоты. В этой пустоте нет ни тоски, ни страха, ни радости. И спокойствия в ней тоже нет.

Он не может испугаться или опечалиться, так как чувств не стало, но он понимает, что, наверное, должен бояться…

Шен открыл глаза и уставился в темный потолок, на котором играли лунные отсветы. Странный сон долго не разжимал своих объятий, и он лежал, глядя перед собой и пытаясь вспомнить ощущения собственного тела и эмоции собственной жизни. На помощь ему пришла ноющая боль, распространяющаяся от раненного плеча. Он рассчитывал, что к ночи рана полностью затянется, однако яд, похоже, все же оказал влияние на организм, и глубокие порезы, оставленные лепестками, все еще были воспалены и начинали кровоточить от всякого неудачного движения.

Шен осознал, что никак уже не уснет. Впрочем, этого сейчас и не требовалось, ведь этой ночью он намеревался еще кое-что сделать. Бесшумно скользнув по коридорам, он аккуратно приоткрыл и закрыл за собой входную дверь, не почувствовав взгляд черных глаз, проследивших за его уходом.

Высоко над лесом взошла большая луна, круглая, как камень для вэйци, и желтая, как кусок подгнивающего тофу. К ночи ветер усилился, и Шен, вышедший на порог, тут же зажмурился от летящих ему в лицо сухих прошлогодних листьев. Раскидистое дерево со свежей листвой качало ветвями, будто танцующее древнее божество. Луна висела в небе прямо над головой, и ее свет расплескивался пляшущими тенями.

Шен слегка поежился от ветра и поплотнее запахнул куртку. Спустившись с крыльца, он направился к калитке, а затем пошел по лесу в сторону к пещере. Луна достаточно освещала мир, чтобы заклинатель не беспокоился, что собьется с пути.

Цветущий сливовый сад встретил его необыкновенным ароматом. Словно ночь каким-то мистическим образом усиливала запах цветов. Медленно пройдясь между деревьями, Шен подумал о том, что следующей весной нужно будет обязательно выбраться на ночные прогулки по цветущим паркам вместе с Муаном. Затем он замер, осознавая, что думает о будущем, да еще и таком далеком. Это было удивительно, но он не ощущал отторжения. Этой ночью в мысли о будущем не примешивался страх. Только предвкушение.

Когда он попал в ловушку того… сна?… после обмена телами, когда «пробудился» и увидел надпись на экране мобильника, думал, что это окончательно сведет его с ума. Разве это не должно было добить его? Однако вышло наоборот. Очнувшись, он стал гораздо четче ощущать реальность.

«Я на самом деле все это чувствую? Или мой разум так защищается?» — Шен разглядывал деревья и вдыхал сладкий, немного терпкий аромат. Он вспомнил недавний сон, где вообще не ощущал эмоций.

Он хотел бы сказать, что, должно быть, запутался, но дело было не в путанице. Он улыбался Муану и ощущал счастье рядом с ним. Это было как поддерживающее лекарство, а он — словно больной, которому требуется длительная реабилитация. За последний безумный месяц из него вылилось столько чувств, что теперь он просто не мог вспомнить, как быть тем Шеном, который существовал до того, как он увидел просвечивающуюся сквозь Муана стену. В нем даже не было той злости, боли и печали, которые терзали и поддерживали его все это время.

Алые как свежая кровь лепестки отвлекли Шена от размышлений. Он подошел достаточно близко, чтобы видеть черный улыбающийся зев пещеры и различить растущие в траве ликорисы. Поддавшись порыву, он наклонился и коснулся кончиками пальцев нежных лепестков и тычинок. Он задался вопросом, чем пахнет ликорис, и присел на корточки рядом с ним. Цветок, на который он смотрел, тянулся к лунному небу. Шен наклонился вперед и понюхал, но не смог уловить никакого аромата. Если он и был, все перебивал пьянящий запах цветущих слив.

Шен выпрямился только затем, чтобы отойти на пару шагов и присесть на траву.

