—

Конечно, научу. Вот прямо сегодня и начнём. Я буду квашню заводить, хлеб будем стряпать поутру — сразу и приглядывайся, спрашивай, что непонятно.

Перед сном квашня с тестом стояла накрытая тряпицей: до утра тесто должно подойти. Лиза прилегла на тёплую печь рядом с девочкой.

—

Нюша, ты тётю не обижай, — сказал Родион, заглядывая за занавеску.

—

Ну, дядечка Родя, не говори так, я никогда никого не обижаю, — ответила девочка.

—

А Мишку кто гоняет палкой?

—

Мишку можно, если он заработает.

—

Спокойной ночи, — сказал Родион.

—

Надо не так говорить, — сказала Нюша.

—

А как?

—

На новом месте приснись жених невесте, — выпалила девочка и спряталась под одеяло.

—

Нюшка, сейчас ремешка всыплю! — крикнула мать.

—

Побольше ей, побольше ремешка! — крикнул Мишка. — Вредная шибко!

—

И ты ещё? Евсей, хоть ты уйми их.

Евсей улыбнулся и промолчал. Такие препирания были в радость всем, беззлобные, добрые.

—

Правильно, пусть и приснится, — сказала Лиза, ей стало хорошо и уютно здесь, среди людей, которые вдруг стали ей близкими.

За всю свою недолгую жизнь ей очень редко приходилось быть близкой и нужной другим, а так всё больше одинокой и «колючей».

Утром Лиза помогала Ульяне готовить хлеб к выпечке, а также ставить его в печь, предварительно вычистив её от остатков углей, только белый пепел оставался подложкой для ковриг, которые ставились в печь деревянной лопатой.

—

А где мужчины? — спросила она хозяйку.

—

Евсей управляется с хозяйством, а Родион пошёл домой печь затапливать. Сейчас заявятся чаёвничать.

Томительное ожидание закончилось. Ульяна лопатой вытаскивала ковриги, пышущие жаром, и складывала на небольшую лавку, накрытую полотенцем, затем смочила корочки молоком и накрыла другим полотенцем. По дому пошёл хлебный дух, разбудивший всех заспавшихся домочадцев, потому что это маленький праздник в доме, когда стряпают хлеб.

Мишка выскочил прямо босиком на улицу по мелкой нужде.

—

Ты уже весь снег у крыльца выкрасил — от людей стыдно, чтобы сегодня почистил, — проворчала мать.

Мишка хлопнул пару раз рукомойником и спросил:

—

Мам, молока налей.

—

Успеешь, скоро все садиться за стол будем. Отца не видел на улице?

—

Они с дядей Родионом стоят возле калитки.

—

Зови их, сейчас будем завтракать. Нюшка, поторапливайся, опоздавших за стол не пускаем.

Пока мать загляделась на дочку, Мишка отломил наплывчик от горбушки, самый вкусный и желанный кусочек горячего хлеба.

—

Мишка, руки оборву, — заворчала Ульяна беззлобно, скорее для острастки; знала — всегда ребятишки ломали горбушки и будут ломать, сколько ни ворчи на них: слава богу, что есть от чего отламывать.

У Родиона в доме было чисто, но для женского взгляда оказалось не совсем то, что желает хозяйка. Лиза осмотрелась, прошлась по всему дому и, резко обернувшись, сказала:

—

Мне здесь нравится.

—

Здесь раньше не было хозяйки, а мне и этого хватало.

—

Всё хорошо, только немного переставим, помоем, накроем — и всё. Я обещаю, что стены и печь останутся на месте.

Через два дня дом было не узнать. Стол и кровать были переставлены на другие места, развешаны занавески, застелены лавки, на полу появились самотканые дорожки. Для хозяина всё было непривычно, и казалось, что это не его дом, а девичья светлица. Лиза просто светилась от счастья, потому что это она сама всё сделала так, как ей хотелось.

Венчание назначили перед Рождественским постом. Целую неделю Лиза училась вести хозяйство: варить щи и каши, замешивать хлеб и многое другое, что понадобится им дальше после того, как их обвенчают. Все эти дни Лиза ночевала на печке вместе с Нюшей, подружившись с ней. Родион жил в своём доме, где боялся находиться, стараясь не перевернуть или не нарушить порядок, наведённый Лизой.

—

Мы поживём раздельно, я не хочу, чтобы ходили разные разговоры, — сказала она жениху так, что возражать тот и не стал.

Потом приехал батюшка, привёз ещё разных нарядов и прочих нужных вещей, привёз и Аннушку, слёзно просившуюся побывать на свадьбе своей воспитанницы. Ей Хрустов отказать не мог. Начались приготовления, женские хлопоты.

