Пришло тепло. В это время Егор затеял расчищать поля за рекой, перед деревней. В свободное время мужики валили лес, хороший шёл на строительство, негодный — на дрова. Ребятишки, и те были заняты делом: окапывали и выжигали пни, следили, чтобы огонь не расползался далеко. Хотя по свежей траве можно было и не следить. Так всё лето и прошло в делах. Короткое сибирское лето расписано по денёчкам, когда и что делать. Сначала посадки, потом прополка, затем сенокос. Сена на каждый двор уже готовили помногу: было кому скармливать. Потом убирали хлеб, молотили, копали картошку — только вертись. Хорошо, когда погода позволяла, а то и вымотает всю душу, пока приберёшь урожай.

К осени поле было уже большое, но делить Егор не спешил.

— 

На следующее лето расчистим ещё, потом и разделим. Чего сейчас грядки кроить.

Последние переселенцы, прибывшие из Белоруссии, Юшкевич и Сушкевич, переглянулись, но промолчали. Другие мужики заворчали.

— 

Вы чего хотите? — спросил Егор.

— 

Хотели бы знать, как будем потом делить: поровну со всеми или кто приехал последним, тем и надел поменьше, — сказал Фирсанов Никодим.

— 

У кого есть ещё сомнение? Антонов, Бутьянов, Лятин, Томаев Прохор, вы все сомневаетесь? Морозов, Козлов, Селезнёв? Говорите, как есть. Ибрагимов?

— 

Я тебе верю, Егор Петрович, ты не обманешь, — сказал Шухрат, волнуясь. — Аллах видит, я говорю правду.

— 

Ты, Антип, что скажешь?

— 

Кто-то у них воду мутит, я пока не знаю кто, узнаю — башку скручу. Где это видано, чтобы Егор Петрович слова не держал. Сказал — поделит, значит, поделит.

— 

Стыдно за вас, мужики, — добавил Трифон.

— 

Обманывали много в жизни, вот и нет веры, — сказал Прохор Томаев. — А землицы никогда не хватало.

— 

Сейчас у тебя есть земля, хватает? — спросил Егор.

— 

Сейчас хватает, но у меня трое сыновей подрастают. Скоро женить надо будет. Потом где землю брать?

— 

Вот когда женишь, тогда и землю выделят. Сейчас воду чего мутить? У Антипа сын женился, выделили землю и дом поставили артелью. Все довольны. Тебя не бросили, когда приехал: дом построили, землю распахали.

— 

Не просто так, за деньги, — сказал Прохор, не сдаваясь.

— 

Придёшь ко мне, я тебе покажу, сколько стоит твой дом и сколько денег за него заплатили. Потом съезди в Догадаевку, в Щетиновку, посмотри там, поговори с людьми и потом скажешь при всех, сколько денег я у тебя украл. Ты ведь в этом сомневаешься? Себе я участок здесь не отмерял, — сказал Егор и пошёл домой.

—

Обидели человека. Без дела обидели, — сказал Трифон, и они с Антипом пошли вслед за Камышлеевым.

Но Егор и не думал обижаться, всякое в жизни бывает. У него хватало забот и без этого, просто решил про себя, что больше не будет нянчиться с камышлеевцами. Пусть своим умом живут, вот и не будет никаких разговоров. У того же Томаева трое почти взрослых сыновей — пусть сами и корчуют. Вскоре он и забыл про это. Егор не обиделся, но в деревне стал появляться реже, занялся своими делами. Больше времени был с женой и сыном.

Зелёная чаща елей и сосен, сторожевой стеной оберегавшая усадьбу Камышлеева, замерла, источая терпкий запах смолы. Берёзы и осины, окаймлявшие реку, покраснели и пожелтели так ярко, что бурая трава грязной кляксой расплывалась под ними. Красные гроздья рябин и веточки чёрной переспелой черёмухи затихли в ожидании. Вода в речке не издавала ни всплеска, ни всхлипа, словно обиженная, отвернулась и молчала. Нежность, красота и грусть. Осень — время прощания. Последнего молчания перед дорогой.

