Это был его белобрысое сиятельство граф Дривер.

– Послушайте, черт возьми! Что это мы все время встречаемся! – Булькающий смех огласил воздух, и бродяга на скамье поблизости тревожно задергался во сне. – На воду смотрели? – осведомился граф Дривер. – Я часто смотрю на воду. Это вроде как высвобождает типчика… ну, вы знаете. Чувствуешь себя… как бы это выразить…

– Расхлюписто? – подсказал Джимми.

– Я хотел сказать, поэтически. Предположим, есть девушка…

Он умолк и уставился на воду. Тут Джимми шагал с ним в ногу. Девушка действительно была.

– Я усадил мою компанию в такси, – продолжал лорд Дривер, – и спустился сюда покурить. Только у меня не нашлось спичек. Нет ли у вас…

Джимми вручил ему коробок. Лорд Дривер закурил сигару и вновь приковал взгляд к реке.

– Водичка ну прямо шик.

Джимми кивнул.

– А странно, – сказал лорд Дривер, – днем вода тут выглядит мутной и мерзкой. Чертовски гнетуще, я бы сказал. А вот ночью… – Он помолчал. – Послушайте, – продолжал он, – вы видели девушку, ну, со мной в «Савое»?

– Да, – сказал Джимми.

– Она просто шик, – решительно заявил лорд Дривер.

На набережной Темзы в предрассветные часы летнего утра незнакомых людей не существует. Тот, с кем вы разговариваете, вам друг, а если он будет слушать – как согласно этикету этого места он обязан, – вы можете излить ему ваше сердце до самого дна. От вас ожидается именно это.

– Я жутко в нее влюблен, – сказал его сиятельство.

– Она кажется очаровательной девушкой, – одобрил Джимми.

В молчании они взыскательно оглядели воду. Откуда-то из ночного мрака донесся плеск воды, возмущенной веслом. Наверное, оттуда, где нес свой дозор полицейский патруль.

– А она вызывает у вас желание уехать в Японию? – внезапно спросил Джимми.

– А? – растерянно сказал лорд Дривер. – В Японию?

Джимми ловко покинул позицию слушающего и захватил позицию изливающегося:

– Год назад я встретил девушку. Собственно, по-настоящему встретил всего один раз, и даже тогда… да что там. Я настолько не находил себе места, что нигде дольше месяца задержаться не мог. Я испробовал Марокко и уехал. Испробовал Испанию. С тем же результатом. На днях я услышал, как один тип сказал, что Япония – очень любопытная страна. Вот я и подумываю, не испробовать ли и ее.

Лорд Дривер с интересом оглядел бывалого путешественника.

– Не пойму, – сказал он с недоумением, – зачем вы носитесь по свету туда-сюда? В чем дело? Почему вы не можете остаться там, где ваша девушка?

– Я не знаю, где она.

– Не знаете?

– Она исчезла.

– А где вы ее в последний раз видели? – осведомился его сиятельство, будто Молли была запропавшим перочинным ножиком.

– В Нью-Йорке.

– Но как это она исчезла? Разве вы не знаете ее адреса?

– Я даже не знаю ее фамилии.

– Но черт возьми! Послушайте, как же так? Вы вообще с ней не разговаривали?

– Один раз. История довольно запутанная. Но как бы там ни было, она исчезла.

Лорд Дривер сказал, что это очень даже странно. Джимми принял его точку зрения.

– Вроде бы, – сказал его сиятельство, – мы с вами на одном заборе.

– А в чем ваша беда?

– Ну, да просто я хочу жениться на одной девушке, а мой дядя намертво стоит, чтобы я женился на другой.

– И вы боитесь огорчить дядю.

– Тут дело не в том, что он огорчится, а… Слишком долго рассказывать. Пожалуй, мне пора. Я остановился в нашем доме на Итон-сквер.

– Вы пешком? Тогда я бы прошел с вами часть дороги.

– Тип-топ. Так двигаем?

Они свернули на Стрэнд и прошли через Трафальгар-сквер на Пиккадилли. Пиккадилли перед рассветом дышала покоем. Какие-то люди умывали мостовую из длинного шланга. Шипение каскадов по истомленным зноем торцам звучало музыкой. Сразу за воротами Гайд-парка справа расположен извозчичий приют. От разговора и приступа эмоций лорду Дриверу захотелось пить. Он рекомендовал кофе как достойное завершение веселой ночи.

– Я сюда часто захожу, когда бываю в городе, – сказал он. – Извозчики ничего против не имеют. Отличные ребята.

