Он замолчал, выразительно глядя на Гитлера. Адольф мысленно поморщился. Да, скорее всего Мильх прав и все эти факторы действительно снижают эффективность германской авиации, но ситуация на фронте никак не располагает к отдыху! Пилоты должны.. нет, они обязаны выдержать!

- Скажите мне честно, генерал-полковник, на сколько дней их ещё хватит? - потребовал он, нахмурившись.

Эрхард замялся но, подгоняемый его суровым взглядом, ответил:

- Если бои будут идти с прежней интенсивностью.. неделя, мой фюрер! Максимум! После этого срока я уже не смогу гарантировать выполнение ими боевых задач в прежнем объёме. Дело в том что мы теряем опытных лётчиков которые служат примером для молодёжи! Тем становится не у кого учиться и они просто погибают в "собачьих свалках". Англичане отлично понимают что сражаются на пороге родного дома и бросаются в бой словно бультерьеры на мясо.

- Господин генерал-полковник! Доведите до сведения ваших подчинённых мои слова! - медленно начал Гитлер, пытаясь сказать то что чувствовал. - Противник уже на последнем издыхании! Он на грани поражения и мы должны собрать все оставшиеся силы чтобы окончательно добить врага! Не дать ему спасти своих солдат и переправить их в Англию! Потому что потом нам придётся снова сойтись с ними в бою, только они уже будут отдохнувшие и оправившиеся от поражения! Пусть запомнят главное - никто из окружённых не должен вернуться домой! Лётчики обязаны выложиться полностью, понимаете, Мильх? Пусть добьют всю это толпу под Дюнкерком, а потом мы дадим им отдых! Передайте что после выполнения задания все отправятся в Париж или домой, в отпуск! Конечно, награды их тоже не обойдут стороной, пусть не сомневаются!

- Я обязательно передам всё что услышал, мой фюрер! - заверил его командующий "Люфтваффе".

- Хорошо! И, наконец, я хочу услышать того кто куёт наш меч для победы! - добродушно сказал Гитлер, глядя на того кто за все эти минуты не промолвил ни слова. - Господин Шпеер! Вы сможете обеспечить наших танкистов и лётчиков необходимым количеством техники, взамен уничтоженной и выведенной из строя, без снижения боеспособности частей?

Тот задумался на несколько секунд. А потом, поколебавшись, кивнул.

- Думаю, да, мой фюрер. Я ещё не до конца ознакомился с делами, касающихся некоторых фирм и военных предприятий, но могу гарантировать что исходя из запасов моего министерства подкрепления техникой в боевые подразделения станут своевременными. Весь вопрос лишь в количестве вагонов и платформ Рейхсбана, которые он сможет выделить для этих целей. Но эту проблему я тоже постараюсь решить в самые сжатые сроки!

- Не сомневаюсь в вашем профессионализме и деловых качествах, Альберт! - тепло ответил Гитлер, радуясь за своего близкого соратника, от которого зависело столь многое.

- Мой фюрер, так что вы скажете о предложении командующего группой армий "А"? - напомнил ему о главном вопросе Гальдер. - Мне кажется, не стоит так рисковать и, всё-таки, дать генерал-полковнику несколько дней передышки для подтягивания тылов и приведения войск в порядок..

- Нет, господин генерал-лейтенант, это исключено! - категорически отрубил Гитлер, эмоционально взмахнув рукой. - Меня убедил план генерала Гудериана и я поддерживаю его!

- Но, мой фюрер, это слишком опасно! - воскликнул начальник Генерального штаба, в волнении снимая очки. - Всё будет висеть на волоске!

- То же самое вы и другие генералы твердили мне перед аншлюсом Австрии, присоединением Чехословакии, вторжением в Польшу и Францию! - разозлился Гитлер, в душе презирая этого штабиста-предателя. - Где бы мы были если бы я каждый раз вас слушал?! Вы, штабные генералы, слишком осторожны по сравнению с теми кто делает историю на полях сражений! Вот, посмотрите на Гейнца! Не в пример вам, протирающим штаны в тиши кабинетов, он сам садится в танки и ведёт в бой своих солдат! Так же как Роммель и другие решительные люди не боящиеся риска! Нельзя победить если всё время осторожничать! Поэтому забудьте о передышке, вам понятно?! Никакого стоп-приказа не будет!

- Стоп-приказ? - тихо спросил Гудериан. Скривился и добавил: - Меня воротит от этого слова, мой фюрер! Танкистам нельзя отдавать такие приказы. Они дурно влияют на боевой дух моих мальчиков.

