— На сколько лет он может исчезнуть и вообще не появляться у меня? — прищурилась я.

Циело недовольно чмокнул губами.

— На десять? На двадцать? На сто? — продолжала я.

Бурый лис отвел взгляд. Значит, я права. У Йенри женщина никогда не будет стоять на первом месте. По сути, замужем, но без мужа.

— Ответьте мне честно, Циело, сколько из всех его женщин дожило до наших дней? — решила я все-таки выяснить волнующий меня вопрос.

Губы Циело вытянулись в линию.

— Все мертвы? Я права? Кто-то убивает всех его женщин?

— зель Борзая... мы не следим за его женщинами.

— То есть, мне надо спросить у вашей матушки, чтобы узнать наверняка?

Циело постучал себя по мощной груди. Если уж кто и следил за женщинами любимого сыночки, так это дотошная Виена.

— Вы куда направляетесь, зель Борзая?! — крикнул Циело, как только я решительно направилась к квартире Виены.

— К вашей матушке!

— Вы в своем уме?! Она седьмая глава клана! Она девятихвостая!

— Вот именно! — развернулась я к нему. — Что такой важной птице делать в этой помойке?! Какие такие важные вопросы она здесь решает?! Её здесь все боятся! На любых переговорах все ваши тэрии обделаются от страха, только увидев её! Из-за её присутствия барашки посольство за километр обходят! Даже в змеином переулке о ней говорят шепотом!

Циело не успел ничего ответить, когда в поле зрения показалась сама Виена. И лис и я замерли.

— Так и к каким выводам вы пришли, Мирочка? — насмешливо спросила Виена.

— Вы здесь охраняете не только моих детей, — сглотнула я.

— Зайдешь? — перешла на «ты» девятихвостая, насмешливо указывая на дверь кабинета Циело.

Игнорировать её приглашение себе дороже, поэтому я прошла внутрь помещения и села на свободный стул. Продолжая насмешливо улыбаться, Виена положила передо мной прозрачный планшет.

— Смотри, — сказала она.

Когда я говорила, что Виена дотошная я и не представляла насколько. Она тщательно проводила анализ не только о каждой супруге Йенри, но и обо всех его фаворитках и детях. Она даже вычислила, кто его ребенком не являлся.

— Я правильно понимаю, Йенри вам полностью подчиняется? — отложила я планшет.

— В отношении женщин да, — не отрицала Виена. — За исключением тебя. Тебя он сам выбрал. И ты будешь с ним, пока не надоешь ему.

— И все они благосклонность Йенри теряли, как только вы понимали, что пользы нет?

— Да.

— И они все потом погибали, потому что вы прекращали их охранять?

— Да.

— Почему? Какой смысл их убивать, если они в любом случае теряли благосклонность Йенри?

— Потому что теневой противник Йенри — женщина, — пожала плечами Виена. — И она малость... безумна в своей ревности и маниакальности. Неоднократно ею предпринимались безуспешные попытки соблазнить Йенри.

— Вы хотите сказать, что она просто вымещает злость? — сложила я руки на коленях.

— Да.

— И если вы ослабите бдительность...

— Тебя убьют. Даже больше скажу, попытки уже имелись, но она пока покусывает, всерьез она за тебя возьмется только в том случае, когда ты станешь седьмой кахэрой.

— Так может оставить всё как есть? Зачем мне с ней бодаться?!

— Ты уже бодаешься, — поправила мне выбившуюся прядь волос Виена. — Чем дольше ты с Йенри, тем сильнее её злишь, а если разорвешь отношения, автоматически попадешь на кладбище. Статус кахэры позволит тебя перевезти в наш мир и приставить к тебе Оену. Под её охраной выжить у тебя шансов намного больше.

— Но почему не перевезти сейчас?

— На Оену нужно разрешение клана. И его получить можно, только если ты приносишь максимальную пользу. Без Оены в нашем мире ты умрешь очень быстро.

— А здесь так нет? — усомнилась я.

— Этот мир охраняется мирайя. Ни одна тёмная тварь выше определенного уровня мимо них не проберется.

— Почему они охраняют его? Что здесь такого находится? Один вонючий город с вонючими тэриями и кучей моральных уродов, которых они приютили у себя. Слабо вериться, что мирайя руководит один только альтруизм и забота о самовлюбленных барашках.

