— Ой, книгу! — усмехнулась Галина. — Скажешь тоже! Предлог, лишь бы еще раз зашла, да еще и на ночь! А как зайдешь, так до утра и не выйдешь. Это во-первых. Сделает своей и не отвертишься уже потом. Ты его на расстоянии держи, сколько сможешь, столько и держи. Во-вторых, что там делить? Лес уже давно поделен. Ну а в третьих, темень какая видишь? А до его дома идти и идти, да и не безопасно это.

— Не безопасно? Мне? На своей территории? — Ева хмыкнула и замолчала, показалось, что перед самым носом за окном что-то прошмыгнуло. От дыхания окно чуть запотело, и поэтому она не смогла понять, привиделось или нет. Наверное, показалось.

— Лесные дурачатся?

Галина усмехнулась, прожигая её взглядом.

— Хуже, деточка моя, хуже. Сегодня твоя сила начнет крепчать, Никита обряд делает. Ведь в паре всегда кто-то опытней и сильней. Завтра и к тебе придут, да познакомятся.

— Кто?

— А кто захочет, тот и явится.

Зеркало в коридоре щелкнуло, и Ева бросила в ту сторону взгляд. Из него на нее таращилась с десяток глаз. Липкий пот ледяным покрывалом накрыл спину.

— Чтобы наши места охранять, нужно быть на связи и с людьми, и с лесной нечистью, и даже с чертовщиной. Все они имеют свои виды на этот мир. А Никита поставит защиту в полночь. Будешь видеть, общаться, но плохого не сделают. Бояться будут. А сейчас оставайся у меня и ложись спать. Утром начнется твоя служба. Детство кончилось Ева.

Ева усмехнулась, подумав, что кончилось оно у неё уже давно. А может, его никогда и не было.

— Я у вас не останусь. Мой дом соседний, я добегу.

— Да куда ты денешься! О суженом своем узнать хочешь? Канун рождества, я посмотрю. А у Никитушки своих дел сейчас много. Да и сбежал он из города сюда в это время явно неспроста: опять нежить беснуется, да мертвым покоя нет.

Но Ева решительно включила фонарик, взяла со спинки стула шарф, натянула шапку. И хоть в доме она раньше оставалась крайне редко, живя в интернате, все ж это был её дом. Дойдет, закроет двери и ляжет спать в своей кровати!

Галина же усмехнулась, снисходительно окинула её взглядом и начала смеяться. Громко. Заикаясь. Переходя на бесноватый хрип.

— Спасибо. — Ева рванула к выходу, на ходу наматывая на шею шарф и торопливо обуваясь.

Женщина оборвала смех, сказала в спину:

— Никитка то не твой ряженый, хоть и захочет обратного. Он не слепой, он это тоже знает, да нежить на ушко шепнет. Она ему всё докладывает. Твой другой явится как снег на голову и если будет нужен, придется бороться. Лесные помогут, нежить и Никита — нет…

… Ева мотнула головой, сбрасывая наваждение.

Гостиная утопала в мерцании свечей. Никитин отец был еще тем эстетом. С лестницы раздались тяжелые шаги, и она улыбнулась.

На ужин подали запечённую утку и картофель в мундире. Ева без аппетита ковыряла вилкой. Когда первый голод был утолен, Валерий Игнатич сказал:

— Миражи штука сложная. Не один десяток лет это явление наблюдаем.

— Да, но мираж это всего лишь по-научному. Для людей. По факту же это портал, откуда приходят мертвые.

Он гортанно рассмеялся.

— И ты поверила?

— Но…

— Сказки всё. — Он махнул рукой. — Ваша с Никиткой задача выпроводить любопытных и оставить все как есть. Когда-нибудь это всё прекратится, природа знает что делает.

Ева недоуменно округлила глаза. Он старейшина общины, ее начальник так сказать и спорить с ним она не имеет права.

— И как их выпроводить? Я ищу Влада, но пока безуспешно. Они не уедут, пока не поймут что с ним.

— Звери уже давно его обглодали. Что тут искать? Тайга глупых не терпит. Поступим вот как: пусть у них случится легкое отравление и спецбортом мы доставим их обратно в столицу. Возможности есть, всё организуем.

— Отравить?! — ахнула она, не веря ушам.

— Почему сразу отравить? Мы что нелюди? Легкое несварение, Ева! — он ангельски улыбнулся, в глазах же твёрдость и сталь. — Наши больницы не приспособлены, да переполнены. Дома и вылечатся.

— Но…

— Это все. Иди.

