— Ты с ума сошла? На!

Людка вложила ей в руку бритву.

— Что? — Ева с ужасом отпрянула. — Нет!

— А если тебя Митька на свидание теперь пригласит? А ты даже юбку не сможешь надеть!

Ева застыла на месте. Халат развязался и распахнулся, но она даже не поняла этого. Одно только упоминание его имени заставило ее впасть в ступор. А то, что он сделал, это же уму непостижимо?!

Она машинально прикоснулась пальцами к губам. Казалось те вновь стали влажными и горячими от его поцелуя. О боже, да у нее земля ушла из-под ног!

— Как свидание? Какое еще свидание, ты что, Люд? Нет, точно нет.

Ева замотала головой, затараторив как заведенная. Вручила ей бритву обратно и выбежала из душевой.

А ночью не могла уснуть. Столько новых знакомых, мест, событий! Да за всю ее жизнь столько не было. Она посмотрела на тонкий месяц, что ярко светил в окно и казалось, улыбался нарисованными губами. Ева фыркнула собственным ассоциациям — ей, что теперь везде будут мерещиться его губы и он сам?

А ведь как красив! Она таких ещё никогда не встречала! Даже Никита, что с детства рос вместе с ней и теперь в подростковом возрасте ходит за ней по пятам и буквально не дает прохода, не вызывал никогда в ней таких чувств. Хотя в интернате все девчонки по нему с ума сходят… Вновь посмотрела на месяц, открыв глаза и вот ей богу на мгновение увидела там улыбающееся лицо Мити…

… Митя снова повернулся на другой бок. Сон не шел, а еще этот месяц, нагло заглядывающий в окно. Его впервые за весь сезон одолевали дикие немыслимые для него мысли! Он бесконечно и упрямо думал лишь о ней. Ну да, красивая. Да, необычная внешность — яркая, запоминающаяся. Да, высокая, и еще миллион Да. И да, ему понравилось то, что он сделал там в клубе…

Еще вчера ни за чтобы не поверила, что Людмила окажется права!

Ева осторожно провела лезвием по намыленной ноге. Та стала гладкая и белая! Черные волоски остались на бритве. Надо же, как гладко!

Она восхищенно посмотрела на свои ноги — теперь ей точно можно попросить у Люды и шорты и ту розовую юбку — на свидании она будет сногсшибательна!

Митя провел рукой по влажным после душа волосам, от души брызнул дезодорантом на подмышки, натянул на себя белоснежную футболку, которая слепила на контрасте с его загорелым телом. После вчерашнего их второго «капкана» он окончательно свихнулся. Всю ночь не сомкнул глаз, придумывая под каким предлогом не ходить на дискотеку — пацаны не поймут, точно засмеют что трус — и не придумал ничего лучше, как не ходить туда с НЕЙ. В общем, после обеда подошел, схватил нагло как обычно за тонкое запястье и предложил после ужина встретиться за библиотекой. К ужину об этом знал весь лагерь! А ведь это не свидание, как придумали девчонки, это просто…

Что же это?

Он со злом захлопнул дверцу шкафа, нервно натянул на ноги кроссы и выбежал в знойный вечер. Ну он ей устроит, ведьма!

Чем ближе он подходил к одноэтажной деревянной библиотеке, тем сильнее тряслись его натренированные ноги. Дыхание сбилось, а ладони стали влажными. Перед библиотекой остановился на минуту, перевел дыхание. И завернул за угол, из-под дорогих кроссовок полетел гравий!

Она уже стояла у розовой акации, облизывала губы и вытирала ладошки о подол короткой юбки.

Опять вырядилась!

Волосы закрутила, блин! Губы намазала липким клубничным блеском — он помнил его вкус! Топик на ней тоже белоснежный — они в ночи будут как два маяка!

— Привет! — сказал порывисто. Она испуганно подскочила.

— П..привет, — улыбнулась, заикаясь.

— Пошли, — протянул руку и схватил ее за ладошку. Девчонка пискнула и побежала за ним следом.

Идет, сам не зная куда. Ведет ее как овечку следом. Спускаются в сторону побережья. Им запрещено туда ходить с закатом солнца, но он знает все обходные тропы — так что считай, никто не увидит. Он в этом лагере седьмой сезон и еще ни разу не был замечен в нарушениях.

— Куда идем? — надо же и вправду дрожит, а он думал, показалось. И голос и рука в его захвате.

