— Вы уверены, что нам к нему? — спросил я шепотом. — Он какой-то очень злой.

— Аларий — верон, как и я. К нам привыкнуть надо. Мы своеобразный народ.

— Но вы милый...

Дядя Иосиф засмеялся.

— Аларий — профессионал. Не беспокойся. И... Мира, называй меня Ири без всяких дядь. Иосиф не мое настоящее имя, да и дядей лучше меня не называть, неправильно поймут. Даже в мыслях называй меня просто Ири.

— Хорошо...

С ложкой во рту Аларий подкатил ко мне какие-то непонятные инопланетные штуковины. Он еще умудрялся обедать, а я не успевала следить за его движениями: здесь нажал, там нажал, туда ткнул. Всё засветилось, заискрилось, прямо в воздухе появились непонятные схемы и символы.

По мере работы, у Алария выражение лица менялось с хмурого на удивленное, а затем на восторженное. У него ложка едва изо рта не вывалилась, пока он нечто одно ему понятное рассматривал.

— Шедевр! — только и сказал верон с восторгом, дирижируя ложкой, а к нему подошел еще один верон с красными волосами и бирюзовыми глазами. — Ты глянь, с какой любовью всё собрано, — Аларий ткнул пальцем куда смотреть. — Даже это предусмотрели. Красота.

Коллега согласно кивнул и сказал:

— Я последний раз такое у дочери Вайена видел.

— Так тут тоже его подчерк, — и тык-тык-тык пальцем в разные места. — Он обычно небрежен в работе. Тяп-ляп и так сойдет, всё равно сдохнет. А тут видно, с каким обожанием он всё подбирал.

До меня наконец-то дошло, что они мои гены рассматривали. Никогда бы не подумала, что отцовская любовь могла проявляться таким странным образом. Теперь понятно, почему папа считал любого попавшегося в поле зрения парня недостойным его совершенных дочурок. Он нас сам собирал... в буквальном смысле.

Позже я узнала от дяди Ири, что вероны из-за долголетия всю жизнь эволюционировали, поэтому следили за генами, чтобы эволюция шла в правильном направлении. И залезть в гены пациентов для них в порядке вещей, хотя и не всем это нравилось.

— Донора такого же крутого подобрали для неё? — спросил красноволосый со смешком.

— Донором будет Йенри, — со скупой улыбкой сказал Ири.

Аларий быстренько заел впечатление и, казалось, заткнул себя же ложкой, чтобы ненароком не сказать лишнего, а вот красноволосого ничего не сдерживало:

— Дети представил, какие у них будут? У-у-у. Даже корректировать ничего не придется ближайшие сто лет.

Аларий активно кивнул, не вынимая ложку изо рта.

— Ребят, поумерьте восторг, — Ири положил мне руки на плечи. — У девушки всё-таки стресс — она переселилась из закрытого мира к нам. И ничего не знает о нас и об открытых мирах.

Но у веронов слишком говорящая мимика. Любая эмоция будь то злость, радость или восторг читалась очень хорошо. Эти ребята точно не будут стоять и улыбаться просто так. Непонятно, они не умели сдерживаться либо не хотели?

— Второе, — снова подсказал Ири. — Привыкнешь. Они на самом деле хорошие.

— На десять лет её к нам? — спросил Аларий.

— Нет, на год, — возразил Ири. — Ей поставили условие, выдержать девять кругов.

— Чего они так жестко с ней? — посетовал красноволосый. — У них там что, их хвостатые задницы горят? Не могут подождать десять лет?

— Остро стоит вопрос о закрытии проекта искусственных лис, поэтому так торопятся убедить клан в их полезности. Нужен результат.

— У них там мозги через уши вытекли?! — высказался Аларий с нескрываемым негодованием. — Это... это лучшее, что создавал Вайен в своей лаборатории, а они хотят их уничтожить?!

— Кощунство! — поддержал его красноволосый кивком.

— Ребят... полегче...

— Ничего, мы подберем тебе таких лисят, что все эти старые тупые лисицы облысеют от зависти, — пообещал мне красноволосый.

— Спасибо... — всё, что смогла сказать я на подобное заявление.

Когда вероны отошли от нас подальше, я спросила Ири:

— Что такое девять кругов?

