- Совершенно верно, оберштурмфюрер, так и есть! - довольно кивнул доктор Лейтман, взяв со стола пару каких-то бумаг. - И поскольку, в отличии от вас, я узнал о беременности фройляйн гораздо раньше то успел всё оформить. Это приказ, подписанный мною лично, о том что медсестра Блюм увольняется из рядов медицинской службы "Лейбштандарта" по причине.. хм, прибавления в семье. Также мной подписана блестящая характеристика на неё, чтобы потом она смогла вернуться на прежнее место работы в Шарите или же в любой другой госпиталь. Кстати, дорогая Лаура, хочу прямо при твоём будущем муже признаться что ты не только оправдала возложенные мною на тебя надежды но и показала отличные знания в качестве операционной медсестры! Благодаря тебе десятки, если не сотни наших солдат остались живы и потом смогут снова вернуться в строй! А если увидишь в Берлине этого вашего доктора Венцеля то передай ему мою искреннюю благодарность за такую профессиональную подчинённую!

- Обязательно, доктор Лейтман! Передам слово в слово! - воскликнула улыбающаяся и счастливая девушка, уютно устроившаяся на широкой груди Гюнтера. Тут её лицо опечалилось и она, к удивлению Шольке, грустно вздохнула: - Так жалко что приходится уезжать и бросать всех вас..

- Лаура! Мы с тобой уже об этом говорили, помнишь? - осуждающе покачал головой штабс-арцт. - И ты, вроде бы, осознала свои новые приоритеты. Или я ошибаюсь?

- Нет-нет, доктор Лейтман, вы правы, я понимаю.. - торопливо кивнула она, снова расплываясь в улыбке. - Просто.. без работы, чувствую, мне будет чего-то не хватать. Я ведь с детства хотела лечить людей. А начинала со своих кукол и мамы.. - рассмеялась Лаура, заразив своих смехом обоих мужчин.

- Ничего, вот родится мальчик.. ну, или девочка, и у тебя не останется времени чтобы скучать! - "утешил" её такой же счастливый оберштурмфюрер, до сих пор ещё не поверивший до конца в такое известие.

Хотя, казалось бы, всё закономерно, учитывая их бурную сексуальную жизнь без всякого предохранения но, наверное, для каждого мужчины эта новость всегда бывает неожиданной.

За такое "утешительную" реплику девушка наградила его тычком кулачка в бок, и вслух гордо ответила:

- А я справлюсь! Никто не скажет что я плохая мать! Наш сын вырастет сильным, умным и здоровым как ты! И красивой как я, если девочка! Правда? - тут она слегка покраснела, но Гюнтер энергично кивнул, подтверждая слова своей любимой.

- Не сомневаюсь в этом ни минуты! - поддержал их доктор Лейтман, и быстро принял деловой вид. - Ну что ж, молодые люди, счастья я вам уже пожелал, а теперь.. пора работать, Лаура! Сейчас у нас с тобой будет последняя операция, а потом ты пойдёшь в канцелярию госпиталя, собирать нужные бумаги и подписи для увольнения. Я заранее приказал всё подготовить, но мало ли? Так что, оберштурмфюрер, прошу вас пока не отвлекать будущую жену от работы, чтобы она смогла сосредоточиться на ней и спасти ещё одного раненого. Операция сложная, есть риск задеть позвоночник у молодого парня, так что я хочу чтобы фройляйн Блюм была максимально собрана!

- Понимаю, герр штабс-арцт.. - с сожалением вздохнул Шольке, в тайне надеявшийся провести с любимой хотя бы полчаса наедине. - А когда я смогу..?

- Приезжайте вечером, после восьми часов, если получится! - посоветовал доктор, вставая из-за стола. - Думаю, к этому времени Лаура окончательно освободится и вы сможете попрощаться перед отъездом. Грузовик идёт от госпиталя рано утром, так что у вас будет время сказать друг другу всё что захотите.

Расхрабрившись, девушка приподнялась на цыпочки, закинула ему руки на шею и жарко поцеловала в губы, сияя счастливыми глазами. А потом торопливо шепнула в самое ухо:

- Очень-очень сильно тебя люблю! - и, как юркая ласка, выскользнула у него из рук, мгновенно исчезнув за дверью.

Гюнтер только и успел проводить её взглядом, улыбаясь до ушей.