Егор сидел на берегу болота. Он любил бывать здесь осенней порой. Хорошие мысли приходили в голову, будто набирался сил на весь год. Озеро всё больше затягивалось травой, кое-где появлялись росточки берёз, у берега уже выросли кочки, покрытые резухой. Были и светлозелёные чистины, будто столы, накрытые мягкой скатертью, и на этой скатерти ровным слоем лежала клюква, крупная, тёмно-красная, сбрызнутая светло-синей дымкой. Бери, собирай её горстями, черпай, не упусти момент. Стоит солнцу приблизиться к горизонту, спрячется царь-ягода, и уже до следующего обеда не покажется, можешь и не искать. По краю болота, где крепкое дно, протоптаны звериные тропы: лоси, изюбры, косули очень любят полакомиться ягодой. За ними прогуливается и медведь, тоже большой любитель клюквы. Ягоды хватает всем.

От мыслей отвлекли выстрелы. Прогрохотало и затихло. Опять наступила тишина, но вскоре послышались шаги, и к болоту вышел Иван Кузнецов, сын Антипа.

— 

Здравствуйте, дядя Егор, — сказал он, улыбаясь. — Издалека увидел, узнал сразу.

— 

Здравствуй, Ваня, садись. Рябчиков гоняешь?

— Ч

его их гонять, — сказал Иван, присаживаясь, — дурные совсем. Их стреляешь, а они сидят, головами крутят, не улетают. Молодняк.

— 

Настрелял?

— 

Пяток взял, больше не стал бить. Куда их больше? Лиза попросила рябчиков.

— 

Как поживаете? Ладите?

— 

Ладим. Хорошо живём. С огородом управились, вот есть время с ружьём побродить. «Морды» поставил, рыба в реке пойдёт на днях: надо на зиму заготовить себе да отцу.

— 

Он и сам любил порыбачить, — заметил Егор.

— 

В кузне много дел накопилось. Ремонт разный.

— 

Ты чего не помогаешь?

— 

Никита с ним.

— 

Егорка маленький не болеет?

— 

Нет. Ходить начал, падает без конца, но ходит, интересный такой. Вы б зашли как-нибудь, проведали.

— 

Зайду, Ваня, обязательно зайду. Выберу время и зайду.

— 

Дядя Егор, вы повезёте товары в Тайшет?

— 

Когда реки встанут.

— 

Возьмёте у меня? Есть несколько соболей, ещё прошлогодних.

— 

Посмотрю, если годные, чего ж не взять.

— 

Хочу жене обновки сделать. Выручите?

— 

Хорошо, Ваня. Привет им передавай: и Лизавете своей, и малому. Антипу тоже привет, давно его не видел. Ты далеко собрался?

— 

Нет, до Трифоновой мельницы дойду краем болота, а там и домой напрямую.

— 

Мелет Трифон?

— 

Работает.

— 

Привет ему передавай. Скажи, что у меня тоже есть зерно на помол. Я потом подойду.

— 

Ладно. До свиданья, дядя Егор.

Иван быстро растворился среди кустов.

На другой день Егор пошёл в деревню: нужно было заказать у Кузьмы Захарова кадушек. В таких ёмкостях удобно возить всё: и рыбу, и грибы, и ягоды. Зюзенцев за кадушки платит отдельно, ему они тоже нужны.

Кузьма работал в сарае, в углу двора. Там у него было множество заготовок, все аккуратно сложены по размерам. На большом штыре на стене висел рулон железа для обручей.

— 

Доброго здоровья, хозяин, — сказал Егор, проходя в мастерскую.

— 

Здравствуй, Егор Петрович, проходи, садись вот здесь. — Кузьма пододвинул свою рабочую табуретку.

— 

Идёт работа?

— 

Есть такое дело. Мужик приезжал из Бланки, заказал пять кадушек.

— 

У них нет специалиста? Я слышал, что есть свой бондарь.

— 

А едут ко мне. Значит, чего-то не нравится.

— 

Большие заказывают?

— 

Ведер на десять — пятнадцать, некоторые и поменьше. Капусту квасить да огурцы солить, как раз для семьи.

— 

Я тоже к тебе по делу, Кузьма, мне нужно десятка два-три кадушек на два, может, три ведра, но не больше. Возьмешься?

— 

Чего ж не взяться? Хорошему человеку за удовольствие. К какому сроку надо?

— 

Не все сразу, но к первому зимнику кадок с десяток надо.

— 

Пойдём-ка, Егор Петрович, покажу чего. — Кузьма повёл Егора в другой сарай. Там в углу стояли десять двухведерных кадушек с хорошими крышками.

— 

Такие?

— 

Такие, — удивился Егор.

— 

По весне Мыльников заказывал, потом отказался, так и лежат. Будешь брать?