— А как ты ладишь с работниками своими?

— Словом. Сказал слово, исполнил в точности. Я ведь не урождённый купец, который в любом деле прибыток видит. Начал с малого. Батюшка мой, Пётр Фомич, дай бог ему здоровья, отделил меня с изрядными по тем временам деньгами, лошадей дал, скотину. Тесть не поскупился с приданым. Брат мой, Иван, помогал на первых порах строиться, мы с ним вдвоём лес готовили на дом, помогал Комов с мужиками, тогда и сдружился с ним. И мужики хорошие у него в деревне. Вот отец учил меня: прежде чем дать слово, подумай хорошенько: сможешь исполнить или нет. Уж если дал слово — умри, а исполни. Тогда и честь тебе, и хвала. Вот и стараюсь так жить. Словами не бросаться, а если взялся за гуж, так не говори, что не дюж. Дюжу пока.

— Должность мы тебе дадим, к примеру, глава поселения. Пока не утрясётся всё. Вот и будешь ты править словом. И рассчитывай на будущее дворов на пятьдесят, не меньше, а там посмотрим, как в государстве пойдут дела. По возможности руби дома, можно даже не на участках, а где удобно, потом перенести будет легче, чем рубить. А вообще, я удивляюсь тебе, Егор Петрович, вперёд смотришь. Мы только подумаем, а ты уже сделал.

— В срубе лесу ничего не будет, а в гурте может и испортиться под дождём. Вот и поставили срубы по месту, а раз не надо переносить, то и крышей накрыли, дранья в достатке.

Через три дня пять семей на трёх подводах прибыли в Камышлеевку. Народ вышел посмотреть на вновь прибывших, будущих односельчан. Время подходило к обеду.

— Трифон, — обратился Егор к Суренкову, — накормите людей пока, пусть по домам по семье возьмут, а я часа через два приеду, будем распределять дома.

— Накормим, голодными не оставим.

Через два часа в доме, оставленном Мыльниковым, собрались старожилы и новосёлы. Сидели, кто на чём приспособился, разглядывали друг друга.

— Вот новые жители нашей деревни, прошу любить и жаловать. Для начала будем знакомиться. Вот наш кузнец Антип Кузнецов, мельник Трифон Суренков.

Егор представил всех жителей, кроме Мыльникова, его не было в деревне. Уехал за товаром.

— Теперь я буду называть фамилии, а вы вставайте, чтобы было видно всем. Антонов Никифор с женой и двумя дочками, Фирсанов Никодим с женой и сыном, Бутьянов Иван, есть жена и два сына, Лятин Николай, жена, сын с дочкой, Томаев Прохор, жена и три сына.

Люди вставали, кланялись обществу и садились. Чувствовали себя неловко.

— Дела такие, если первые люди приехали совсем на пустое место, то нынче немного по-другому. Есть два дома, готовых к заселению прямо сейчас, три других дома будут готовы до холодов, доделывать мелочи нужно будет и самим. Печи сложит Фрол Погодин, он у нас специалист, все печи в деревне — его дело.

Фрол кивнул.

— Кирпич есть, Фрол знает, где, возить будете сами. Стекло получите у меня. Если сами не можете остеклить рамы, Кузьма Захаров по этому делу мастер, у него можно заказать и мебель, какая нужна. Помощь будет, но вы и сами должны стараться. Ещё, на днях я узнаю, где можно будет приобрести коней, скотину. Деньги на это у вас должны быть. Есть? — спросил Егор.

Мужики дружно закивали.

— Поедете выбирать со мной. Теперь, как будем распределять дома? Кто пойдёт в готовый, а кто в недостроенный? Может, сами решите? Забыл совсем, за готовые дома придётся доплатить бывшим хозяевам за их труд, так что решайте. Когда узнали про доплату, разделили сразу. Фирсанов, Бутьянов и Томаев решили взять недостроенные дома. То ли у них была сила доделать, то ли на детей-помощников надеялись. Антонову достался дом Мыльникова, Лятину — дом Антипа Кузнецова.

— Всё решили? — спросил Егор. — Теперь кому выпали недостроенные дома, будете тянуть бумажки, кому какой, или сами разделитесь? Почему спрашиваю, чтобы потом никаких споров не было, никаких обид. Первые поселенцы разобрались полюбовно. Теперь вот Антипу не понравилось, так новый дом построил себе в другом месте, а на старом оставил прежний. Только на таких условиях будет разрешено строиться по льготе. За свои деньги можешь хоть пять домов строить. Всем понятно? Будут вопросы, где меня найти, знают все. И последнее, Антип, прочитай-ка вслух вот эту бумажку. Ты у нас — грамотей.