- Берегите её, оберштурмфюрер! - хлопнул его по плечу доктор Лейтман, серьёзно посмотрев прямо в лицо. - Такие девушки как Лаура куда дороже любого золота!

- Поверьте, я полностью это понимаю! - так же серьёзно ответил ему Шольке, выходя вместе с ним из кабинета. - Если придётся, я убью любого ради неё! Сам сдохну но она останется жить!

- Вы хороший солдат, оберштурмфюрер.. - снова остановил его штабс-арцт, когда Гюнтер уже хотел распрощаться с ним. - Я слышал от раненых разведчиков о вашей выдающейся храбрости в бою и неизменной удаче. Но запомните две вещи, которые я хочу вам сказать. Первое - любая удача рано или поздно заканчивается. Причём в самый неподходящий момент. И второе - вы теперь живёте не сами по себе, у вас есть будущие жена и ребёнок! Если не ради себя, то хотя бы ради них - поберегитесь! Не лезьте грудью под пули, если не хотите оставить жену вдовой а сына без отца! Понимаю, мои слова выглядят странно, ведь идёт война, но.. - тут доктор замялся, но продолжил.. - я искренне хочу чтобы ваша семья была полной! Потому что после войны настанет мир, не забывайте об этом! Живите не только ради себя но и для других!..

..Уже по пути обратно через город, сидя позади того же связного мотоциклиста, Гюнтер понял что так оно и есть. Теперь он не одиночка, каким был сразу после переноса сюда. У него есть родители, любимые девушки и женщины, скоро появятся дети. Разумно ли каждый раз играть со смертью в кошки-мышки, надеясь на обещанную регенерацию? Она же не панацея, не сможет защитить от любого ранения. Нет, теперь Шольке будет более осторожен, естественно, не в ущерб боевым задачам подразделения. Приняв это решение Гюнтер расслабился и оставшийся путь провёл в весьма необычных для него размышлениях - как назвать своего сына или дочку?

Лондон.

30 мая 1940 года. Ранний вечер.

Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль.

Снова накатило желание закурить сигару или же налить в бокал коньяку на три пальца, но он мужественно преодолел искушение, отведя взгляд. Государственному деятелю его масштаба не пристало пить словно бристольскому докеру после тяжёлого рабочего дня, да ещё на глазах у тех кто сейчас стоял напротив его стола и смотрел на потомка герцога Мальборо.

Первым из них был контр-адмирал Бертрам Рамсей, руководитель всей операцией "Динамо", задуманной для эвакуации всех сил Союзников из Дюнкерка и его окрестностей. Они уже встречались в этом кабинете несколько дней назад, но как тогда так и сейчас тот выглядел собранно и невозмутимо, являя собой образец офицера флота. Мундир в полном порядке, начищенные ботинки, фуражка на сгибе локтя.. словом, внешне безупречен.

Вторым человеком, который в эти минуты находился рядом с контр-адмиралом, оказался генерал Джон Стендиш Горт, командующий Британскими Экспедиционными Силами. Его вызвали в Лондон ещё ночью, всего через несколько часов после того как один из эсминцев доставил туда генерала вместе со всем штабом из Дюнкерка. Вот его внешний вид куда больше соответствовал тому типу офицеров который хоть иногда бывает в передовых частях. Осунувшееся землистое лицо, запавшие глаза, не слишком хорошо вычищенные форма и сапоги..

Весь день Уинстон провёл решая кучу других дел по управлению страной, выслушивая доклады, подписывая бумаги и т.д., не позволяя себе воли углубляться в вопрос эвакуации, несмотря на то что он был одним из самых важных в ближайшей перспективе. Регулярные доклады дежурного офицера по вопросам флота держали его в курсе всех событий, но без тех подробностей, от которых иногда зависит очень многое. И лишь теперь, когда основная масса распоряжений уже была отдана и громоздкая бюрократическая машина со скрипом продолжила свою работу, он позволил себе глубже погрузиться в эту огромную проблему.

Тяжело вздохнув и предчувствуя что услышанное ему снова не понравится Черчилль исподлобья посмотрел на контр-адмирала и хмуро буркнул:

- Докладывайте, Бертрам, я хочу знать подробности всей этой истории.. Знаю, что вы меня не обрадуете, но за последние дни я уже привык к этому.. - криво усмехнулся он.