— Что это? — обернулась. — Ты слышал?

— Посторонись! — Никита важно отодвинул ее и подошел к двери.

Тишина стояла гробовая. Даже ветер стих.

— Может, показалось? — нахмурился он и постучал в дверь.

И в тот же миг с той стороны двери раздался грохот, а потом по двери ударили с такой силой, что замок изнутри лязгнул.

Ева вскрикнула. Как завороженная уставилась на ручку двери, которая начала медленно поворачиваться. Утробный рык снова разрезал пространство. Так рычат голодные звери, не иначе.

И прежде чем она успела сказать хоть слово, Никита бесстрашно ударил по двери и дернул ручку.

Ева ахнула. Увидеть в дверях она ожидала совсем другое — воображение уже подкинуло картинок — одна страшнее другой.

— Никита, отойди! — вскрикнула она, попятившись.

Никита же бесстрашно остался стоять на месте.

Дверь распахнута. Убранство дома утопает в полумраке. В метре от двери стоит косматый человек, болезненно худой и сгорбленный. Седые волосы грязными паклями свисают к плечам. Во мгле его глаза неестественно светятся, а из-за сомкнутых тонких губ доносится рык.

Спокойно, — тихо сказал Никита и медленно поднял руку. — Мы пришли просто поговорить. Как ты?

Ева не шевелилась. Стояла как приросшая к земле. Казалось, что одно неловкое или резкое движение и это будет знак этому незнакомцу к действию.

За спиной парня — а ему, несмотря на вид, скорее всего, нет еще и тридцати, — появилась дородная женщина в заляпанном чем-то красном фартуке.

— Вы кто? — спросила она хмуро, прикрывая собой обзор. — Что надо?

— Здравствуйте, — Никита обаятельно улыбнулся. — Мы волонтеры. Могли бы с вами поговорить?

— Я ничего не знаю, — отрезала она категорично. — Милый, пойдем в комнату.

Парень тряхнул волосами и замычал, потом его губы быстро-быстро зашевелились и до Евы донеслись слова бранной ругани.

Женщина уже толкнула ногой дверь, но Никита сказал ей в спину:

— У погоста новый пропавший. Ваш сын же вернулся оттуда, верно? Быть может, мы сможем друг другу помочь?

— Чем ты мне поможешь? Сын не в себе, ему уже ничто не поможет.

— И все-таки, можно мы войдем?

Женщина замерла в коридоре. Парень в её руках снова начал рычать и извиваться, при этом он почти развернулся к ним спиной, но голова его всё еще была повернута в их сторону. И темным взглядом он буравил исключительно Еву.

— Заходите, — наконец, сказала она. — Налево кухня, там подождите. Я закрою сейчас его.

Она скрылась в проеме за шторкой, а Ева и Никита переступили порог дома. В нос ударил запах сырости и затхлости и нечистот.

— Как ты думаешь, что с ним? — спросила Ева, сворачивая вслед за Никитой налево.

— Пока не пойму. Возможно одержимость.

— Час от часу не легче, — вздохнула Ева.

Никита усмехнулся:

— Ну а что ты хотела? Человек с того света, считай, вернулся. Тут без потусторонних сил явно не обошлось. Быть может это вообще не он здесь, а бесы, что в нём сидят. Ты его рык слышала?

— Бесовщина, — Ева кашлянула. — Одержимость проявляется не только рычанием.

— Да, и это верно. — Согласился Котин. — Вот и посмотрим.

Темный коридор оказался длинным, что весьма удивляло — с дороги домишко казался маленьким. Но со двора всё обстояло иначе — вглубь дома шла пристройка — длинный коридор с четырьмя дверями, по две с каждой стороны.

В проёме первой двери оказалась кухня. Небольшая, с маленьким окном, занавешенным полосатыми шторами, аккурат у которого стоял стол и три стула. Напротив у плиты, на кухонном островке лежал нож, порезанная булка хлеба и открытая банка с вареньем. Красное. Возможно, малиновое, чуть разлитое на столе. Оттого и пятна видимо на фартуке у хозяйки.

Ева быстро огляделась, подмечая для себя отходные пути, такая уж привычка и села на стул. И как раз вовремя, хозяйка дома появилась на пороге.

— Не удивили вы меня, — сказала она сразу, — скольо уж их там сгинуло.

