— Лаборатория?

— Думаю здесь кругом архивы и не важно, о чем гласят таблички на дверях.

— Тогда понятно. — Митя еще раз окинул взглядом коридор. — В какую дверь постучимся?

— В любую, — Ева пожала плечами, — я даже не знаю с чего начать: идти к коллекторам или ломиться в каждую закрытую дверь?! И что нам это даст? Нам ведь нужен колодец.

— Может она имела в виду этот колодец? Через который мы спустились? Ведь все остальные реально просто колодцы. Допустим, что ребенка нашли сброшенным в колодец, в котором он погиб и пролежал сколько-то времени. Возможно, уже тогда он был не рабочий, не использовался точнее, поэтому об этом никто не знал. Когда начались работы по восстановлению, его обнаружили и…переместили. Куда?

Ева потрясенно выдохнула:

— В один из архивов?

— Возможно и так. Или спрятали за одной из этой дверью. Поэтому она провела сейчас нас сюда. Значит, надо делать по возможности и то и другое и двери открывать и колодцы искать.

— Рыжая вышла с нами на связь! Как это вообще возможно?

— Видимо лес ее попросил. Или кто-там…Но да, я тоже её слышал.

— А почему этого не может сделать ее сын? Или может? — Ева остановилась, оглянулась, растеряно глядя на Митю. — Подсказал бы хоть кто…Знаешь, в местах, не захороненных, как положено убитых — остаются их биополя. Они исчезают, когда останки перезахораниваются надлежащим образом, но пока этого не произошло, биополе можно услышать, почувствовать, а иногда и увидеть. Ну типа призраки, если быть точнее.

Митя недоверчиво покосился на нее.

— В интернате рассказывали. В тайге же много всякого — и пропавшие и убитые и закопанные маньяками…

Ее передернуло, Митя заметил это и сжал ее ладонь.

— Что ты хочешь этим сказать? Что можно выйти с ним на контакт? Можно увидеть его?

— По идее да, но… — тихо, но утвердительно проговорила Ева, оперлась спиной на холодную стену. — Мы не знаем его имени, мы не знаем где он, не знаем даже — правы ли мы! И кто он — убиенный? Или просто несчастный случай.

Митя молчал, покусывая губы. Красивые, соблазнительные.

Ева выдохнула и отвела взгляд. Как бы она хотела видеть эти губы каждый день своей жизни…

Сердце сжалось в предчувствии беды.

— Идем, думаю, времени у нас мало…

На новом повороте они опять остановились.

— Ладно, — протянула Ева, тяжело вздохнув. — Предлагаю разойтись. Я пойду дальше, а ты по следующему коридору. Иначе миражи пройдут, а мы ничего так и не узнаем!

Эта идея не нравилась обоим, особенно Мите. Но иначе они могли попросту не успеть. Обнявшись, они сделали шаг каждый в свою сторону.

— Быстро осматриваемся и возвращаемся сюда, поняла? — строго спросил он. — И идем на зов. Откликайся мне, ладно?

— Да, — она улыбнулась. — Говоришь как на поисках.

— А то! Чья школа-то? Твоя! — он подмигнул ей, улыбаясь.

Ева вздохнула, посмотрела на запертую дверь, потом на часы.

— Встретимся здесь ровно через полчаса. Сколько времени на твоих?

Они сверили время.

— Будь осторожна! — он подошел и поцеловал её, а потом развернулся и двинулся вглубь коридора.

Ева смотрела вслед — его шаги становились всё тише, силуэт менее заметным, наконец, он исчез из виду, все стихло. Ева тяжело вздохнула, прошла по коридору, дергая ручки дверей, но все они оказались заперты. Уже на новом повороте, дернула за ручку, не особо надеясь, но дверь приоткрылась.

Ева вздрогнула от неожиданности, толкнула дверь. Потянула носом прохладный воздух, идущий из комнаты, сделала шаг вперед.

Видны были размытые очертания предметов — столы с приборами вдоль стен, длинный коридор.

Или что это?

Она перешагнула невидимый, но нарисованный воображением порог, дверь медленно закрылась за спиной, и комната вновь погрузилась во тьму. Сделала несколько шагов вперед, услышав, как каждый её шаг разносится тихим зловещим эхом, почувствовала, как отчаянье сменяется паникой.

— Да что же это? — прошептала она, щурясь.

