—

То-то, что вижу, да думаю, что так не бывает, я же твой характер помню.

Лиза расхохоталась:

—

За это время ни разу ни одной ссоры у нас не было, будто характер сменился за раз.

—

Ни разу? — засомневался отец.

—

Я увижу его — улыбнуться охота, он зайдёт домой, обнимет — про всё забываю.

—

Дивно. Теперь успокоюсь. Всё хотелось спросить, знаю, что некоторые на людях за ручку ходят, а без людей коромыслом друг друга мутузят. Смотрю, а Родион как был молчаливый, так и сейчас помалкивает.

—

Болтливость мужика не красит, а для меня у него слов хватает, мне достаточно.

—

Дай бог, — сказал Илья Саввич. — Я пристройку в тайшетском доме отдал Аннушке, твоей воспитательнице — ей податься некуда. Обрадовалась, когда услышала, что у вас дочка родилась, говорит, если бы вы приехали в Тайшет, она бы помогала тебе.

—

И ты зовёшь?

—

И мне спокойней было бы, — признался отец. — Только с тобой спорить я не умею.

—

Мы пока поживём здесь, а что будет дальше, никто не знает — может, и приедем.

—

Живите как знаете, — согласился Илья Саввич.

В конце июня Хрустов уехал домой, не смог долго сидеть без дела.

Последние денёчки цвела черёмуха, обильно осыпая всё вокруг белой пылью. Ночами иногда немного примораживало, но днём пригревало совершенно по-летнему.

Илья Саввич, словно старый кот, нежился на солнышке, восседая на стуле посреди двора. Дела шли в последнее время гладко. Осталось доделать кое-какие мелочи — и можно подаваться в Тальники, оттуда пришла сладкая весточка, что родилась ещё внучка, Машенька. Счастливый старик прыгал от радости, словно юнец, готов был сорваться и верхом лететь в деревню. Новость была неожиданной, но не застала врасплох старика. Словно предчувствуя пополнение в семье, он давно заготовил подарки. Старшая, Настенька, — баловница, ей исполнилось уже два года, вовсю теребила дедушке бороду, вызывая слёзы умиления. Нарядная, с бантами, она была желанным гостем в каждом доме. Девочка не ждала, когда её пригласят в гости. Каждый день с утра устраивала обход соседей. Лиза бегала по домам и искала дочку. Иногда посылала племянницу Нюшу. А вот младшенькой, Машеньке, исполнилось только две недели. Все с нетерпением ждали дедушку в гости.

Хрустов, решив доделать свои дела, чтобы подольше погостить в Тальниках, усердней занялся своими заботами. В воскресенье, отстояв службу в церкви, куда он ходил в последнее время всё чаще, Илья Саввич сидел во дворе, изнывая от безделья. В воскресенье всё закрыто, поэтому приходилось терпеть вынужденный отдых. Раньше старик в такие дни занимался винопитием, но сейчас здоровье поослабло, и приходилось себя ограничивать.

В калитку громко и нахально постучали.

—

Эй, хозяин, открывай! — раздался сиплый голос.

Хрустов нехотя поднялся и пошёл к калитке. За воротами стояло двое мужчин, одетых в кожаные куртки, с наганами на боку.

—

Чего изволите? — спросил хозяин.

—

Ты будешь Хрустов Илья Саввич?

—

Я буду. Есть дело?

—

Есть.

—

Что за дело?

—

Может, лучше пройдём в дом, чего разговаривать на улице? — Один из них, что был повыше, отодвинув хозяина, пошёл в дом.

Старик направился следом. В доме незваные гости расселись на стульях, и один из них спросил:

—

Дома есть кто?

—

Нету.

—

Это хорошо, а дело такое: Советской власти требуются деньги, и мне с моим товарищем поручено реквизировать излишки денег, золота и других ценностей. Советуем всё отдать по-доброму.

—

Кто вам сказал, что у меня есть излишки ценностей? — поинтересовался Хрустов.

—

Так как ты занимался торговлей, а также добычей золота и скупкой пушнины у иноверцев, у тебя есть ценности, которые должны быть реквизированы.

