Толпа захохотала. Видя такую поддержку, Маркел ещё больше расходился.

— 

Ладно, давай сначала ты меня вдарь, а там посмотрим: может, ты баба в штанах, а не мужик.

Хохот разозлил Евсея, он хоть и не был велик, но скроен и сшит ладно, и рука у него была тяжёлая. Всё произошло мгновенно, Евсей всю свою злость вложил в удар, и попал удачно — прямо в подбородок. Маркел, словно подрубленное дерево, упал на дорогу прямо лицом в пыль. Когда он очухался, Евсея с братом уже не было.

— 

Что это было? Чем это он вдарил?

Над Маркелом никто не посмел смеяться, но деревенская молва быстро разнесла новость по селу. С тех пор к Евсею больше никто и не пытался приставать, а Маркел как-то встретил его, обнял, похлопал по плечу и сказал:

— 

Уважаю. Ты не бойся, тебя и твоего брата никто больше не тронет.

Евсей улыбнулся ему.

— 

Ну, ты врезал мне! Никто никогда так не бил! Уважаю! — Маркел, казалось, был даже доволен, что получил такой отпор, но характера не поменял и оставался всё таким же гулякой и дебоширом, но с Евсеем сблизился.

Вскоре Евсея с мужиками отправили на лесозаготовку. Лес готовили недалеко от реки. Таскали лошадьми на берег, на льду вязали небольшие плоты, чтобы весной по большой воде сплавить их до места. Поначалу молодые крепкие парни работали с шутками-прибаутками, но со временем замолчали. Работа вытягивала силы, а кормёжка была не ахти какая. Лавочник Хрустов для промысла выделил ружьё, которое доверил Евсею:

— 

Нужно будет мясо, добудешь для компании, работа тяжёлая, я знаю, сам прошёл всё. Только береги ружьё, цены немалой, две коровы стоит, не дал бы, да только без него в лесу нельзя.

Евсей добыл лося только через неделю охоты. Маркел ворчал:

— 

Видно, охотник ты никудышный.

— 

А лес — это не хлев, пошёл да забил, походить надо и поискать. Да и вы шумом всё зверьё поразогнали, даже следов не видно.

Нашёл зверя Евсей в густых пихтачах, достаточно далеко от заготовщиков. Одним выстрелом завалил молодого сохатого. Разделав лося, охотник взял мяса, сколько мог унести, и быстро направился к месту стоянки.

За остальным мясом ехали на санях. Снег был невелик, и лошадь шла ходко. Из чащобы мясо выносил Маркел как самый крепкий из всей ватаги.

— 

Молодец, братушка. — Так звал Маркел товарища, передразнивая Родиона. — Теперь повеселимся ложками. Ещё бы четверть самогона на каждый глаз, и можно лес валить.

— 

Таскай, а то вечереет уже, скоро темно будет.

Приехали уже в глубоких сумерках. Кашевары сразу взялись за дело. Мужики дружно потянулись к столу, застучали деревянные ложки по одной большой миске, из которой ужинали все вместе. Ели мясо молча, наскучались на постной каше. Кашевар взял заднее стегно и вынёс на мороз, чтобы завтра порадовать работников деликатесом — строганиной. Мало, что может сравниться с тонкими кусочками мяса, наструганными ножом и сдобренными солью.

После еды пошли разговоры, послышался смех — полегчало.

Родион до обеда управлялся со скотиной, а потом помогал на кухне поварихе Никитичне, готовившей еду для работников и отдельно для семьи хозяина. Мальчик колол и носил дрова, которых требовалось много не только для кухни, но и для отопления дома. Там стояло две печки — дом большой. Потом запрягал лошадь в сани с большой деревянной бочкой и ехал за водой на реку. Ведром из проруби набирал бочку, закрывал чистой мешковиной, чтобы вода не плескалась, и домой вёл коня в поводу. Воды требовалось тоже много, одной поездкой не обойдёшься, приходилось каждый день раза два-три наведываться к проруби. Родион наловчился делать работу быстро, и у него оставалось немного времени, чтобы послушать добродушное ворчание поварихи, а в награду получить кружку молока, горячий кусок хлеба или какую-нибудь постряпушку. Потом посидеть в уголочке, погреться, а то и подремать несколько минуток.

