— Проверка перед вербовкой. Катерина выступила девушкой в беде, услышавшей где-то о творящихся плохих вещах. Хотела проверить, так ли оно на самом деле, а обратиться, кроме как к Дмитрию, не к кому. Так и оказалась в глупом положении. В жандармерии Дмитрий должен был прийти к ней, и девочка бы призналась в своём обмане, сказав, что ей очень стыдно и так далее. Дмитрий бы применил свои связи, чтобы ей помочь, демонстрируя, на что способен. Вот и всё.

Волконский хмыкнул.

— Но что-то пошло не так.

Филипп кивнул:

— Во-первых, наркотик оказался совсем не безобидным, и к делу подтянулся я. Во-вторых, Дмитрий оказался совсем не тем, кем мог показаться со стороны. В итоге мы не дали госпоже Остроговой даже возможности выставить себя наивной дурочкой, совершившей глупую ошибку, сразу взяв в оборот. А так план вполне неплох. Общее хорошее дело оно, так сказать, сближает. Поскольку Катерина выступила в начале глупенькой и наивной, Дмитрий бы из вежливости сохранил произошедшее в тайне. Совместная тайна сближает ещё сильнее. И, не будь барон тем, кем является, мог бы и соблазниться участием в ещё одной авантюре, ради очередного благого дела, конечно же.

Волконский чуть поморщился.

— Он и так в подобную авантюру влез, даже уговаривать не пришлось.

— От него есть известия? — спросил Ржанов.

Светлейший князь кивнул.

— Да. Мы точно знаем, что он жив и даже, вероятно, в добром здравии.

Филипп отложил сигару.

— Понимаю, это совершенно не моё дело, однако мы говорим о зоне боевых действий. Не нужна ли ему поддержка?

Владимир чуть улыбнулся.

— Филипп, последний раз его видели в Герате, где он воспользовался предоставленными вами документами. Дмитрий сыграл важную роль в разрешении кризиса в городе, прежде чем отправился дальше. Было это аккурат во время начала восстания. Когда ему потребовалась поддержка, он получил её от колониальных войск. Поэтому давай просто…

В гостиную вошёл слуга.

— Простите, что прерываю. Звонок по специальной линии, абонент — Дмитрий Мартен.

Волконский вскочил, собираясь идти к трубке, но остановился.

— Телефон сюда!

Не прошло и минуты, как слуги подали аппарат, причём предусмотрительно с возможностью громкой связи, редкая пока ещё игрушка.

— Дима! — обратился князь к барону.

И за одним словом скрывался целый список ругательств.

«Собственной персоной, — отозвался Мартен. — Я в Кабуле. Готовлюсь вместе с группировкой генерала Дороничева разбить армию мятежников на марше и заодно захватить Кандагар. Ржанов там далеко? Его секретарь сказал, что господин статский советник отправился по делам в направлении твоего поместья».

— Добрый день, Дмитрий Степанович, — поприветствовал Филипп.

«А, громкая связь. Здравствуйте, Филипп. Я узнал место, где производят наркотик. Учитывая обстоятельства, поставки так и так бы прекратили до времени, пока не создадут новые маршруты, если вообще создадут, но я всё же доведу дело до конца».

— Благодарю, Дмитрий, хорошие новости.

Статский советник вопросительно посмотрел на князя, но тот многозначительно покачал головой. О Катерине они решили не рассказывать.

«Владимир, есть новости, причём срочные и требующие особого канала связи. Сможешь обеспечить?» — продолжил Мартен, переключаясь на следующий вопрос.

— Я отправлю к тебе Вайорику, она всё устроит, — ответил Волконский.

«Нда, она будет счастлива. Не тяни, чем быстрее — тем лучше. Если я прав — мы сможем серьёзно повлиять на расклад команд».

Филипп не понял, о чём идёт речь, однако Волконский сделал стойку.

— Она вылетит сегодня же, если потребуется — сразу в Кандагар. С ней будет охрана.

«Отлично. С девочками всё хорошо?»

— Победа за победой, не беспокойся, — подтвердил Светлейший князь.

«Я до них опять не дозвонился, так что передавай привет. По деталям операции связь с генералом Дороничевым. Остальное через Вайорику, конец связи».

Вызов оборвался. Филипп позволил себе отметить:

— Как мне показалось, Дмитрий чувствует себя там вполне…

— Комфортно, — подтвердил Владимир. — Привычно. На своём месте. А теперь прошу меня простить, дела.

