Он многозначительно пошевелил трубкой. Сэр Томас побелел, его рука бессильно повисла.

– Чудесно! – сказал Джимми. – В конце-то концов, к чему торопиться класть конец нашей такой милой встрече. У меня подобного желания нет и тени. Давайте поболтаем. Как там представление? Имел ли скетч успех? Погодите, вот увидите наш маленький спектакль! На генеральной репетиции трое из нас знали свои реплики.

Сэр Томас попятился от звонка, но отступление это было только уступкой моменту. Он понял, что нажатие на кнопку может сейчас причинить ему вред, но к этому времени к нему уже вернулось хладнокровие, и он не сомневался, что обязательно выиграет эту игру.

Джимми не вырваться из капкана.

Лицо рыцаря обрело обычную окраску. Машинально его руки скользнули под фалды, а ноги расставились. Джимми с улыбкой наблюдал эти симптомы восстановившегося самодовольства, которое он надеялся в самом ближайшем будущем слегка ущемить.

Сэр Томас для начала постарался дать Джимми ясно понять всю безнадежность его положения.

– Могу ли я спросить, – сказал он, – как именно вы намерены покинуть замок?

– Неужели вы не предложите мне автомобиль? – сказал Джимми. – Впрочем, я думаю пока остаться тут.

Сэр Томас усмехнулся.

– Да, – сказал он. – Да, разумеется. В этом я с вами согласен.

– Великие умы и так далее, – сказал Джимми. – Не удивлюсь, если окажется, что мы одинакового мнения об очень многом. Вспомните, как быстро вы приняли мою точку зрения касательно кнопки звонка. Во мгновение ока! Но что внушило вам мысль, будто я намеревался покинуть замок?

– Не мог же я предположить, что вы пожелаете остаться.

– Наоборот. Из всех мест, где мне довелось побывать за последние два года, только это пришлось мне абсолютно по душе. Обычно не пройдет и недели, как я уже готов отправиться дальше. А здесь я мог бы оставаться вечно.

– Боюсь, мистер Питт… Кстати, псевдоним, я полагаю?

– Увы, нет, – вздохнул Джимми. – Выбери я себе псевдоним, он был бы Трессильен, или Тревильен, или какой-нибудь в том же духе. По-моему, Питт – фамилия малозвучная. Одно время я был знаком с человеком, звавшимся Рональд Чейлесмор. Счастливец!

Сэр Томас вернулся к намеченной теме:

– Боюсь, мистер Питт, вы не вполне отдаете себе отчет в вашем положении.

– Неужели? – удивился Джимми.

– Я застаю вас в момент кражи колье моей супруги…

– Есть ли смысл указать вам, что я его не крал, а возвращал на место?

Сэр Томас молча поднял брови.

– Нет? – сказал Джимми. – Этого я и опасался. Так вы собирались сказать?..

– Я застаю вас за кражей колье моей супруги, – продолжал сэр Томас, – и если на данный момент вам удалось задержать свой арест, угрожая мне револьвером…

На лице Джимми отразилось смущение.

– Боже великий! – вскричал он и торопливо пошарил в кармане. – Да, – сказал он затем, – как я и опасался. Приношу вам свои извинения, сэр Томас, – продолжил он с мужественным достоинством, извлекая из кармана пенковую трубку. – Вина всецело моя. Не представляю, как могла возникнуть подобная ошибка, однако, оказывается, это не револьвер.

Щеки сэра Томаса обрели более густую лиловатость. Он уставился на трубку в свирепом молчании.

– В волнении момента, я полагаю… – начал Джимми.

Сэр Томас перебил его, уязвленный воспоминаниями о своей ненужной панике:

– Ты… ты… ты…

– Сосчитайте до десяти!

– Ты… Не понимаю, чего вы добиваетесь вашим гаерством…

– Как вы можете? Подобные вульгарные выражения! – запротестовал Джимми. – Какое гаерство? Остроумие! Находчивость! Истечение души, ежедневно вращающейся в высшем обществе.

Сэр Томас прямо-таки прыгнул к звонку. Положив палец на кнопку, он обернулся, чтобы произнести заключительную речь.

