– Нет, я о том, что вдруг мне начало вспоминаться всякое. В механизме вроде что-то заработало.

Арчи взволнованно сел прямее. Вот это была новость!

– Нет, правда? Мой милый старый малыш, это абсолютное тип-топ. Замечательнее не бывает.

– Да, сэр! Для начала я вспомнил, что родился в Спрингфилде, штат Огайо. Будто туман начал рассеиваться. Спрингфилд, штат Огайо. Вот так. Меня будто осенило.

– Великолепно! Что-нибудь еще?

– Да, сэр! Перед тем как уснуть, я вспомнил и свою фамилию.

Арчи был потрясен до глубины души.

– Ну, дальше все пойдет легче легкого! – воскликнул он. – Стоило начать, и теперь уже вас ничто не остановит. Так какая у вас фамилия?

– Да… Странно! Опять куда-то провалилась. Вроде бы начинается она на «С». Скеффингтон? Скиллингтон?

– Сэндерсон?

– Нет. Сейчас вспомню. Каннингем? Саррингтон? Уилберфорс? Дебенхем?

– Деннисон? – с надеждой подсказал Арчи.

– Нет-нет-нет. Просто на языке вертится. Баррингтон? Монтгомери? Хепплуэйт? Вспомнил! Смит!

– Черт! В самом деле?

– Уверен.

– Ну а имя?

В глазах его собеседника вспыхнула тревога. Он помялся и понизил голос:

– У меня жуткое ощущение, что это… Ланселот!

– Боже великий! – сказал Арчи.

– Но ведь на самом же деле такого быть не может, верно?

Арчи помрачнел. Он терпеть не мог причинять боль ближним, но чувствовал, что обязан не кривить душой.

– Не исключено, – сказал он. – Люди дают своим детям исключительно ослиные имена. Мое второе имя – Трейси. А в Англии у меня есть друг, который был наречен Катбертом де ла Хей Орасом. К счастью, все называют его просто Вонючкой.

Метрдотель начал надвигаться на них, как стена тумана, и Кус Колбаски вернулся к исполнению своих профессиональных обязанностей. Когда он вновь подошел к Арчи, то опять сиял.

– Я еще кое-что припомнил, – сказал он, снимая скатерть. – Я женат!

– Господи!

– Во всяком случае, был до войны. У нее были голубые глаза, каштановые волосы и пекинес.

– А как ее звали?

– Не знаю.

– Ну, вы далеко продвинулись, – сказал Арчи. – Не стану отрицать. Конечно, вам еще понадобится время, чтобы сравняться с субчиками, которые записываются на курсы тренировки памяти по журнальным объявлениям. Я про тех ребят, которые познакомятся с типусом на пять минут, а затем встречают его через десять лет, трясут ему руку и говорят: «Ба! Да это же мистер Уоткинс из Сиэтла!» Тем не менее у вас все идет отлично. Вам требуется только терпение. Кто ждет, тот всегда дождется. – Арчи подскочил, как от удара током. – Послушайте, черт подери, а это недурно получается… а! Кто ждет, тот всегда дождется. Вот вы, официант, ждете заказа и, когда столик занят, обязательно дождетесь, а?

– Мамочка, – сказало дитя за соседним столиком, все еще взыскуя просвещения, – как ты думаешь, ему что-то на лицо наступило?

– Тсс, милый!

– А может, его что-то укусило?

– Ешь свою вкусную рыбку, милый, – сказала мать, видимо, одна из тех туповатых личностей, которых невозможно втянуть в обсуждение первопричин.

Арчи преисполнился воодушевления. Даже появление тестя, который вошел несколько минут спустя и сел за столик в противоположном углу зала, не угасило его энтузиазма.

Кус Колбаски снова подошел к его столику.

– Такое странное чувство, – сказал он. – Словно просыпаешься от крепкого сна. Все будто проясняется. Псину звали Мари. Собаченцию моей жены. И у нее была родинка на подбородке.

– У псины?

– Нет, у моей жены. Подлюга! Однажды укусила меня за ногу.

– Ваша жена?

– Нет. Псина. Господи! – сказал Кус Колбаски.

Арчи повернул голову и проследил его взгляд.