— Но ваш вернулся, — заметил Никита.

— Вернулся. — Женщина согласно кивнула, села на стул против Евы, положила на стол ладони и сжала их в кулаки. — Только вот уже и не знаешь, что лучше: тот, кто пришел вместе с ним…или чтобы тоже там сгинул.

— Что вы такое говорите? — ахнула Ева. — Это же ваш сын.

— Мой. Лицом. А всё остальное чужое. Лишь изредка он становится прежним — говорит со мной, помогает, а потом снова появляется ЭТО.

— Вы в церковь ходили? — спросил Никита.

— Не идет он туда. Чуть видит с холма, так сразу беснуется.

— А священника вызывали?

— Приходил. Да только не вышло ничего. Мой как с цепи сорвался, кричал не человеческим голосом, матерился, волчком по дому крутился. А как святой водой окропили, так и вовсе набросился. Тут сильный нужен…как вы.

— Как кто? — не поняла Ева и подскочила на месте, когда в стену за ее спиной сильно ударили.

Посуда на полках подскочила. Ева перевела испуганный взгляд на Котина, но тот лишь ухмылялся.

Снова удар. Рев на весь дом. Дверцы верхних кухонных шкафчиков распахнулись и тут же с силой захлопнулись. А потом еще и еще. Банка малинового варенья опрокинулась на стол, и красные кляксы разлетелись по полу.

— Ник?! — Ева подскочила на ноги. — Что происходит?

Женщина устало проронила:

— Вот снова началось. Не нравитесь вы ему. Уходите.

— Пойдем! — легко согласился Никита и кивнул Еве на коридор. — Мы еще к вам вернемся.

— Вас Никитушка я буду ждать, — бросила она устало вслед и даже не шелохнулась, когда за ее спиной вновь раскрылись дверцы шкафов.

Ева и Никита выбежали на улицу, и только когда Ева оказалась за оградой, она остановилась и обернулась.

— Бедная женщина! Как она это терпит? Что с ним? И откуда она знает твое имя, мы же не представлялись!

Вопросов у Евы было больше, чем ответов. Потому что Котин не ответил ей ни на один заданный. Лишь смерил потемневшим взглядом дом, потом её и молча пошел к машине.

В Каменногорске Маринка не слезала с Мити весь день. Не давала выйти с гостиницы даже пообедать. Вешалась, хныкала, как ребенок, снова вешалась. Целовала, обнимала, а он не мог расслабиться и спокойно с ней побыть. Перед глазами у него стояла Ева, и он ничего не мог с этим поделать.

Маринка не хотела оставлять его одного, но и оставаться в глуши больше не горела желанием. После долгих раздумий и уговоров всё бросить и уехать с ним, и его категорических отказов, она все же сдалась. И на следующее утро вместе с Анной она села в самолет.

Степан тоже улетел на следующий после девчонок день — работа обязывала. Митя остался и вместе с волонтерами вновь прочесывал местность. Степа же помогал удаленно, как мог.

***

Он стоял на кухне у открытого настежь окна, слабый ветерок обдувал его лицо. Стёпа подкурил сигарету и, облокотившись об подоконник, выглянул из окна. Несколько маленьких детей в цветных костюмах сидели в песочнице, а рядом стояли их счастливые мамы. Теплое лето радовало столицу!

— Иди хоть прогуляйся, — услышал он голос матери позади себя. — Целыми днями дома сидишь.

— Ага, — Стёпа кивнул головой, предпочитая больше ничего не говорить. Мама, недовольно поворчав себе под нос, вскоре удалилась. Степан развернулся спиной к окну и посмотрел на свой ноутбук.

Неужели ничего нет? — подумал он. Да, ведь быть такого не может! Хоть какое-то упоминание должно быть! Не мог он так бесследно исчезнуть, не мог! — Стёпа покачал головой и снова сел за ноутбук.

На мониторе замелькали файлы, пошла загрузка. Стёпа в очередной раз набрал в поисковике название деревни, и вновь всемирная паутина не выдала ничего, что могло бы ему хоть как-то помочь. Так много похожих случаев и нет ни одного упоминания в сети. Странно. Это было очень странно.

Пальцы быстро набрали на телефоне нужный номер и наконец, раздались долгожданные гудки.

— Алло!

— О, неужели! Дед Миш, здравствуйте. Это Степан, мы у вас ночев…