- Огюст! Что бы не случилось.. только вперёд! Понял? - плотно сжав губы, сказал он и посмотрел вниз.

- Моя любимая команда, господин генерал! - рассмеялся тот, вращая рулевое колесо широкими ладонями.

- Шарль, передай всем командирам батальонов чтобы ни в коем случае не отступали! - приказал он рыжему, высокому радисту родом из Гаскони. - Каким бы сильным не был огонь немецких орудий, пусть забудут слово "назад"!

- Передам сию секунду, господин генерал! - браво ответил тот и надел наушники.

Антуан же снова стал внимательно вглядываться в окраины занятого противником Вадленкура. Где же вы прячете свои проклятые орудия, вонючие прусские псы? У него уже и снаряд приготовлен для горячего приветствия непрошенных гостей..

..Гишар не знал что после того как его танк отъехал, полковник сбросил с себя охватившее тело оцепенение и, глядя ему вслед, тихо сказал:

- Я всегда выполнял то что ты приказывал, Антуан, но в этот раз я тебя ослушаюсь. Извини, старый друг, но моя судьба неразрывна от твоей. И если тебе сегодня суждено погибнуть.. то и мне тоже! А если выживем.. - он печально улыбнулся.. - можешь отдать меня под трибунал! Или выбить пару зубов, как много лет назад. На твой выбор, дружище..

И, быстро развернувшись, побежал к своему танку..

г. Вадленкур, Франция.

17 мая 1940 года. Ранний вечер.

Гюнтер Шольке.

Зрелище, которое предстало перед его глазами, впечатляло! Хотя, нет.. Это очень слабо отражало те эмоции испытываемые Гюнтером когда он осматривал в бинокль то что творилось на поле.

С юга и запада надвигалась настоящая танковая лавина! Отдалённый гул двигателей долетал даже сюда, поневоле заставляя сомневаться в успехе. Казалось, такую мощь бронетехники не остановить никому и ничем в принципе. Она просто раздавит любого кто осмелится заступить ей дорогу и спокойно пойдёт дальше, оставив после себя лишь смерть..

Глубоко вздохнув, Шольке задавил в себе трусливые сомнения. Один раз уже получилось отбиться, почему бы и не повторить? Тем более, как он и ожидал, разъярённый французский генерал решил окончательно покончить с ними и бросил в бой, скорее всего, всю свою дивизию. А за крайними танками в бинокль были видны выходящие из леса цепи вражеской пехоты, с винтовками наперевес также устремившейся в атаку. Да, похоже, Гюнтер и его упрямцы для французов здесь как кость в горле!

Передышку в пару часов после первой атаки он использовал не хуже Гишара. Заново, с учётом потерь, распределил личный состав и технику, кое-где наскоро восстановили обрушенные окопы, но главное, умельцы Каульбаха успели привести в боеспособное состояние все противотанковые орудия. Без них удержать разозлённых французов было бы немыслимо. А уж сомневаться в настрое противника оснований не было. Пан или пропал! И теперь осталось лишь смело встречать удар судьбы, надеясь что произойдёт чудо и он снова как-нибудь выкрутится. Несколько минут назад, ещё когда наблюдатели заметили самые первые танки, выходящие из леса на поле, он приказал лейтенанту Нолькену срочно вызывать все штурмовики которые может дать ему "Люфтваффе". На этот раз охота на танки состоится! Только это для пилотов охота, а для самого Гюнтера и его "спартанцев" бой превратится в тяжелейшую и страшную работу которую необходимо будет выполнить. Скорее всего, любой ценой!

На этот раз Шольке не поленился и узнал фамилию командира расчёта "восемь-восемь" действия которого обеспечили отражение первого удара. Обер-фельдфебель зенитных частей "Люфтваффе" Рудольф Глаубер, 23 года, уроженец небольшого фольварка под Фридландом, в Восточной Пруссии. Порывистый но умеющий держать себя в руках, а также пользующийся авторитетом среди своих подчинённых.

- Ну что, обер-фельдфебель, похоже, "лягушатникам" оказалось мало того приёма который мы им оказали днём? Хотят ещё? - усмехнулся он, обернувшись к зенитчику.

