И потому Джимми с некоторым изумлением обнаружил, что эти разоблачения не только не настроили человека с револьвером против него, но словно бы оборачивались в его пользу. Домовладелец смотрел на него из-за револьвера скорее с интересом, чем с неодобрением.

– Так ты грабитель из Лондона, так?

Джимми не колебался ни секунды. Если быть грабителем из Лондона могло в глухие часы ночи послужить пропуском в гостиную гражданина Соединенных Штатов и, главное, обеспечить свободный выход из нее, так было бы по меньшей мере нелепо отказаться от этой роли. Он учтиво поклонился.

– Ну, тебе придется выкладывать, раз ты в Нью-Йорке. Понятно? И выкладывать сполна.

– Дык само собой! – сказал Штырь, радуясь, что напряжение рассеялось и вопрос поставлен на приятную деловую ногу. – Он не подкачает. Он в игре мастак. Всеконечно.

– Всеконечно, – вежливо повторил Джимми. Он ничего не понял, но ситуация явно улучшалась, так к чему было нарушать гармонию?

– А энто, – сказал Штырь благоговейно, – фараонов босс. Капитан полиции, – тут же поправился он.

Луч света пронзил мрак в голове Джимми. Он только удивился, почему не понял раньше. Поработав нью-йоркским репортером около года, он, естественно, кое-что узнал о подоплеке полицейской деятельности. Теперь он понял, почему домовладелец так вдруг к нему переменился.

– Рад познакомиться, – сказал он. – Нам непременно надо будет побеседовать в ближайшие дни.

– Непременно, – выразительно сказал капитан полиции.

– Конечно, я не осведомлен о ваших методах на этом берегу, но все, что принято, я…

– Я жду вас у меня в управлении. Штырь Муллинс покажет вам, где оно.

– Отлично. Вы должны извинить этот неофициальный предварительный визит. Собственно, мы забрались сюда укрыться от дождя, вот и все.

– Ах так!

Джимми почувствовал, что ему надлежит защищать свое достоинство. Этого требовала ситуация.

– Но ведь, – сказал он с некоторым высокомерием, – я вряд ли стал бы тратить время на какого-то жалкого медведя…

– Он только банки берет, – упоенно пробормотал Штырь. – Их он живьем ест. Ну и слезы всяких там герцогинь.

– Не отрицаю, что отдаю предпочтение бриллиантам и герцогиням, – сказал Джимми. – Ну а теперь, поскольку час уже поздний, не лучше ли нам… Ты готов, Штырь? Так доброй ночи. Был рад познакомиться с вами.

– Увидимся у меня в управлении.

– Вполне возможно, я туда загляну. Полагаю, в Нью-Йорке я на дело не пойду. В конце-то концов я тут на отдыхе.

– Если вы вообще хоть какой-то работой займетесь, – сказал полицейский ледяным тоном, – то лучше зайдите ко мне в управление, не то пожалеете, что не зашли, когда будет уже поздно.

– Разумеется, разумеется. Ни в коем случае не пренебрегу формальностью, здесь принятой. Но не думаю, что нарушу свой отдых. Да, кстати, один пустячок. Вы не будете возражать, если я вырежу «Д» на вашей входной двери?

Полицейский уставился на него.

– С внутренней стороны. Буква не будет бросаться в глаза. Просто моя маленькая причуда. Если вы не возражаете?

– Хватит с меня твоих… – начал полицейский.

– Вы не поняли меня. Это всего лишь определит, кому платить за обед. Да я ни за что в мире…

Полицейский указал на окно.

– Убирайтесь, – сказал он коротко. – Я вами сыт по горло. И не забудьте зайти ко мне в управление.

Штырь, все еще исполненный глубокого недоверия к бульдогу Растусу, буквально подпрыгнул при этом приглашении. Он оказался за окном и исчез в дружеском мраке, почти прежде чем полицейский договорил. Джимми остался на месте.

– Я с восторгом, – начал он и умолк. В дверях появилась девушка… девушка, которую он узнал. Ее растерянность сказала ему, что и она его узнала.

И вот теперь, впервые с той минуты, когда он вышел из своей квартиры в компании Штыря, Джимми утратил ощущение реальности происходящего. Все ведь было именно так, как могло бы происходить во сне. Он заснул, думая об этой девушке, и вот она перед ним. Однако взгляд в сторону Макичерна вернул его в явь. В мире грез капитан полиции ни с какой стороны не умещался.

