Наутро после встречи в «Савое», когда Джимми, отослав Штыря к портному, разделывался у себя дома с комбинацией первого и второго завтраков, его навестил лорд Дривер.

– Так и думал, что застану вас, – заметил его сиятельство. – Ну, малышок, как дела-делишки? Завтракаете? Яичница с беконом! Ого! Я не мог проглотить ни крошки!

Его вид подтверждал истинность его слов. Потомок сотни графов был зеленовато-бледен, а его глазам позавидовала бы любая рыба.

– Типус, который остановился у меня… сегодня везу его с собой в Дривер… субъект, которого я встретил в клубе… типус по фамилии Харгейт. Вы его знаете? Нет? Он еще был на ногах, когда я вчера вернулся, и мы засиделись, гоняя шары. Бильярдист он хуже некуда, просто жуть берет. Я дал ему тридцать очков форы… до пяти утра. Чувствую себя препогано. И не вставал бы вообще, да только мне надо успеть на два пятнадцать в Дривер. Единственный приличный поезд.

Он хлопнулся в кресло.

– Грустно, что вам не хочется позавтракать, – сказал Джимми, зачерпнув мармелада. – А я, когда звучит гонг, обычно в первых рядах. Мне случалось завтракать стаканом воды и пакетиком конопляного семени. Вот и привыкаешь уминать все, что имеется. Заглядывали в газеты?

– Спасибо.

Джимми умял завтрак и закурил трубку. Лорд Дривер положил газету.

– Послушайте, – сказал он, – я к вам завернул вот по какой причине: чем вы сейчас заняты?

До этой секунды Джимми полагал, что его друг забежал вернуть пять фунтов, которые занял, но его сиятельство этой темы даже не коснулся. Позднее Джимми предстояло узнать, что провалы памяти касательно финансовых обязательств были выдающейся чертой в характере лорда Дривера.

– Вы про сегодня?

– Ну, в ближайшем будущем. Я вот о чем – почему бы вам не отложить вашу поездку в Японию и не поехать в Дривер со мной?

Джимми прикинул. В конце-то концов, Япония или Дривер – какая разница? А познакомиться с местом, о котором он столько читал, будет любопытно.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказал он. – Но вы уверены, что вас это не стеснит? Не нарушит ваших планов?

– Да ничуть. Чем больше, тем веселее. А вы на два пятнадцать успеете? Вот так, без предупреждения?

– О чем речь? Мне на сборы хватит десяти минут. Большое спасибо.

– Молодчага! Постреляем фазанов, ну и прочая лабуда в том же роде. Да, вы играть на сцене умеете? То есть вроде намечается постановка. Типчик по фамилии Чартерис ее затевает. Кончил Кембридж, член «Рампы». Всегда затевает постановки. Чушь, по-моему, но ему удержу нет. Вы по этой части что-нибудь умеете?

– Да что угодно! От императора Марокко до «Нарастающего шума за сценой». Я одно время был актером, особенно незаменимым, когда приходилось менять декорации.

– Очко в вашу пользу. Ну, покедова. Два пятнадцать с Паддингтонского вокзала. Я встречу вас там. А теперь мне пора. Встреча с одним типом.

– Буду вас высматривать.

Тут Джимми поразила внезапная мысль. Штырь! Он было совсем забыл про Штыря. А держать сына Бауэри в поле зрения стало вопросом жизни и смерти. Он был единственной связью с особнячком где-то за пределами Сто пятидесятой улицы. Оставить сына Бауэри одного в квартире он никак не мог. Перед его умственным взором предстало видение: Штырь один в Лондоне с квартирой в «Савой-Мэншенс» как базой для операций. Нет, Штыря необходимо пересадить в сельскую почву. Правда, он не вполне представлял себе Штыря на фоне сельской природы. Бедняга исчахнет от тоски. Но иного выхода нет.

Лорд Дривер облегчил ему задачу.

– Да, кстати, Питт, – сказал он, – у вас, конечно, есть какой-нибудь служитель? Ну, один из этих жутких типчиков, которые забывают упаковать воротнички, когда куда-нибудь едешь! Так захватите его с собой.

– Спасибо, – сказал Джимми, – не премину.

Едва вопрос был решен, как дверь распахнулась, явив субъекта обсуждения. С ухмылкой до ушей от смеси гордости с застенчивостью, выглядя крайне скованно и неуклюже в ярчайшем твидовом костюме, какие обычно можно видеть только на эстраде, Штырь на мгновение застыл на пороге, давая возможность зрителям оценить свою внешность. Затем он вступил в комнату.