- Так точно, господин оберштурмфюрер! - ответил тот, оторвавшись от своего бинокля. - Думаю, раз они такие непонятливые то надо объяснить снова? Может, на этот раз поймут что не стоит лезть на нас?

- Правильно считаете, Глаубер! - кивнул Шольке и снова напомнил, хотя до этого уже провёл инструктаж: - Все бронебойные, которые остались, использовать только против средних и тяжёлых танков! Целиться тщательно! Один выстрел - один танк! У нас нет возможности уделять каждой французской коробке повышенное внимание, слишком мало презентов.

- Я помню, господин оберштурмфюрер! - отозвался зенитчик и, поколебавшись, спросил: - Вы думаете что фугасные снаряды смогут остановить лёгкие танки? Дело в том что я ни разу этого не делал.. в смысле, не стрелял по танкам из таких снарядов.

- Вот и узнаем, Глаубер.. - ободряюще улыбнулся он и спустился в орудийный капонир, чтобы лично наблюдать за ходом боя. - Практика всегда лучше теории, учишься очень быстро. Если, конечно, выживешь.. Открывайте огонь, обер-фельдфебель, на этот раз нет нужды подпускать их вплотную. Надо использовать каждую минуту!

- Слушаюсь! - ответил командир расчёта и начал раздавать указания своим людям, которые и так уже были наготове. - Орудие! По среднему танку! Бронебойным! Отражатель "0"! Угломер.. Прицел постоянный! Дальность.. Огонь!

Наводчик, сидевший за щитом и смотревший в прицел, нажал на педаль и установка выстрелила, подняв перед собой вихрь мусора. Гюнтер досадливо поморщился. Да, благодаря тому что ствол находился близко от земли то каждый выстрел вздымал перед позицией зенитки кусочки земли, травы и сильно демаскировал "восемь-восемь". Но это было вынужденной платой за укрытие, обеспечивающее расчёту относительную безопасность. Попасть в обнаруженное орудие, у которого виден только ствол и верхняя часть щита, из движущегося танка на большом расстоянии очень непросто, особенно при довольно посредственных приборах наблюдения экипажа. Не говоря уже о том что калибр орудий французских танков был тоже не ахти. У "Somua" 47-мм пушка, у "B1 bis" есть, конечно, и 75-мм но короткоствольная, а значит с большим разбросом. Про лёгкие и говорить нечего.

А дальше началась боевая работа. Первые машины противника стали поражаться как только средние и тяжёлые танки обошли своих погибших в первой атаке собратьев и оказались идеальными целями. Всё повторялось.. Некоторые неподвижно застывали и из них вылезали экипажи, падая в сохранившиеся заросли кустов и густой травы. Другие вспыхивали, их заволакивало чёрным дымом а из люков вываливались горящие танкисты, пытаясь сбить с себя языки огня. У парочки случилась детонация боекомплекта и их разорвало по швам, разбросав башни и своим грохотом на мгновение заглушив выстрелы ПТО. Но были и отличия..

Часть танков, лёгких и средних, обездвиженных благодаря 3,7-cm "дверным колотушкам", продолжала вести огонь с места, невзирая на риск снова получить снаряд, на этот раз смертельный. Их орудия и пулемёты непрерывно стреляли туда где, по их мнению, прятались немцы. И члены экипажа, пригибаясь, пытались натянуть гусеницы прямо под пулями, орудуя ломами и другими инструментами. А другие машины словно не замечали потерь в своих рядах и упрямо ехали вперёд, объезжая их и стреляя на ходу.

Гюнтер только головой покачал, невольно восхищаясь их мужеством. Определённо, этот Гишар сумел как-то настроить своих людей на решимость и они теперь стали гораздо опаснее. В своём времени он читал что Французская кампания была, своего рода, лёгкой прогулкой для "Вермахта", по сравнению с Восточной кампанией или сражений с теми же "союзниками" в конце войны. Что ж, возможно, где-то так и было, но не здесь и не сейчас. Эти французы на его глазах показывали отличную стойкость и волю к победе! И Шольке предстояло доказать себе и им что немцы могут сделать то же самое, только в ещё больших масштабах.