Полицейский стоял спиной к двери и не заметил пополнения их общества. Ручку двери Молли повернула очень тихо, а ее ноги в тапочках ступали беззвучно. И только потрясенное выражение на лице Джимми заставило Макичерна оглянуться на дверь.

– Молли!

Она улыбнулась. Хотя ее лицо оставалось бледным, но вечерний костюм Джимми ее успокоил. Она не понимала, как он мог очутиться здесь, но, видимо, все было в порядке. Она прервала разговор, а не ссору.

– Я услышала шум, твои шаги на лестнице и послала собак вниз, тебе на помощь, папа, – сказала она. – Ну а теперь спустилась посмотреть, как ты.

Мистер Макичерн растерялся. Появление Молли поставило его в двусмысленное положение. Обличить Джимми как грабителя представлялось невозможным. Тот знал о нем излишне много. Собственно, капитан полиции боялся в жизни только одного: что его способы наживать деньги дойдут до ушей дочери.

И тут его осенила блестящая идея.

– Милочка, в окно влез вор, – сказал он, – а этот джентльмен его увидел.

– Как в бинокль, – сказал Джимми. – Крайне неприятный типчик.

– Но он выскочил в окно и сбежал, – докончил полицейский.

– И так стремительно! – поддержал Джимми. – Возможно, он цирковой акробат.

– Он тебя не ударил, папа?

– Нет-нет, милочка.

– Возможно, я его спугнул, – сказал Джимми небрежно.

Макичерн исподтишка метнул в него сердитый взгляд.

– Нам не следует злоупотреблять вашим временем, мистер…

– Питт, – сказал Джимми. – Моя фамилия Питт. – Он обернулся к Молли: – Надеюсь, вы остались довольны плаванием.

Макичерн вздрогнул:

– Вы знакомы с моей дочерью?

– Боюсь, только зрительно. Мы вместе плыли на «Мавритании». Я, к несчастью, во втором классе. Иногда я видел, как ваша дочь гуляла по палубе.

Молли улыбнулась:

– Я помню, что видела вас… иногда.

Макичерн взорвался:

– Так, значит, вы…

Он умолк и посмотрел на Молли. Молли нагибалась над Растусом и почесывала у него за ухом.

– Разрешите, я провожу вас, мистер Питт, – отрывисто сказал полицейский. В его манере держаться появилась некоторая резкость, но, когда говоришь с человеком, которого с наслаждением вышвырнул бы в окно, некоторая резкость практически неизбежна.

– Да, мне, пожалуй, пора, – сказал Джимми.

– Доброй ночи, мистер Питт, – сказала Молли.

– Надеюсь, мы еще увидимся, – сказал Джимми.

– Вот сюда, мистер Питт, – проворчал Макичерн, распахивая дверь во всю ширину.

– Прошу вас, не затрудняйтесь, – сказал Джимми, подошел к окну, перекинул ногу через подоконник и бесшумно спрыгнул на землю.

Потом повернулся и сунул голову назад в окно.

– Справился я очень недурно, – сказал он удовлетворенно. – Пожалуй, займусь этим профессионально. Доброй ночи.

В дни, когда уэльсец еще не расходовал избыток энергии, играя в регби, он, едва монотонность будничной жизни начинала его угнетать, созывал пару-другую друзей и предпринимал налет через границу в Англию к крайнему неудобству тех, кто имел несчастье обитать по ту сторону указанной границы. И замок Дривер в Шропшире своей постройкой был обязан борьбе с этой вредной привычкой уэльсцев. Он удовлетворил давний спрос. С приближением опасности замок превращался в спасительное убежище. Со всех сторон в него устремлялись люди и опасливо его покидали, когда налетчики убирались восвояси. За всю историю замка имелся лишь единственный зафиксированный случай, когда такой налетчик попытался взять замок Дривер, который завершился полнейшей неудачей. Получив уполовник расплавленного свинца, метко выплеснутого неким Джоном – капелланом, принадлежавшим, вероятно, к священнослужителям спортивного покроя, – этот воин, в меру зажаренный, отступил в свое горное гнездо, и больше о нем никто ничего не слышал. Однако он, по-видимому, поделился своим опытом с друзьями, поскольку в дальнейшем отряды налетчиков скрупулезно обходили замок стороной. И с тех пор крестьянин, успевший вовремя переступить порог Дривера, считался достигшим дома и вышедшим из игры.