Комнату тут же наполнил ее собственный тихий шепот, что зазвучал жалким эхом. Ева, стараясь быть собранной — это всё нереально! — всматривалась в окружающие её предметы, прислушивалась, уже и так понимая, что к её шепоту добавился еще какой-то посторонний звук.

Не то шаги? Шуршание? Тихий стук о половицы ног?

Она резко обернулась — закрытая дверь. Никого кроме нее нет. Тихо. Безумно тихо. Но ощущение, что она здесь не одна — вцепилось в горло мертвой хваткой.

Выбора не оставалось — отступать некуда и Ева медленно двинулась вперед, ощущая на себе чей-то пристальный взгляд. Когда она почти смирилась с этим ощущением, позади раздался грохот.

Она вздрогнула, оборачиваясь, почти закричала, но собственная рука зажала рот.

На этаже очень прохладно. Да так зябко, что Митя уже несколько раз потирал руки. Торопливо идя вперед и осматриваясь, он то и дело оборачивался, но Евы уже слышно не было. За спиной темный коридор и два поворота.

В некоторых местах по обшарпанным стенам текли тоненькие ручейки воды. Ремонт здесь не делался уже давно, а может — никогда. И это уже в то время. В какое точно он затруднялся ответить, но примерно когда здесь проходил так называемую стажировку Христофоров. Если не раньше…

Митя сделал несколько шагов вперед по коридору, подошел к очередной двери. Дернул за ручку, закрыто. Повернулся к двери напротив — то же самое. Прошел дальше по коридору — еще две двери друг против друга. Результат оказался тот же: обе закрыты на замок.

— Ева? — крикнул он. Пара секунд и она отозвалась в ответ. Он облегченно выдохнул.

Снова коридор и двери. Все закрыты.

Он свернул в новый коридор, который судя по ощущениям, уходил вниз. Ноги несли его по едва ощутимому склону, и это ему с каждым шагом нравилось всё меньше.

Здесь свет светил уже не так ярко, мерцал под потолком, словно выжимая из себя последние искры света. Кажется, еще мгновение и всё здесь погрузится в полнейшую темноту.

— Ева?! — крикнул он. Она отозвалась радостным — Ми-тя!

Он вздохнул, подошел и с ноги ударил по закрытой двери. Та на удивление щелкнув, открылась на четверть. В узкую щель появившегося проема ударила тонкая полоска света.

Митя снова толкнул её ногой, и та распахнулась до упора. Перед ним предстала небольшая комната, в которой за письменным столом, спиной к нему сидела женщина в черном строгом костюме.

Брови Мити взметнулись вверх.

Он не видела её лица, а та, словно ничего не произошло, продолжала сидеть на своем месте. Ее рука быстро двигалась по столу, и он решил, что она что-то пишет. Митя тихо выдохнул, мазнул быстрым взглядом по стенам, вернулся глазами к видению. Он понимал, что ее нет в реальности, что это всего лишь призрак прошлого, но легче и спокойней от этого не становилось. Хотя почему её нет? Они же с Евой реальны…

Черте что…

— Эй!

Дамочка никак не среагировала.

По обеим сторонам комнаты стояли обычные пыльные стеллажи. Больше в этой крохотной комнатенке ничего не было.

— В чем подвох? — спросил Митя, направляясь к женщине. Теперь расстояние между ними сократилось, и их разделяло не больше метра.

В давящей тишине он теперь отчетливо слышал скрежет. Он сделал еще один маленький шаг вперед, и стало видно, что в руке у той нет ни карандаша, ни ручки. Она что-то выцарапывала ногтями на деревянной столешнице. Даже с такого расстояния было заметно, что пальцы ее уже разодраны до крови, половина ногтей сломаны до кровавого мяса.

— Ты что творишь?! — Спросил он и вздрогнул, когда дверь за спиной захлопнулась.

Женщина тот час обернулась. По ее обожженному лбу текли тоненькие струйки крови, лицо искажала ухмылка. Вся она была покрыта волдырями от огня, а костюм оказался не просто черным, а обожжённым с рваным лоскутами.

Митя отшатнулся, сделал шаг назад. Он видел перед собой покойницу — сгоревшую — без сомнений. Только что она здесь забыла?

Если бы он вспомнил сейчас лицо Никиты Котина, то несомненно увидел бы сходство. Но об этом болване он думал сейчас меньше всего.