– Ну, как вам шмотки, босс? – осведомился он благодушно, а лорд Дривер только рот разинул на столь красочного типчика.

– Ослепительно, Штырь, – сказал Джимми. – Чем они тебя прельстили? Нам тут хватит и электрического освещения.

Штыря распирали впечатления.

– Энтот магазин одежки, босс, ну, полный отпад. Старый хрыч, который мне все там показывал, сначала в упор меня не видел. «Чего тебе? – говорит. – Пшел вон, катись отседова!» А я выкладываю ваши наличные и говорю ему, что пришел, потому как мне требуется костюмчик пофорсистее. И он, и-ех, давай вытаскивать костюмы на целую милю. У меня аж в глазах зарябило. А хрыч говорит: «Выберите, заплатите деньги, а мы сделаем, что потребуется». Ну я и говорю: «Энтот будет в самый раз», – выложил наличные, и вот он я!

– Вижу, Штырь, – сказал Джимми. – Я бы тебя и в темноте разглядел.

– Вам что, босс, костюмчик не нравится? – встревоженно спросил Штырь.

– Последний писк! – сказал Джимми. – Рядом с тобой и Соломон во всей славе своей выглядел бы бродягой на велосипеде.

– Верно, – согласился Штырь. – Самое что ни на есть оно.

И, словно не замечая присутствия лорда Дривера, который смотрел на него в немой ошарашенности, сын Бауэри принялся исполнять таинственный танец шарканья по ковру.

Этого измученный мозг его сиятельства не выдержал.

– До свидания, Питт, – сказал лорд Дривер. – Я пойду. Должен повидать одного типуса.

Джимми проводил его до дверей.

Снаружи лорд Дривер прижал правую ладонь ко лбу.

– Послушайте, Питт, – сказал он.

– А?

– Кто это, черт подери?

– Кто? Штырь? Он мой камердинер.

– Ваш камердинер! И он всегда такой? То есть разгуливает, будто комик из мюзик-холла, и танцует, а? Кстати, на каком языке он говорил? Я понимал одно слово из десяти, а то и меньше.

– А! На американском. Диалект Бауэри.

– О! Ну, полагаю, если вы его понимаете, тогда ничего. А я так ни слова… Черт возьми! – перебил он себя со смешком. – Я бы дорого заплатил, чтобы посмотреть, как он будет разговаривать со стариком Сондерсом, нашим дворецким. У него же манеры – герцогу далеко.

– Штырь его перевоспитает, – сказал Джимми.

– Как вы его называете?

– Штырь.

– Странное имя, а?

– Модное в Штатах. Уменьшительное от Алджернон.

– Держится он как-то слишком по-приятельски.

– А это его независимое воспитание. Они в Америке все такие.

– Милая страна.

– Вы бы ее полюбили.

– Ну, покедова.

– Покедова.

На нижней ступеньке лорд Дривер остановился:

– Послушайте, вот оно что!

– Рад за вас. Но что оно что?

– Я чувствовал, что раньше уже видел его лицо где-то, только не мог вспомнить где. А теперь знаю: он типчик, который вчера заходил в приют, тот, которому вы дали фунт.

Лицо Штыря принадлежало к тем, которые, пусть и не поражая красотой, в памяти, однако, запечатлеваются.

– Совершенно верно, – сказал Джимми. – Я все думал, узнали вы его или нет. Дело в том, что он одно время служил у меня в Нью-Йорке, а вчера нельзя было не заметить, что он нуждается в помощи, ну я и нанял его снова. Собственно говоря, мне требовался человек, чтобы заботиться о моих вещах, а Штырь для этого годится не хуже всякого другого.

– Понятненько! А ловко я его узнал, верно? Ну, я пошел. До свидания. Два пятнадцать от Паддингтонского вокзала. Встречу вас там. Если доберетесь туда прежде меня, возьмите билеты до Дривера.

– Заметано. Всего хорошего.

Джимми вернулся в столовую. Штырь, который по мере возможности разглядывал себя в зеркале, обернулся с обычной ухмылкой.

– Босс, а что это за фраер? Вроде тот, с кем вы вчера были?

– Он самый. Сегодня мы поедем с ним в деревню, Штырь, так что приготовься.