Пригород Кандагара.

Октябрь 1983

Гусеницы тяжёлого шестидесятитонного танка проминали старый разогретый палящей жарой асфальт. Одна за другой, колонна бронемашин, тянулась с юга на север, гудя моторами. Развевались флаги Армии Освобождения. Экипажи машин выглядывали из люков или сидели на башнях, отдыхая от духоты стальных коробок. Параллельно шли армейские грузовики, гружёные где ящиками с армейским имуществом, где людьми, а где и волокли на прицепе орудия, закрытые чехлами. Восточный ветер гнал песчаную пыль, заставляя людей прятать лица.

Сотней километров севернее на малой высоте навстречу колонне шли самолёты с символикой Российской Империи.

«Вершина, я Дрозд один. Выхожу на предполагаемое место встречи», — появилось в эфире.

«Дрозд один, я Вершина. Принял».

Ведущий чуть качнулся, правя курс, за ним последовали и остальные. Ещё минуту пилоты и операторы всматривались в песчаный пейзаж с тускло-серой линией дороги. Электроника сработала первой, механические глаза системы наведения выловили из песчаной пелены очертания двигавшейся колонны.

«Дрозд два-два, цель обнаружена».

«Дрозд один-два, подтверждаю, цель идентифицирована».

«Вершина, я Дрозд один. Цель обнаружена».

«Дрозд один, я Вершина. Работайте. Повторяю. Работайте», — подтвердили приказ из штаба.

«Дрозд один. Работаем, два на два».

Самолёты разошлись тремя парами. Пара машин, несколько уступавших размерами, более лёгких, вёртких, отстала, ложась в широкий круг. Две пары шли параллельными курсами. Первая пара вырвалась вперёд, заходя в голову колонны. В колонне началось шевеление, экипажи танков спешно лезли в люки, пытаясь спрятаться под броню, грузовики останавливались, нарушая построение. Но за оставшийся им десяток секунд они мало что успели.

Два штурмовика открыли огонь, отстреливая неуправляемые ракеты и добавляя из бортовых пушек. Огненный дождь лизнул голову колонны, подрывая технику. Броня не спасала тяжёлые машины, а магическая защита стабильно работала далеко не у всех. Танки лопались пламенем, отбрасывали башни, разламывались. Грузовики сгорали ещё охотнее.

В глубине колонны солдаты Армии освобождения расчехлили установленные прямо в кузовах трёх грузовиков орудия. Зенитные автоматы спешно заряжались и проводились к бою. Штурмовики начинали второй заход, когда гулко заухали сорокамиллиметровые стволы, а в небе расцвели чёрные бутоны разрывов.

«Дрозд один-два, зенитный огонь…»

«Попадание! Барьер в норме. Дрозд два-один, укороти их».

«Дрозд два-один, принял, захожу».

Вторая пара штурмовиков, что кружила рядом, повернула к колонне. Раздался треск скорострельных пушек, грузовики с зенитками на миг исчезли в пыли и дыму, замолчав.

«Дрозд два-два, истребители прикрытия! Вижу три цели!»

«Я Мама. Перехватываю», — ответил женский голос.

Пара истребителей, что кружила рядом, пошла встречным курсом. Небо прорезала белая полоса ракеты, и один из самолётов Армии Освобождения вздрогнул, выбрасывая обломки и, чада дымом, пошёл вниз.

Пятьюдесятью километрами западнее из командно-штабной машины выпрыгнул рослый мужчина со знаками различия генерала.

— Вторую колонну встретили, угощают, — со злой радостью сообщил он молодому человеку и девушке в звании майора. — Жаль, больше самолётов нет.

Штаб занял позицию в низине, недалеко от арт-батареи. Сами они здесь были слепы, ожидая подтверждения с наблюдательных пунктов.

— Рано начали, — вздохнул Куница. — Если есть связь, вторую колонну могут остановить.

По плану обе колонны противника должны были попасть под обстрел одновременно. Топлива у летунов не так много, чтобы каждый день самолёты-разведчики могли кружить, выискивая среди песков отряды противника, да и на зенитный огонь нарваться легко, поэтому колониалы оставались почти слепы, играя в основном от обороны ключевых точек. Информация о движении противника позволила пойти в атаку, перехватывая колонны на марше, когда те уязвимы.