Однажды Родион уснул за печкой. Он проснулся, когда его стали дёргать за рукав, открыл глаза и увидел хозяйскую дочь. Девочка с любопытством разглядывала человека, которого она до этого видела только в окно. Ей было годика четыре. Наряженная в платьице с длинными рукавами, из-под которого виднелись беленькие аккуратные катанки, она была похожа на ангела с картинки. Светлые густые волосы были заплетены в две косички и уложены калачиком.

— 

Ты кто? — спросила девочка, удивляясь своей находке.

— 

Я Родион, — ответил мальчик, разглядывая ребёнка.

Он тоже видел эту девочку издалека, знал, что это младшая, и единственная, сестра Нестора, сына хозяина. Нестор был уже достаточно взрослый, работал в лавке у отца, а девочку всюду сопровождала молодая женщина. Сама хозяйка, по слухам на кухне, постоянно болела и появлялась на людях очень редко.

— 

Родионами зовут больших дядьков, а ты ещё не большой дядька, — усомнилась девочка.

— 

Тогда просто Родька.

— 

Родька, а можно я с тобой посижу в уголке, мне так хочется.

— 

Здесь грязно для тебя, испачкаешься.

— 

Мне так хочется, — повторила девочка.

— 

Ну, иди, если тебя не заругают.

Он выбрался из угла, уступая ей место. Девочка, придерживая платье, пролезла в угол и присела на перевёрнутую деревянную кадушку.

— 

Здесь хорошо, — заявила маленькая хозяйка и стала разглядывать стены, а увидев паутину, промолвила:

— 

Вот где Нестор сетки берёт на голову.

— 

Тебя как звать? А то я не знаю, — спросил Родион.

— 

Лизавета, только матушка зовёт просто Лиза. А ты как будешь меня звать?

Родион растерялся и промолчал.

— 

Если будешь со мной дружить, то зови меня как хочешь. Ты будешь со мной дружить? — Девочка пристально посмотрела на Родиона.

— 

Если тебе позволят со мной дружить, тогда буду.

— 

Конечно, позволят, — заявила Лизавета.

— 

Лизавета! Девочка, ты здесь? — раздался испуганный голос.

На кухню забежала няня девочки и посмотрела по сторонам. Её испуганное лицо было жалким и вызывало сострадание.

— 

Мальчик, ты не видел девочку здесь, маленькая такая? — спросила с надеждой она.

— 

Я здесь, — откликнулась Лиза.

Няня оттолкнула Родиона и, заметив девочку, накинулась на мальчика:

— 

Ты зачем её туда затолкал?

— 

Это я сама залезла, он мне просто уступил место. Не ругайся, Аннушка, — обратилась Лиза к няне по имени.

— 

Лапушка, да там грязно и пыльно, там и мыши живут.

— 

Мышков я не видела, только сеточку. Хочу мышков посмотреть.

— 

Они страшные, хвостатые!

— 

Хвост как у нашей кошки, что ли?

— 

Пойдём, а то матушка будет сердиться. — Аннушка потянула девочку домой.

— 

Родя, ты мне мышку поймаешь? — крикнула Лизавета и скрылась за дверью в другом конце коридора, куда работникам ходить не разрешалось.

— 

Ишь ты, мышку? Испугаешься небось.

Через несколько дней Лиза опять появилась на кухне, опять потихоньку сбежала от няни. Нашла Родиона в потайном уголочке, заулыбалась:

— 

Аннушка меня не пускает сюда, но я потихонечку ушла, пока няня разговаривает с матушкой. Смотри, что у меня есть. — Из складок на платье она вытащила пряник и протянула мальчику.

— 

Это мне?

— 

Тебе, у меня ещё есть. — И она достала другой пряник.

Они сидели рядышком и ели сладости. Родиону тяжело было отказаться от такого лакомства, но прежде он спросил, откуда она взяла это.

— 

В столовой дома целая чашка с пряниками стоит, вот я и взяла. — Девочка доела свой кусочек и спросила: — Ты ещё хочешь? Я ещё схожу.

— 

Нет, не надо, мне хватит.

— 

Как хочешь. Я смотрела за тобой в окно, когда ты с лошадкой бочку катал по дороге. — Девочка посмотрела в глаза Родиону. — Ты меня можешь покатать на лошадке? Мне так хочется, брат Нестор только смеётся, а матушка и слушать не желает.