— Девять кругов боли — магия, которая помогает лисицам сокращать период беременности с десяти лет до года. И чем больше кругов лисица выдержит, тем сильнее дар будет у её ребёнка.

— Десять лет? А чего так много?

— То есть короткий жизненный цикл мухи, к примеру, тебя не смущает? — усмехнулся Ири.

— Это не одно тоже.

— Лисицы живут тысячелетиями. И десять лет для них просто пшик.

— Но почему так много? — повторила я свой вопрос. — Даже у слона два года.

— Так происходит из-за второго лисьего облика. На его формирование требуется много времени. Но девять кругов боли позволяет сократить этот срок, хотя за такую магию есть определенная цена.

— Боль...— без восторга озвучила я.

— Да. И предугадывая твой следующий вопрос, тебе уже поставили условия. Так что, извини.

— Сильно больно будет?..

— В твоих интересах, этот год выдержать любой ценой.

Засада. Похоже, я подписалась на нечто очень и очень неприятное...

— Но, мы можем минимизировать боль и последствия такой магии, но за это тоже есть цена, — сказал Ири.

— Какая? Может хрен не слаще редьки?

Мне вручили просто огромный список, что исправляло веронское дыхание. И чем ниже я читала, тем выше у меня поднимались брови.

— Вы серьезно? — спросила я, закончив чтение. — Это не шутка?

Я обвела всех троих веронов, которые терпеливо дожидались, когда я прочитаю.

— Нет, оно действительно исправляет весь этот перечень, — подтвердил Ири.

— Ну... так у меня ничего из этого нет, так что применяйте это ваше дыхание. Я не вижу, чтобы оно мне как-то навредило.

— Даже полигамии нет? — не поверил Аларий.

— По этой части к Даше, а не ко мне.

— Мира, без духовной связи, ты не сможешь испытывать влечение к противоположному полу, — добавил Ири.

— Я его и так не чувствую, — пожала я плечами. — Вы забыли, кто у меня папка? Он так парней мог раскритиковать, что желание их на мне женить отпадало даже у моей мамы.

Красноволосый заржал, а Аларий снова заел впечатление и оставил ложку во рту.

— Мира, я обязан тебя предупредить, — не поддержал сородичей Ири, — что использование нашего дыхания скажется и на твоих не рожденных детях.

— Йенри против?

— Он даст добро, так как сам использует дыхание на постоянной основе, но вот клан...

— Мне плевать на клан. Я не увидела здесь ничего полезного, — вернула я ему список. — Раз полезного нет, то и не жалко.

— Хорошо, раз так, то пора спать, Мира.

Очень надеюсь, что я усну и проснусь у себя дома.

— Не рассчитывай на это.

— Но помечтать-то можно?

Я не услышала его ответа, так как провалилась в глубокий сон.

После пробуждения, я не заметила каких-то существенных изменений, если не считать мудреного рисунка на моем животе. Жить мне предстояло в клинике под постоянным наблюдением. Не самая плохая перспектива, учитывая, что я хотела немного разузнать о месте, где оказалась, хотя всё равно периодически пощипывала себя, надеясь, что проснусь и хлебну кофейка. Не просыпалась, а мир вокруг меня приобретал всё более чудаковатые краски.

Рас в открытых мирах оказалось так много, что запомнить их всех с первого раза практически невозможно. Делились на древние, старые и молодые расы. Лисий народ относился к старым расам. Легче всего запомнить древних: их меньше, они же самые мощные и долгоживущие. Да и как сказал мне Ири, древних хорошо бы знать в лицо, потому что столкновение с некоторыми из них может оказаться летальным. Особенно с демонами, дололами, зоу и термитотелами.

— Не каждый рогатый демон, — пояснил мне Ири, когда я сделала вывод по поводу первой расы. — Рогатые могут быть и светлые расы, например, драконы.

— Тогда как их отличать?

Он мне показал пару картинок с высшими демонами.

— У них ощущение... что рога ненастоящие, — нахмурилась я.

— Так и есть. Они ментальные. В открытых мирах наши поступки более явно отражаются на нас всех. Сильные, кстати, частенько рога скрывают, так как демоном может стать любой из нас, если опустится на самое дно.