- Вы его не получите, генерал, я вам обещаю! - успокоил его разошедшийся Гитлер. - Я даю вам и другим полевым генералам карт-бланш. Сделайте всё как задумали! Главное - не дайте им удрать от вас, Гейнц! Только вперёд! Намотайте их на гусеницы, если не захотят сдаться! А начальнику Генерального штаба и генерал-полковнику фон Рундштедту я приказываю обеспечить выполнение моего приказа всем необходимым! Вам ясно, Гальдер?! - он хмуро взглянул на огорчённого генерал-лейтенанта.

- Так точно, мой фюрер! - ответил тот, бросив взгляд на довольного генерала-танкиста.

- Вот и хорошо! - удовлетворённо заметил Гитлер, оглядывая всех с лёгкой улыбкой. - Все свободны, господа!

Присутствующие начали неторопливо вставать, все кроме быстро вскочившего Гейнца. Тот надел фуражку, кивнул фюреру и направился к двери.

- Господин генерал, я бы попросил вас задержаться на день в Берлине.. - услышал Гитлер реплику Гальдера. - У меня есть что сказать вам.

- Извините, господин генерал-лейтенант, но мои парни ждут меня там, на фронте! - покачал головой тот. - Вы слышали приказ фюрера, верно? Через час я уже должен быть в воздухе. Сожалею что снова не попаду на ваше собрание генштабистов, но кому-то нужно не только попивать кофе и рассуждать о политике и армии но и воевать. Честь имею, господин генерал! - закончил он с едва уловимой иронией в голосе.

И больше не задерживаясь вышел из кабинета, оставив покрасневшего от негодования начальника Генерального штаба на месте. Гитлер усмехнулся, увидев его лицо. Пусть только попробует "съесть" Гейнца или саботировать его план, он живо приведёт его в чувство!..

Северо-западнее г. Камбре, Франция.

22 мая 1940 года. После полудня.

Гюнтер Шольке.

Солнце безжалостно сушило землю на обочинах дороги, от асфальта шло колеблющееся марево, словно мираж над пустыней. Рёв мотора нового броневика, по традиции снова названного "Здоровяк", монотонно усыплял, заставляя Гюнтера то и дело клевать носом. Конечно, командиру разведки полагалось неусыпно бдить но мерная езда по неразбитому асфальту немилосердно укачивала. В придачу и жара добавила свою лепту. Весь экипаж щеголял в распахнутых комбинезонах, сняли даже майки, оставив лишь трусы, но даже это не помогало, как и настежь распахнутые люки. Через них врывались новые волны горячего воздуха, добавляя температуру к жару двигателя, отчего всё боевое отделение машины превратилось в почти не продуваемую кочегарку.

Время от времени Гюнтер, устав каждую минуту вытираться мокрым полотенцем, пытался выглядывать из башни, чтобы встречный ветер обдувал верхнюю половину тела от пота, но под открытым солнцем было ещё хуже и приходилось снова нырять вниз. Ушедшая вперёд пара броневиков под командованием Ковальски, выполнявшая роль головного дозора, время от времени выходила на связь и докладывала что всё спокойно. Получив от радиста стандартное сообщение Шольке снова проваливался в дрёму, стараясь поудобнее скрючиться на месте командира машины. По сторонам ничего интересного не было, кроме время от времени встречавшейся сгоревшей или брошенной вражеской техники. Фляги с водой уже показывали дно когда из походного штаба Зеппа, следующего далеко позади в комфортабельном автобусе, пришёл приказ на часовой привал. Наконец-то..

- Зигель, стоп! Радист, приказ колонне тот же! - крикнул он вниз, предвкушая что через минуту сможет спуститься на землю и размять ноги.

Унтершарфюрер СС Мариус Зигель, один из тех счастливчиков кто в Вадленкурской бойне не только умудрился выжить но и не получить даже царапины, дал команду водителю остановиться на обочине. После того как была получена новая техника Гюнтер с удовольствием снова назначил его командиром своего броневика. Он знал что в той жестокой схватке на улицах горящего города Мариус записал на свой счёт двух французских разведчиков из экипажа "Панара", что давало ему шанс получить нашивку за ближний бой. А это было бы весьма почётно, учитывая то что он не пехотинец, которым, в основном, и доставалась эта награда. Ещё из его экипажа выжил водитель, Курт Хассе, но тот был серьёзно ранен в том же бою и когда он сможет вернуться в строй не знал никто. Определённо, не скоро. Поэтому назначили новичка, эсэсманна Ханса Фишера, малоразговорчивого крепкого парня откуда-то из Померании.