[Я ведь уже завершила задание «Просьба Старой Куницы». Что вы опять здесь делаете?] — не выдержала наблюдающая Система.

«Мне казалось, этому месту не хватает очищения…»

И он, с его подозрительно «не-праведными» способностями, был именно тем, кто собирается его провести? Звучало до того абсурдно, что Шен не стал произносить вслух. Он поэтому и Муану не сказал, что собирается вернуться сюда.

Сейчас, озадаченно оглядываясь вокруг, он вспомнил танец двух Муанов у кладбища-на-скале и подумал о том, что прославленный мечник мог бы помочь ему с очищением. Попросить помощи было бы правильнее. И все же Шен оставался сидеть здесь один.

После произошедшего в Кушоне он задумывался несколько раз мельком, что происходит с его силой, но это казалось не слишком важным. Сейчас он вытянул перед собой руку и посмотрел на ладонь, вокруг которой замерцала энергия. Силы слушались легко и без каких-либо проблем. Казалось, его связь со своим мерцающим ядром стала глубже. Тьма и свет мерцающей тьмы были чем-то неотделимым друг от друга, но отчего-то, под действием неких неведомых Шену законов, сила, откликающаяся на его зов, то была чернее самой темной ночи, то мерцала ослепительным светом. Он заметил это. Это не то, чтобы беспокоило его. Но было чуть-чуть любопытно.

По какой-то таинственной причине он доверял своим силам больше, чем когда-либо.

Взмахнув рукой, Шен стал рисовать в воздухе довольно сложную печать. Линии зажигались, следуя за движениями его пальцев. Спустя минуту он придирчиво осмотрел зависшую перед ним небольшую, но сложную круглую печать. Затем та расширилась, перевернулась горизонтально и, переместившись в пространстве, зависла над головой Шена.

Если бы обычный заклинатель узрел это, упал бы на месте от потрясения. Поддерживать энергию в рамках формы — невероятно сложно и неэффективно. Допустим, большинство не смогло бы этого повторить, но те, кто мог, задались бы вопросом: «Зачем?». Зачем тратить такое колоссальное количество сил на эту технику, если можно просто начертить печать на земле? Естественно, им бы и в голову не пришло, что кто-то делает это лишь потому, что ему лень доставать меч.

Шен продолжил напитывать печать энергией, и в какой-то момент она засветилась так ярко, что полностью перекрыла собой свет луны, а от деревьев в саду на траву легли длинные тени.

Чувство легкой усталости пришло к сидящему с закрытыми глазами Шену. Затем он выдохнул, и от печати будто плеск волн стали отделяться сгустки света. Отделившись, они вытянувшимися линиями заскользили вокруг алых деревьев, красных цветов и, заскакивая в черную пещеру, разбивались на брызги, ударяясь в стены с застывшей скверной. Шипящий звук от соприкосновения света с чернотой скверны заполнил меланхолию ночного сада.

Хрустнула ветка, но Шен не услышал этого, зато заметил движение. Фигура, облаченная в черное, неспешно приблизилась. Вздохнув, Шен поднялся и отряхнул одежду. Печать рядом с ним продолжала исторгать белый свет.

— Командующий Ю, — легким поклоном поприветствовал он, когда тот подошел ближе.

Небрежным кивком ответив на приветствие, Ю Си демонстративно окинул взглядом печать и летящие от нее сгустки света и спросил:

— Что происходит?

До Шена дошло, что он наблюдал за ним все это время, прежде чем появиться в открытую. Почувствовав раздражение в первое мгновение, затем Шен подумал, что сам виноват, что не заметил чужого присутствия.

— Это… — Шен махнул рукой на печать. — Этой штукой я пытаюсь очистить застывшую скверну.

— Разве для этого не нужен раствор из золотого мха?

— Ну… да, — Шен почувствовал себя глупо. Вот поэтому он и не хотел никому демонстрировать свои непроверенные эксперименты.