Когда они открыли дверь, приют был почти полон. Внутри было жарко. Извозчик по роду своей профессии при исполнении своих обязанностей вдыхает столько свежего воздуха, что в частной жизни склонен его избегать. И воздух здесь почти колебался от противоборствующих ароматов. В данный момент верх как будто остался за жареным луком, хотя табачная жвачка мужественно продолжала конкурировать с ним. Хорошо натренированный нос мог бы также уловить присутствие жареного мяса и кофе.

Вошли они в самый разгар оживленного диспута.

– Ты бы не хотел быть в Рассе, – произнес некий голос.

– Нет, я хотел бы быть в Рассе, – возразила мумия извозчика, терпеливо дувшая на кофе в блюдечке.

– Почему ты хотел бы быть в Рассе? – вопросил допрашивающий, внося в диалог оттенок клоунады.

– А потому что там можно шлепать по колено в кррравии, – сказал мумифицированный извозчик.

– В чем в чем?

– В кррравии, чертовой кррравии. Вот почему я хотел бы быть в Рассе.

– Жизнерадостный типчик, – сказал лорд Дривер. – Послушайте, не могли бы вы подать нам кофе?

– После Японии я мог бы попробовать и Россию, – сказал Джимми мечтательно.

Им принесли смертоносную жидкость. Диспут продолжался. Некоторые другие эксперты изложили свои взгляды на внутреннюю обстановку в России. Джимми наслаждался бы беседой больше, если бы его меньше клонило в сон. Его спина удобно опиралась о стену, жаркая духота комнаты просачивалась ему в мозг. Голоса дискутирующих становились все глуше и глуше.

Он уже совсем задремывал, когда в смутное бормотание врезался новый голос. Голос этот он знал, и акцент был таким знакомым!

– Прошу прощения, джентльмены.

Джимми раскрыл глаза. Туманы сна рассеялись. В дверях стоял юный оборванец с огненно-рыжей шевелюрой и смотрел на сидящих с ухмылкой наполовину задорной, наполовину вызывающей.

– Прошу прощения, – сказал Штырь Муллинс, – нет ли среди энтой компашки профессиональных красавчиков джентльмена, который хочет дать чего-нибудь выпить бедному сироте с пересохшей глоткой? Джентльменов покорнейше просят не отвечать хором.

– Закрой чертову дверь, – кисло сказал мумифицированный извозчик.

– И вали отсюда, – добавил его недавний оппонент. – Нам тут такие не требуются.

– Дык, значит, вы все-таки не мои давно потерянные братья, – с сожалением сказал пришлец. – Я еще подумал, что мордою вы до них не дотягиваете. Добренькой вам ночи, джентльмены.

Штырь начал с неохотой пятиться, и тут Джимми встал.

– Минуточку! – сказал он.

Ни разу в жизни Джимми не оставлял друга в беде. Пожалуй, Штырь не был его другом в строгом смысле слова, но даже простой знакомый мог положиться на Джимми, когда ему приходилось туго. А Штырю явно было очень туго.

На лице сына Бауэри мелькнуло удивление, тотчас сменившееся деревянной непроницаемостью. Он взял соверен, протянутый Джимми, промямлил слова благодарности и зашаркал вон из комнаты.

– Не понимаю, зачем вам понадобилось ему что-то давать, – сказал лорд Дривер. – Типчик ведь потратит его, чтобы как следует нализаться.

– Он напомнил мне одного моего давнего знакомого.

– Неужели? Из цирка Барнума, как бишь их там, не иначе, – сказал его сиятельство. – Двинем дальше?

Черная фигура выделилась из еще более черных теней и, крадучись, зашаркала туда, где на крыльце стоял Джимми.

– Это ты, Штырь? – спросил Джимми вполголоса.

– Он самый, босс.

– Так входи.

Он поднялся с ним по лестнице до своей квартиры, включил электрический свет и закрыл дверь. Штырь замер, ослепленно моргая. В руках он крутил мятую шляпу. Его рыжие волосы пылали огнем.

Джимми искоса проинспектировал его и пришел к выводу, что муллинские финансы поют романсы. Облачение Штыря в некоторых важных деталях заметно отличалось от обычного костюма прилично одевающегося человека. Сына Бауэри никто не принял бы за flaneur[20]. Его шляпа была из черного фетра, модного в нью-йоркском Ист-Сайде. Она не блистала новизной и выглядела так, словно слишком долго веселилась прошлой ночью. Черный сюртук, протертый на локтях и заляпанный грязью, был застегнут на все пуговицы, видимо, в тщетной надежде скрыть тот факт, что рубашки Штырь не носил. Серые брюки спортивного покроя и штиблеты, из которых застенчиво выглядывали два пальца, довершали его наряд.