—

Привет, ты чего здесь сидишь?

—

Тебя жду.

—

Зачем?

—

Просто так. Ты сам не приходишь больше на кухню.

—

Некогда, готовим вещи, собираемся уезжать.

—

Я знаю, — ответила девочка грустно. — А куда вы уезжаете?

—

Сам ещё не знаю, я там не был.

—

Хочешь пряник? — спросила она и протянула ему зажатый в руке гостинец.

Родион взял и, присев рядом с ней на крыльцо, откусил кусочек.

—

Когда приедете? — спросила она.

—

Не знаю, мы туда жить поедем.

—

Значит, нескоро. А меня в Канск отправляют, говорят, что пора учиться. Ты умеешь читать и писать?

—

Немного умею.

—

А я не умею. Ещё обещали научить вышивать и танцевать. А ещё бабушка будет читать мне по вечерам сказки. Ты любишь сказки?

—

Не знаю.

—

А я про разные чудовища не люблю, а только про царевну Несмеяну. Тебе разве не читали сказок?

—

Нет, не читали.

—

Почему?

—

Не знаю.

—

Я, когда научусь читать, буду тебе рассказывать, хочешь?

—

Хочу, — ответил Родион, улыбаясь.

За эти несколько лет Лиза подросла, но не изменилась внешне, просто из маленькой стала больше; длинные волосы, выбивавшиеся из-под шапки, кудрявились на воротнике шубки, придавая девочке ещё более трогательный вид. Родиону нравилось разговаривать с ней, слушать, как она рассуждает о разных вещах. Конечно, в её разговорах звучало и мнение взрослых людей, подслушанное девочкой, но она взрослое суждение переводила на детский лад, и это было интересно. Друзей Родион в селе не приобрёл, не было времени играть с местными сверстниками, и эта дружба с хозяйской дочерью, девочкой, которая только доросла до первого класса, поначалу тяготила его. Он сам был ещё, в общем-то, ребёнком, немного постарше, но ребёнком. Он и при родителях был тихим и спокойным, а потом и вовсе замкнулся в себе, стараясь не разговаривать ни с кем и находиться в сторонке от других. Чем он привлёк Лизу, никто не знал. Дружба была странная: дети могли каждый день встречаться, разговаривать, а потом по разным причинам не видеться подолгу, но при встрече говорили так, будто расстались только вчера.

—

Ты, когда вырастешь, кем будешь? — спросила девочка.

—

Не знаю.

—

Я тоже не знаю. Мне хотелось сначала стать принцессой на балу, а потом царевной Лебедь, мне такую сказку читали, а сейчас я не хочу быть царевной. Может, мне научиться кружева плести, как бабушка? Ещё мне нравится сидеть в лавке, когда люди приходят, они все со мной здороваются, а Нестор ругается с ними зачем-то.

Вдруг она посмотрела на Родиона и спросила:

—

Ты когда уезжаешь?

—

Завтра.

—

Когда приедешь, приходи. Ладно?

—

Приду.

К вечеру обоз подходил к реке Туманшет. Недалеко от устья реки стоял свежесрубленный дом, сверкающий желтизной дерева, а рядом два небольших строения: одно похоже было на небольшое зимовьё, а другое должно было служить хлевом для скота. По двору разбросано сено и солома, под навесом стояла пара лошадей. Хозяин, заслышав приближение обоза, вышел на крыльцо в одной душегрейке, к вечеру уже немного пригревало, и мороз совсем слабел. Хозяин спустился с крыльца и подошёл к остановившемуся обозу.

—

Здоров бывай, хозяин, — сказал Евсей, разминая ноги.

—

И вам здравствовать, — ответил хозяин, — не припомню я вас, новые будете в этих местах.

—

А что, всех здешних знаешь?

—

Тут люди наперечёт, чего же не знать.

—

Тогда подскажи, как нам лучше добраться до Хрустовской заимки?

—

Э-э, мил человек, сегодня ты не доберёшься до неё, оставайся ночевать. У меня и ночлежка есть, и для коней соломы найду, а вечерком за чаем и поговорим, согласен?

Выбора особого всё равно не было, и Евсей решил переночевать лучше здесь, чем в лесу под открытым небом.

—

Согласен, — ответил Евсей, — знакомство надо заводить, может, и жить здесь пристроюсь — так встречаться будем. Ты ведь на дороге дом построил, не объедешь.