Через несколько столиков у серванта, на котором по указанию администрации были выставлены на обозрение холодные закуски, пудинги и торты, упомянутые во втором томе меню (Buffet Froid[11]), только что сели мужчина и молодая женщина. Мужчина был толстым и пожилым. Он бугрился во все стороны, в какие только может бугриться мужчина, а его голова уже почти освободилась от волос. Его спутница была молодой и миловидной. Глаза у нее были голубые, волосы каштановые. А на подбородке слева у нее была прелестная родинка.

– Господи! – сказал Кус Колбаски.

– Что еще?

– Кто это? Вон за тем столиком?

Арчи благодаря регулярным посещениям гриль-бара «Космополиса» знал в лицо большинство завсегдатаев.

– Его имя Госсет. Джеймс Д. Госсет. Киношник. Вам его имя должно быть знакомо.

– Я не о нем. Кто это с ним?

– Никогда ее прежде не видел.

– Это моя жена! – сказал Кус Колбаски.

– Ваша жена!

– Да!

– Вы уверены?

– Конечно, уверен!

– Ну-ну-ну! – сказал Арчи. – С чем вас и поздравляю!

За столиком у серванта молодая женщина, не подозревая, какая драма вот-вот вторгнется в ее жизнь, была поглощена беседой с толстяком. И в этот момент толстяк наклонился к ней и погладил ее руку.

Это было отеческое поглаживание – так добродушный дядюшка может погладить руку любимой племянницы, – но Кус Колбаски воспринял это поглаживание по-другому. Он уже довольно стремительно приближался к их столику и теперь вне себя прыгнул вперед с хриплым криком.

Позднее Арчи с большим трудом втолковал тестю, что раз уж администрация нашпиговывает зал тортами и прочими холодными закусками, такому рано или поздно суждено произойти. Он убедительно указывал, что, подвергнув людей подобному соблазну, мистер Брустер сам во всем виноват. Так или не так, но, безусловно, в этот критический момент своей жизни Кус Колбаски обрел в Buffet Froid все, что ему требовалось. Он уже поравнялся с сервантом, когда толстяк погладил свою собеседницу по щеке, и ухватить кусок голубичного торта было для него делом секунды. В следующий миг торт просвистел возле уха толстяка и взорвался о стену, как шрапнель.

Несомненно, существуют рестораны, где подобное событие не вызвало бы никакого обсуждения. Но гриль-бар «Космополиса» к ним не принадлежал. У всех посетителей нашлось, что сказать, однако единственно разумный отклик принадлежал мальчику в матросском костюмчике.

– Еще! – потребовал он с энтузиазмом.

Кус Колбаски не разочаровал его. Он взял вазу с фруктовым салатом и вывернул содержимое на лысину мистера Госсета. Счастливый детский смех огласил зал. Что бы там другие ни думали о происходящем, этот мальчик безоговорочно его одобрил и был готов дать соответствующие показания.

В эпических подвигах есть что-то завораживающее. Они парализуют все пять чувств. На мгновение наступила пауза. Мир замер в неподвижности. Мистер Брустер невнятно булькал. Мистер Госсет кое-как обтирался салфеткой. Кус Колбаски свирепо фыркнул.

Молодая женщина вскочила, потрясенно глядя на него.

– Джон! – вскричала она.

Даже в этот критический момент Кус Колбаски посмотрел вокруг с великим облегчением:

– Вот, значит, как меня зовут! И вовсе не Ланселот.

– Я думала, тебя убили.

– Да нет, – сказал Кус Колбаски.

Мистер Госсет, насколько можно было понять сквозь фруктовый салат, сказал, что очень об этом сожалеет. И тут вновь воцарился хаос. Все заговорили разом.

– Послушайте! – сказал Арчи. – Послушайте! Одну минутку!

В начале этого интересного эпизода Арчи оставался парализованным зрителем. Он был оглушен, но тут

Когда он добрался до бурно жестикулирующей группы, то был уже хладнокровен и деловит. У него уже созрело конструктивное предложение.

– Послушайте! – сказал он. – У меня есть идея!

– Убирайся! – сказал мистер Брустер. – Только не хватает, чтобы еще ты вмешался. Арчи жестом принудил его замолчать.

– Оставьте нас, – сказал он, – мы желаем быть одни. У меня к мистеру Госсету небольшой деловой разговор. – Он обернулся к киномагнату, который мало-помалу возникал из фруктового салата наподобие дородной Венеры, встающей из морской пены. – Вы не могли бы уделить мне минутку вашего драгоценного времени?