— К морю.

— Нельзя же!

— Со мной можно, — хмыкнул. — Боишься?

— Нет. Ни капельки.

— Не хочешь?

— Хочу…с тобой хочу.

Ее глаза зеленые и он тонет в них.

— Классно, — говорит как завороженный и сильнее сжимает ее пальцы. — Я тоже хочу с тобой…

Она улыбается и вдруг прикасается пальцами к его лицу. Ведет по щекам и лбу, и ему кажется, что этими вот движениями она сейчас приворожила его к себе навсегда. Намертво. На целую вечность…

… — О, господи, я умираю! — у нее настоящая истерика! Она сидит на коленях на полу и с ужасом прижимает руки к окровавленной пижаме. Смотрит на простынь в своей кровати и не верит глазам. На белоснежном покрывале яркие кляксы крови, сама она в крови — и пижама и руки, а низ живота наливается непонятной болью.

— Помогите! — кричит Людка, и девчонки убегают за вожатыми.

— Он что приходил сюда? — с неверием спрашивает Люда и заглядывает ей в лицо. — Или что с тобой?

— Кто? — спрашивает Ева и снова начинает паниковать. Вроде и боль отступила, но она чувствует как по ногам течет что-то липкое и горячее.

— Митька — кто! Спрашиваешь! У вас что-то было?

— Ты что? Нет!

— А откуда кровь тогда?

Позади голос Натальи, их вожатой.

— От первого раза столько крови не бывает! И кто бы его сюда впустил? Они только на море сбегать умеют! Ева, встань на ноги, весь отряд на уши подняла! Что ты кричишь?!

Ева поднялась, дрожа от страха.

— Болит что-то?

— Нет.

— А месячные когда были?

— Что? Не было…

— Ни разу? До сих пор не было?

— Н..нет.

— Так вот, пожалуйста, начались. Лет то сколько. Давно пора! Господи, ты что из леса? Мать не учила тебя? Не предупреждала что ли? Ты с какой планеты?

— Натали, ты, что напала на нее! — Людка с ужасом прижала Еву к себе. — Она же реально из тайги и нет у нее никакой матери. Она из интерната! Блин, Ев, ты не знала про эти дни, да?

— Слышала что-то, но никто не говорил как-то. Это не опасно же?

— Нет конечно. Ну, ты даешь блин! Пойдем в душ, и расскажу тебе, что это не смертельно! А орала то как, там чуть не обоссались все от страха!

В столовке с утра все хихикали, показывая на нее пальцами. Еве кусок в горло не лез. А потом прямо у их столика нарисовались Степан и Митя и она вообще чуть не подавилась. Митя сел рядом важно придвинув к ней стул. Положил свою руку ей на плечо. Вожатые недобро покосились. Они и так уже за ними пристально следят, чтобы деточки не дай бог что еще не учудили…Митя то может, все только и говорят, видимо впечатленные его ростом и тем, как он выглядит. Ну уж точно не на свои пятнадцать…

— Как ты? — спросил и посмотрел на ее губы.

— Нормально.

— Не болит?

— Что не болит? — краска стыда залила лицо. Из глаз еще немного и брызнут слезы.

— Ладно, забудь. Главное, чтобы ничего не болело.

Господи даже он знает, что такое женские дни, а она…надо же было так опозориться. Но в их интернате подобные темы под запретом. Они вообще там как зомби роботы, учат только то, что интересно общине. И эти интересы ему никогда не понять. И даже знать не надо. Опасно для … жизни. А она, оказывается, так сильно отличается от обычных подростков, от сверстниц. Она совсем другая и уже через две недели снова вернется в свою общину, в ненавистный всем сердцем интернат. И они вырастят из нее настоящую отшельницу. Ева с силой сжала салфетку и порывисто вжалась носом в его грудь.

Столовка на мгновение погрузилась в обалдевшую тишину. Она слышала лишь биение его сердца и больше всего на свете хотела лишь одного — сбежать с ним на край света.

— Ева, Митя! — раздался строгий голос старшей вожатой. — Ну-ка расселись!

Дети вокруг засмеялись, и Митя нехотя убрал с нее свою руку.

— В восемь за библиотекой? — шепнул на ухо.

Она кивнула в ответ, и он довольно улыбнулся. На щеках заиграли ямочки. Господи, какой красивый…