—

Верно, на дороге, а летом паром запущу, так и вовсе мимо не пройдёшь, — заулыбался хозяин. — Вы располагайтесь вот в этом домике, дрова — рядом, коней распрягай да накорми, вода в проруби есть — натаскаете, соломки я дам, а вот за овёс не обессудь, лишнего не имею.

—

И на том спасибо, — сказал Евсей.

—

Как управитесь, заходи ко мне, и потолкуем, — сказал хозяин. — Сейчас сына отправлю, он сйломы натаскает.

Братья Никитины вместе с Сашей Поляковым стали распрягать и кормить коней, Родион принёс дрова в ночлежку и растопил печь.

—

Ульяна, поди сюда, — позвал Евсей жену, — вот в этом мешке продукты, навари каши какой да чаю поставь, хлеб тоже здесь. Надо перекусить хорошенько, а то когда

 ещё приедем, кто знает. Наутро чего- нибудь изготовь.

—

Справлюсь, не впервой, — ответила Ульяна и принялась перебирать мешочки с крупой.

Мужики ещё не закончили с лошадьми, а уже по двору разносился запах жареного сала. Когда все собрались за столом, Ульяна поставила на стол чугунок с пшённой кашей, сверху политой свиным жиром со шкварками. Ели все из одного чугуна, постукивая деревянными ложками. Каша удалась, настроение у людей поднялось. Когда все принялись за чай, Евсей поднялся и пошёл к хозяину поговорить:

—

Вы меня не ждите, ложитесь, отдыхайте, — сказал Евсей, выходя за дверь.

Хозяин усадил Евсея за добротный стол, стоявший в углу горницы, окружённый такими же добротными лавками.

—

Мать, дай-ка нам чайку, у нас с гостем разговор есть.

Щупленькая женщина в сером одеянии, словно мышка, молча поставила небольшой самовар и кружки. Через некоторое время она принесла миску с колотым крупными кусками сахаром.

—

Ну, давай знакомиться, меня зовут Тимофей, Тимофей Ожёгов. — Хозяин, довольно крупный мужик, протянул могучую руку.

Евсей встал и представился:

—

Евсей Цыганков, еду смотреть новое место жительства, сам родом из Алзамая.

—

Глянь-ка ты, откель занесло!

—

Нет, последние несколько лет я проживал вместе с братом в Конторке, работал у Хрустова.

—

Погодь-ка, это ты за золотом промышлять уходил прошлым летом? — спросил Тимофей.

—

Я, — ответил Евсей. — А тебе откуда известно?

—

Слухом земля полнится, — усмехнулся хозяин. — Знаю я про тебя заушно — вот и познакомиться пришлось. Глянь, и вправду, молодой ещё мужик, мне так и говорили.

—

Кто? — удивлялся гость.

—

Тут я был в Конторке, жену в церковь возил, пристала, как банный лист, причаститься ей приспичило, она в церковь пошла, а я заглянул к товарищу своему давешнему, Лаврену, знаешь такого? Вот он и рассказывал про тебя, хвалил. Интересно мне тогда стало, захотелось посмотреть на тебя, сколь знаю Лаврена, ни про кого доброго слова не сказал, а тебя хвалил.

—

Теперь понятно, — обрадовался Евсей.

—

Значит, в наши края подался, шумно в Конторке?

—

Да, особенно сейчас.

—

Тишины здесь хватает, особливо зимой: поначалу трудновато будет, а потом ничего, втянешься. Ты не один едешь, вижу?

—

Жена, брат со мной, другие мужики тоже с нами, но сами по себе, просто напросились в одном месте жить, как говорится, соседей себе везу.

—

Если мужики надёжные, тогда ничего, тогда полегче будет, да и перекинуться словом будет с кем. А теперь по делу: повезло тебе, паря, сказочно повезло — дорогу прорубили по осени через ельник напрямую камышлеевские и туманшетские мужики, теперь здесь самая короткая дорога до Камышлеевки. В Камышлеевке спросишь у кого, подскажут. Правда, там все новосёлы, могут и не знать, но спросишь Камышлеева Егора, он растолкует, куда дальше подаваться. Если дороги нету там, то самому придётся пробивать, пригодится. Вас компания ладная, недолго расчистить. Раньше ездили через Туманшет или через Догадаевку — круг большой, а так версты на две-три короче.