Илья Саввич всё больше разговаривал с Евсеем, оставаясь наедине, после тех бесед оба выходили невесёлые, видно, дела продвигались неважно. Однажды Родион случайно подслушал часть разговора, из которого понял, что в Тайшете происходят какие-то перемены, которые, как сказал Илья Саввич, не сулят ничего хорошего.

—

Поездку на весну отменять не будем, раз обещано, только надо обоз готовить отсюда, из Тальников. Зимой перевезём товар, чтобы не привлекать внимание, а когда настанет время, и отправитесь к карагасам. Что будет дальше — загадывать не будем, ближе к сроку станет ясно.

—

Что же творится в стране? И порядок навести некому, — заметил Евсей.

—

Верно, некому. Власть поделить не могут и, похоже, это надолго. Послушаешь, одни говорят красиво, другие ещё лучше, а вдумаешься, — собачий брёх. Где это видано, чтобы не работать и жить хорошо. Вот говорят, мол, богатые не работают, а денег — куры не клюют. И невдомёк им, что не сразу те деньги пришли, прежде пришлось попотеть — и немало. Зависть — это страшное дело: глаза застит, голову отключает, как быка на красную тряпку, прёт человека на злодейство. И не остановить потом никак — вот что опасно.

—

Хватит, Илья Саввич, страху нагонять — свадьба у нас назначена, не будем настроение портить ни себе, ни молодым.

—

Верно. Что-то я нынче расслабился, старый стал, слезливый. Поглядим мы ещё на мир и широкими глазами. Наше дело — в политику не вляпаться, а там проживём, коль голова на плечах имеется. И не только. — Хрустов подмигнул, намекая, что на чёрный день кое-что есть. — Хорошо тут у вас в деревне, тихо, будто в церкви в будний день. Здесь только сил набираться.

Вот и пришёл самый важный день для молодых. Ульяна увела Лизу к себе домой и с помощью Дроновой Насти и Аннушки стала наряжать невесту. Родион находился в своём доме — там тоже хватало людей. Готовили закуски, стаскивали мебель, расставляли столы. Вся деревня пришла в движение: у всех было дело, дети — и те носились по улице для того, чтобы не путаться под ногами у взрослых. Наконец всё закончилось, наряженными стояли пара кошёвок и с десяток саней, украшенных разными лентами. В первой кошёвке ехали жених с родственниками, во второй невеста, а дальше тянулись гости, для которых были запряжены сани. До Туманшета ехали треть часа. Жених направился прямо в церковь, а кошёвка с невестой завернула к знакомым Евсея, чтобы соблюсти правило и не заморозить невесту. Жених должен был терпеливо ждать суженую в церкви. Только когда невеста убедится, что он там, может тоже ехать в храм.

Лиза прямо выпорхнула из кошёвки и, ведомая отцом, направилась в церковь. Перед дверью они остановились, перекрестились троекратно. Дверь отворилась, и вышел Родион. Он помог девушке снять шубку и взял за руку.

В храме ярко горели свечи, освещая лики святых, пламя подрагивало на фитилях, и казалось, что святые любуются молодыми и приветливо кивают им головами.

Началась праздничная литургия. Дьякон на подносе вынес кольца, которыми должны венчаться новобрачные, к молодым подошёл священник и вручил жениху и невесте зажжённые венчальные свечи. Затем он взял поднос с кольцами и трижды предложил жениху и невесте обменяться ими. Только они трижды отодвинули их друг к другу, а потом каждый взял своё и надел себе сам. В храме зашушукались в знак одобрения. Священник взял венец, перекрестил им жениха и дал поцеловать образ Спасителя, прикреплённый к венцу, а затем надел на голову жениха. Очередь дошла до невесты. У Лизы уже от волнения подрагивали ноги, но она старалась не показывать своего страха; поцеловала лик Пресвятой Богородицы, прикреплённый к венцу, и венец лёг на голову девушки, прижимая фату. Зашушукали старушки у дверей. Священнику подали чашу с вином, он освятил её крестным знамением и подал молодым. Они попеременно в три приёма выпили всё вино. После этого батюшка соединил правую руку жениха с правой рукой невесты и трижды провёл вокруг аналоя, затем повёл к царским вратам, где жених должен целовать образ Божьей Матери, а невеста — образ Спасителя. Священник тут же подал им крест для целования и вручил две иконы новобрачным: жениху — образ Спасителя, невесте — Пресвятой Богородицы. Эти иконы они должны будут повесить над своим брачным ложем. Едва батюшка закончил петь «Многие лета», как родные поспешили поздравить молодых.