С самого начала Хрустов не мог понять, где же он видел этого наглого представителя власти, и наконец вспомнил: этого мужика он видел вместе с Никодимом Нестеровым, когда тот приезжал Хрустову в Конторку. С Никодимом у Ильи Саввича были свои дела, а этот мужик был у Нестерова в работниках. Ещё тогда не понравился он Илье Саввичу: взгляд блудливый и пронырливый.

—

Раз так, давай бумагу, — сказал старик.

—

Какую бумагу?

—

Что ты уполномочен реквизировать все ценности: да под опись, да при свидетелях, а так, батенька, получается грабёж.

—

Что? — Посетитель схватился было за наган, но, опомнившись, сказал: — Бумага будет завтра.

—

Будет бумага, приходите да свидетелей приводите, а сейчас, любезные, прошу покинуть мой дом. И передайте привет вашему начальнику, скажите, что я завтра с утра наведаюсь к нему для уточнения дела.

—

При чём здесь начальник? Жди, мы ещё зайдём с бумагой.

—

Милости прошу.

Как только незваные гости ушли, Хрустов стал собираться к поездке. Он, как только узнал посетителя, сразу понял, зачем пришли эти молодцы. Только не в первый раз приходилось сталкиваться Хрустову с грабителями — умел он ответить.

Через два дня все дела были решены, и счастливый дед отправился к дочери.

—

А ты, что ли, мой дед? — спросила Настенька, за полгода она уже и забыла старика.

—

Конечно, дед, разве ты не помнишь?

—

А у нас Машенька есть, вот. Маленькая ещё, совсем не ходит. Только ест и спит, ну, сколько можно спать, — заявила внучка.

—

А ты мне покажешь Машеньку?

—

Чего её смотреть? Она ещё совсем маленькая, чужим смотреть нельзя, — вдруг заявила девочка.

—

Я же не чужой, — растерялся дед. — Твоя мама — это моя дочка, значит, я нечужой.

Девочка растерянно посмотрела на мать, та рассмеялась. Лиза объяснила дочери, почему дедушка совсем нечужой, потом пошли смотреть спавшую малышку.

—

Наших кровей, — прослезился Илья Саввич. — Крестить когда повезём?

—

Батюшку Родион привезёт сюда, дома и окрестим, — сказала Лиза.

—

Чего так?

—

Власти закрывают церковь, батюшка по домам ходит.

—

Ишь, какое дело, от Бога морду власть воротит. Ну-ну. И дома окрестим, да и отметим это дело, — махнул рукой Хрустов. — Сама-то как?

—

Слава богу.

—

Родион рад?

—

Рад. Всё хорошо, и соседи помогают. Мы здесь как одна семья, радость или горе — так на всех. Деревня маленькая — все на виду.

—

Славно. Поживу я у вас пару недель, думаю, утерплю.

—

Хоть сколько живи, места хватает.

—

И на том спасибо.

—

Случилось что? — спросила дочь, чувствуя тревогу у отца.

—

Нет, мне потом надо переговорить с братьями. Где они?

—

Вечером должны вернуться, на Туманшет поехали рыбачить — рыбки захотелось.

—

Ну, пока суть да дело, плесни мне чего-нибудь покрепче, чтобы ждать было ловчей.

Лизавета улыбнулась, но поставила для отца настойку на клюкве и закуски.

—

Господи, до чего же хорошо у вас, — сказал старик и выпил настойки.

Мужики приехали поздно вечером, довольные: рыбалка удалась, рыбы взяли много. Особенно счастливым был Мишка, сын Евсея. Он наравне со взрослыми учувствовал в ловле, помогал ставить сети, выбирал рыбу, потрошил и солил. Вместе с Ванькой Дроновым они готовили дрова, делали всю работу на таборе.

—

Вот и помощь подросла, не заметили, — сказал Евсей Маркелу.

— Давно ли сами такими бегали?

—

Идёт время.

Переночевали одну ночь, взяли рыбы, сколько могли, и поехали домой. Долго рыбу не сохранишь — скиснет, даже и присоленная. А дома можно в подвале держать — там у каждого сделан ледник. И угостить селян надо — так принято в деревне. По приезде Мишка с Ванькой оповестили всех, чтобы приходили за рыбой, а сами, довольные, все в чешуе сидели вместе с мужиками на завалинке и слушали их разговоры. Вскоре с рыбой разобрались и пошли в баню — смыть рыбий дух, Ульяна протопила её к приезду рыбаков.