Антип посмотрел на бумажку, повертел, посмотрел на печати и прочитал:

— Егор Петрович, а раньше ты кем был?

— Подрядчиком, что делал, ты знаешь. Я надеюсь, в наших отношениях ничего не изменится. Предупреждаю теперь серьёзно. Есть сведения, что в некоторых местах поселенцев обижает местное население. У нас в деревне все равны, потому никаких обид. Если будет что непонятно, прошу ко мне. Я никому не отказал ни в чём и надеюсь, в деревне будет порядок. Это надо всем нам, артелью жить легче. Ещё два вопроса: есть слух, что бродят в округе лихие люди, промышляют разбоем. У нас новая деревня, могут заглянуть к нам — отпор давать сразу и без жалости. Дай бог, чтобы не пришлось. Второе. Услышал я, Фрол, что ты царьком на реке стал, распределяешь участки, что на реку не пускаешь никого.

— Егор Петрович, пустое брешут. Поделили реку для рыбалки корчагами, а удочками лови, где душа пожелает.

— Ладно, раз так ловчей, делите. Только не хватайте больше, чем унести сможете. Выделишь места новеньким, кто, конечно, пожелает.

Фрол Погодин сидел на берегу и смотрел на воду. Пришла осень. Вода в реке была чистая, просматривался каждый камушек на дне. По берегам красно-жёлтыми каймами опоясывала воду листва. Вместе с первым снегом и льдом покатится вниз с мелких речек рыба на зимние пастбища. Нужно не просмотреть это время, упустишь — пройдёт она за одну ночь, тогда без рыбы на зиму останешься. Сегодня Фрол дожидался орешников. Некоторые мужики, взяв подростков, ушли на неделю бить шишку, будет чем заняться холодными зимними вечерами. Щёлкать орехи — дело заразное, пока не закончатся — не остановишься. Еда не еда, а всё занятие. Фрол, как и все деревенские мужики, вытащил корчаги на берег, спрятал на зиму. Рыбы хватало всем. Летом это особенно важно: мяса нет — хранить негде, а с рыбой всё ж не пустая похлёбка. Неплохо здесь живут мужики, улыбнулось и им немного счастья. Даже подзабываться стало голодное время в родных местах, а здесь ничего, можно жить. И земля родит понемногу, скотина водится, сено косить можно в достатке. Фрол нашёл несколько полян около деревни, вырубил кустарники, почистил, теперь с сеном на всю зиму, даже и на продажу есть. Зимы только здесь лютые. Так заготовь дрова вовремя, не ленись. Дрова готовят за огородом. Когда выпадет снег, на санях перевозят уже готовые, сухие. Так же и с сеном: лежит в копнах до поры, потом по снегу домой доставляют.

Дети подросли — родителям помощники. В огороде грядки пропалывают, за скотиной присмотрят. Сын, правда, ещё маловат, но не заметишь, как станет помощником. Лаврен Кузьмин сподобился к охоте, добывает и белку, и соболя. Всё копейка. У меня душа к рыбалке лежит, я ему рыбы на зиму дам, а он мне — мяса дикого: сохатины, изюбрятины. Шкурки сбывает через Камышлеева, тот продает кому-то в городе. Всем хорошо. Нынче новых семей прибавилось в деревне. С начала лета пять, да к осени шесть домов заселили. Едет народ, растёт деревня. Пока все ладно живут, без спора, видно, нахлебались горюшка, отойти не могут. Раньше в деревнях было такое, что мужики, пока не пили, мирно жили, а уж бабы склоки разводили — водой не залить. Здесь и бабы как воды в рот набрали, значит, не о чем ругаться. Каждый раз смотрим на новых, какие они будут, но пока, слава богу, невредные люди. Начал было Мыльников хитрить в лавке, товар продавать не совсем доброго качества, Камышлеев поговорил с ним наедине, сразу всё встало на свои места. Камышлеев вроде барин не барин, а силу имеет. Попробуй поперёк него пойти, на место быстро поставит. Но, по правде сказать, что и делает, так на пользу всем. Барин такой не бывает. Живёт на хуторе, никого не пускает рядом поселиться. Чего не хочет вместе со всеми?