Перед моими глазами появился голографический экран, где показывало беловолосого мальчика лет пяти с четырьмя белоснежными крыльями. Он казалось, что спал. Его тело и крылья сковывали красные цепи с белыми символами, на лице алели незнакомые мне символы.

— Его зовут Миша, — пояснила Виена. — Он один из старших детей Воскрешенной первой и один из сильнейших хранителей миров. Его пленили здесь две сотни лет назад. Мирайя охраняют его темницу, которая находится под городом.

— Чем он опасен?

— Как и любой хранитель миров, он может разнести здесь все, буквально.

— И темные хотят его освободить?

— Нет, они хотят его уничтожить. У мирайя никак не получается его освободить, поэтому пока они его просто охраняют, а заодно и город который стоит над его темницей.

— Почему они так долго не могут его освободить? В чем проблема? Замок слишком сложный? — не сводила я взгляда со спящего хранителя.

— Замок слишком сильный. Предыдущая императрица уже предпринимала попытку в прошлом освободить сына, однако её обезглавили раньше. Миша так и остался в темнице.

— Понятно...

Теперь ясно, почему мы торчали в паучьем городе. Мирайя — самая сильная раса союза. Даже дололы и демоны при них сильно не наглеют.

— Можно вопрос? — отложила я планшет.

— Валяй, — разрешила Виена.

— Зачем вы приказали, чтобы я отправилась на встречу девятихвостых?

— Чтобы немножечко морально подготовить к переезду в наш мир.

— Странные у вас способы подготовки...

— На самом деле для чёрной лисы ты слишком изнежена и наивна. Вайен воспитывал тебя в тепличных условиях. Крови ты толком не нюхала.

Неожиданно на стол прямо перед моим носом Виена бросила... доклы дололов. Те самые хлысты, которые выпрыгивали у них из запястий. У меня к горлу подкатила тошнота, так как доклы были испачканы в крови и вырваны с мясом.

— Ты думала, что они твои друзья, раз закупаются в твоей лавке и мило с тобой воркуют, да спят с твоей подружкой? — насмешливо уточнила Виена. — У них всегда на первой месте служение семье. У них не может быть родных и друзей. А знаешь в чём заключается их служение семье? В убийствах. Их начинает ломать как наркоманов, если они не убивают по заказам. Они дохнут пачками лишь бы исполнить волю семьи.

Я смотрела на оторванные доклы с грустью. Какой-то мальчишка не вернулся домой и больше не увидит рассвет. Стаи дололов, которые охотились на улицах паучьего города, состояли из подростков и детей. Как рассказывал мне Ири, проклятие семьи активировалось не сразу, а по достижению дололом определенного возраста. До этого момента они подрабатывали черновой работой, проституцией или воровством.

— Я вижу тебе их жалко, — заметила Виена, — а не должно быть. Они приходили по твою сладкую шкурку. И когда в следующий раз дололы придут в твою лавку, помни, что любой из них ради служения семье вгонит тебе в глазницу докл. И то, что ты до сих пор жива заслуга не твоего красноречия, а моей магии, да Лапули, которого я для тебя наняла. Так бы ты давно сдохла и пополнила число мертвых фавориток Йенри.

Перед уходом она постучала острым когтем мне по макушке и вышла, а я взяла лежащий передо мной докл, борясь с желанием заплакать. Передо мной проносились последние мечты и надежды мертвеца...

На следующий день я пришла в лавку как в тумане, даже с Лялей не поздоровалась, а направилась прямиком на склад, где вместе с травами хранились мои сокровища. После угрозы Лапули, я делала работы с осторожностью, хотя и не совсем забросила мое опасное занятие.

Положив докл на рабочий стол, я взялась за глину...

Еще вчера мне обещали, что вот-вот клан примет решение и меня переселят в лисий мир, а там меня ждала теплая вода и разные вкусные плюшки. Мы все недооценили упрямство лисов, и насколько оно могло затянуться. И вот мне было каких-то двадцать пять на момент начала всего этого дурдома, а сегодня уже тридцать пять и я по-прежнему находилась в паучьем городе в непонятном статусе.