– Полагаю, вы сумасшедший! – почти крикнул он. – Но с меня достаточно. Я слишком долго терпел это шутовство. И я…

– Минуточку, – перебил Джимми. – Я только что упомянул, что есть и другие причины, кроме револь… – ну хорошо, трубки, – по которым вам не следует звонить. Во-первых, все слуги сейчас приглядывают за зрителями, а потому явиться на звонок некому. Но и это не самая убедительная причина. Вы не выслушаете еще одну, прежде чем осуществите свой замысел?

– Я вас насквозь вижу. Не воображайте, будто вам удастся меня провести.

– Меньше всего я…

– Надеетесь выиграть время, болтая языком, и сбежать…

– Но я же не хочу сбегать. Как вы не понимаете, что через десять минут мне предстоит играть на сцене важную роль в прославленной драме?

– Говорят же тебе, я тебя отсюда не выпущу. Выйти ты сможешь только через мой труп.

– Стипль-чез в домашнем уюте, – прожурчал Джимми. – Конец вечерней скуке! Однако выслушайте… Да-да, выслушайте. Я не отниму у вас больше минуты, и если, когда я все скажу, желание нажать на эту кнопку вас не покинет, можете вдавить ее на шесть дюймов в стену, если пожелаете.

– Ну? – нетерпеливо сказал сэр Томас.

– Вы предпочтете, чтобы я приступил к тому, что намерен сказать, не сразу, а постепенно подготовив вас к восприятию новости, или же мне следует…

Рыцарь вынул карманные часы.

– Даю вам одну минуту, – сказал он.

– Боже мой, мне следует поторопиться! Сколько секунд мне еще осталось?

– Если вам есть что сказать, так говорите.

– Ну что же, – сказал Джимми, – всего лишь следующее: колье поддельное. Бриллианты вовсе не бриллианты. А стразы!

Если бы Джимми питал какие-либо сомнения относительно эффектности этого разоблачения, их мгновенно рассеяла бы метаморфоза лица его собеседника. Подобно тому как богатые краски заката медленно бледнеют, обращаясь в еле заметную зеленоватость, лиловый багрянец на щеках сэра Томаса поэтапно перешел в тусклую красноватость, затем в розовость и, наконец, их покрыла однотонная бледность. Его челюсть отвисла до предела. Поза праведного негодования обмякла. На его одежде возникли неположенные складки. Он выглядел как человек, захваченный беспощадным механизмом.

Джимми был несколько озадачен. Он намеревался поставить мат своему противнику, заставить его внять доводам рассудка, но не стереть в подобный порошок. Тут крылось что-то непонятное. Когда Штырь отдал ему колье и его опытный взгляд после минуты внимательного осмотра пробудил в нем подозрения, а затем простая проверка их подтвердила, Джимми проникся приятной уверенностью, что, даже если колье будет обнаружено при нем, он приобрел сведения, которые сослужат ему добрую службу, стоит поделиться ими с сэром Томасом. Он знал, что леди Джулия не принадлежит к тем дамам, которые с кротостью воспримут сообщение, что бриллианты, ее гордость и слава, – всего лишь подделка. Он уже успел узнать ее поближе и не сомневался, что она тут же потребует другое, настоящее колье и примет все меры, чтобы его получить. Знал он и то, что сэр Томас не принадлежит к щедрым и беспечным натурам, которым потратить двадцать тысяч фунтов – сущие пустяки.

Именно этот ход мыслей позволил ему сохранять веселую бодрость духа в беседе, которая иначе оказалась бы крайне неприятной. Он с самого начала понимал, что сэр Томас не поверит в чистоту его побуждений, однако был убежден, что рыцарь согласится на любые условия, лишь бы обеспечить его молчание касательно подлинности колье. И готовился встретить бессильное бешенство, яростные обличения и всякие другие сходные эмоции, но только не такую полную капитуляцию.

Его собеседник начал испускать странное побулькивание.

– Бесспорно, – сказал Джимми, – подделка превосходная, не стану отрицать. Я ничего не подозревал, пока колье не попало мне в руки. Глядя на него даже с близкого расстояния, я ничего не заметил.

Сэр Томас нервно сглотнул.

– Как вы узнали? – спросил он.

И вновь Джимми удивился. Он ожидал негодующие отрицания, требования доказательств, возбужденные повторения, что камни эти стоили двадцать тысяч фунтов.