Она даже не поела. Что ж, ужин был лишь предлог на нее повлиять.

Ева вышла из дома обескураженная и подавленная. Ее даже не проводили. Просто выставили за дверь. Злость клокотала в груди, все происходящее и услышанное казалось до жути не правильным, а сама община сейчас — эпицентром зла. А быть может так и есть? что они здесь колдуют? Что творят — ей неведомо.

Свернула за дом, где раскинулся дикий сад, и ступила на его дорожку. Хотелось немного прогуляться и собраться с мыслями.

Еще и воспоминание о словах Галины не давало покоя — лесные помогут, остальные нет. Значит Мите и вправду угрожает опасность, даже от рук общины. Не будет она никого травить! Пусть даже не надеятся!

— Ева! — шелестнула на ухо листва. Ева остановилась у кустов дикого крыжовника, ветки которого отрастили шипы.

— Что? — Обернулась. Перед ней стояла девица, которая чаще всего шла с ней на контакт. Они за два года уже сдружились — так часто виделись. — А, это ты? Привет.

Девка улыбнулась гнилым ртом и нагло протянула костлявую руку. Дотронулась до заколки на ее волосах — блестящей в цветную бусинку. Еву обдало болотной тиной и водорослями.

— Красивая! — пропищала та. Ее черные волосы колыхнулись и на обнаженном теле той появилась футболка — серая и линялая, что Ева носила ни один год, а недавно вот выкинула.

— Ну ты кукушка! — улыбнулась Ева. — Вещи мои подбираешь!

— А что нельзя? — вспыхнула та. — Ты мне нравишься, хочу быть как ты. Не всем шубы рисуют, знаешь ли.

— А кто эта была? Ну у Никитиного отца?

— Ах эта, — лоскотуха опять зыркнула на заколку и Ева выдохнув расстегнула ту и протянула ей. — Ты мне? Даришь?!

— Дарю, бери давай.

Девка с радостью схватила, дотронувшись до Евы ледяными пальцами, и вставила заколку себе в волосы, слева от высокого лба. Вздохнула удовлетворенно.

— Не зря я хвастаюсь на болоте, что ты ко мне благосклонна. Будут знать!

Ева усмехнулась, присаживаясь на пень.

— Девица эта его любовница. Каждую ночь в их дом бегает. Весь лес осуждает, а ей плевать. Мертвым вообще знаешь все равно на разговоры. Делает что хочет.

— А кто она? Из ваших? Что-то не похожа.

— Нет-нет, кому мы болотные нужны? У нас только забредшие души, да утопленники. Но не суть. Она ведьма неупокоеная.

— Еще скажи с той деревни?

Еву обдало жаром и тут же холодом.

— С какой? — прикинулась дурочкой мавка.

— С погоста. Что сгорела, где Катенька теперь…

Девица поджала тонкие губы. Замотала головой. Прошептала:

— Не могу говорить. Узнают, что рот открыла — сживут.

— Тебя?

— А что? Сотрут как грязь, и нет меня больше ни здесь, ни там. Они могут. Они сильные.

— Не скажешь — дружить не буду!

— Ой, Ева! — девица заозиралась по сторонам. — Ну лес же слышит. Видишь, как притаился.

— Лес меня любит. Говори.

— С той. Портал то давно открыт. Нужно им это. Они сюда ходят, кто-то туда.

— Кто?

— Да местные из общины твоей. Они и там и тут живут. Только здесь жить и могут, иначе вечные скитания в том запечатанном огнем мире.

— И соседка моя оттуда?

— Галина? Нет, она здешняя. Но что у тебя других соседей мало? Вот и думай.

— А Никитин отец? А мать?

— А вот это я уже не скажу. Сживут со свету! Ну пожалей меня, Евочка! Узнай сама. Будь осторожна. Митю своего сбереги. А Степана отправь, не бойся, выживет.

— Отравить ты хотела сказать?! — гневно выдохнула Ева.

— Да тише ты, тише. — Мавка почти шептала в лицо, озираясь по сторонам. — Ну усыпи бдительность их, будь послушной в их глазах, а сама действуй. Если портал закрыть — они станут бессильными! Перестанут сюда ходить, и община станет прежней — служить только лесу будет, как и было когда-то задумано! Мы тоже от них устали, свои законы нам пишут! А мы природные, мы по своей воле существуем, так лес задумал! А ведьмы эти творят что хотят! Их время давно прошло, но портал дает им шанс на новую жизнь! И люди исчезают, потому что кровь и души нужны им, чтобы существовать!