—

Что ты скажешь, если я женюсь?

До разговора с хозяином не было в голове Евсея никаких дум о женитьбе, а теперь эта мысль, как заноза, свербит и мучит. Вроде только для этого и жил, чтобы вот так враз решиться на женитьбу.

Евсею уже было двадцать пять. Его друзьям, Маркелу и Кирьяну, и того меньше, а уже женатые и детей имеют. Родьке уже пятнадцать, невелики года, но и немаленькие, самостоятельный.

—

Смеёшься или как?

—

Чего смеюсь? Пора бы уже и жениться.

—

Ну, раз пора, так женись, или я помеха?

Евсей даже обиделся из-за таких слов.

—

Чего болтаешь? Какая помеха? Ты мой брат, вот и хочу узнать твоё мнение.

—

Ты что, присмотрел кого, что ли? — поинтересовался Родион.

—

Ладно, давай спать — потом поговорим.

Родион хотел было поспрашивать ещё, но не стал: брат сам расскажет, если захочет.

На следующий день Евсей спросил брата:

—

Ты Ульяну Панину знаешь, батрачит здесь?

—

Ульку, что ли? Конечно, знаю. Смешная она какая-то: то молчит, то поет, не остановится. Она немного постарше меня.

—

Покажешь мне её?

—

Зачем?

—

Много будешь знать, старым будешь, и бородавки на лбу вырастут.

—

Конечно, покажу, жалко, что ли. И бородавки мне ни к чему.

В воскресенье утром, когда братья пошли в церковь, Родька указал на молоденькую худенькую девчонку в поношенной шубейке. Худенькие ножки в стареньких валенках выглядели, как спички. Девчонка была совсем молоденькой.

Во время службы Евсей подошел поближе, чтобы лучше разглядеть ту, которую ему предлагали в жёны. Ничего примечательного он в ней не нашёл, но любопытство брало верх: почему она выбрала именно его. После службы он подождал её на улице и сказал:

—

Погоди маленько, сказать чего хочу.

—

Говори. — Девушка смущённо посмотрела на Евсея и опустила глаза.

—

Правда, что ты говорила про меня Хрустову?

—

Правда, — ещё больше смутилась она.

—

И замуж согласна за меня?

—

Согласна. — Девушка повернулась и быстро пошла к дому Хрустовых, где проживала, как и многие батраки.

Евсей был поражён таким откровением. Хоть и понимал, что Илья Саввич не станет обманывать его всякими выдумками, но правда ещё больше озадачила его. Никаких особых чувств у парня не было, но мысли о женитьбе уже захватили его и постоянно вертелись в голове. Вроде бы и пора жениться, но как-то всё неожиданно. А девчонка неплохая, жалко, если замордуют её здесь.

А девушка, действительно, была привлекательная и небалованная. Ближе к весне, когда надо было уже ехать на новое место, Евсей всё же решился на женитьбу.

—

Ладно, Илья Саввич, я согласен жениться на Ульяне. Что ты скажешь?

—

А то и скажу: правильно решил. А я, со своей стороны, обещаю свадьбу сыграть и в приданое отдам заимку, куда вы и поедете после свадьбы. Вот моё слово.

—

Сватать кто пойдёт?

—

Я и пойду.

Сговорились быстро, назначили день свадьбы. Друзья, кого Евсей пригласил на торжество, были удивлены, но довольны: наконец-то дело сдвинется с места.

Свадьба оказалась не очень весёлым занятием. Гостям приятно погулять на чужом празднике, а вот самому выполнять всё, что положено — не очень весело. Единственное желание было: скорей бы всё закончилось. Но свадьба продолжалась и на другой день, и на третий, постепенно затихая.

Через неделю начали собираться в дорогу.

Ульяна Панина была родом из Еловки, соседней деревни. Жизнь не баловала девочку: мать умерла рано, а отец шлялся по деревне. Иногда он уезжал в Половино-Черемхово, прирабатывал денег, а потом шумно прогуливал их вместе с дружками. Бабушка Пелагея, занимавшаяся воспитанием внучки, любила её. Ульяна быстро усваивала всё, чему учила бабушка:

— Учись, девонька, жизня, она долгая, дай бог, сгодится любое ремесло.

Два года назад отец ушёл на заработки и сгинул. Бабушка тоже стала сдавать, всё чаще садилась у окошка и потихоньку плакала в платочек. Здоровье пошло на убыль. Тогда и решила Ульяна идти на свои хлеба да бабушку поддержать. В своей деревне податься было некуда, вот и посоветовали добрые люди пойти в соседнее село — там работу легче найти. Так попала она к лавочнику на хозяйство приглядывать за скотиной. Ульяна с работой справлялась, всё делала расторопно. И хорошо пошло дело, да только стал приставать к ней хозяйский сын. Поначалу слова разные постыдные говорил, а потом подкарауливать стал. Как ни сторонилась девушка, а попалась в сарае Нестору. Если бы не хозяин, случилась бы беда — тогда хоть в омут головой.

Когда хозяин спросил: за кого бы хотела замуж, она указала на Евсея. Нет, не то чтобы приглянулся он ей, просто видела, что Нестор побаивался своего же работника. Тогда и подумалось, что такой-то защитит хоть от кого. А слово — не канарейка, в клетку не засадишь. Опомниться не успела Ульяна, как стала замужней женщиной без гулянок и вечёрок, о которых мечтала, без поцелуев у реки на берегу. Почему-то вся молодёжь бегала туда целоваться. Без девичьих слёз в подушку по ночам. Конечно, праздник состоялся, были наряды — не поскупился хозяин. Говорили, что и приданое дал неплохое, только мужу ведомо это приданое, но кое-какие деньги удалось переправить бабушке в Еловку. Своего названого мужа боялась, особенно в первую ночь. Натерпелась таких страхов, что даже голос потерялся, но обошлось: муж приласкал, улыбнулся ей, и всё получилось не так боязно. Отвращения к нему не появилось, даже наоборот, когда под утро он захрапел, она приподнялась на локте, посмотрела на него, улыбнулась и шёпотом сказала:

—

Привыкай, это теперь твой муж.

И стала привыкать понемногу. Не особо ласков был Евсей, но и не ругался. Не приходил домой пьяным. Ульяна подстраивалась под его привычки, старалась угодить во всём.

Вот и указала пальцем свою судьбу. Угадала ли? Единственно, что радовало: муж сказал, что когда устроятся, то можно будет бабушку забрать к себе — ради этого всё можно перетерпеть.

После расчёта за работу, братья Никитины хорошо гульнули с новыми друзьями, но вовремя опомнились. Спустить всё — ума много не надо, а вот прицепиться к жизни, пока есть возможность — это дело. И тут пошёл слух, будто собирается уезжать из деревни Евсей Цыганков. Мужик стоящий. Вместе отработали лето, пролили много поту, но и получили за это хороший прибыток. Понимали братья — такой не обманет, стоит за него зацепиться.

—

Как бы нам с ним пристроиться, — сказал Семён брату, — человек вроде бы надёжный.

—

Здесь толку не будет, только деньги прогуляем, а другого раза может и не быть, — согласился Иван. — И слух идёт, будто не на пустое место он едет, а присмотренное уже, даже зимовьё есть какое-то. Пойдём поговорим, авось и возьмёт в компанию — попытка не пытка.

Братья Никитины родом были из-под Томска. Ещё с детства брал их с собой отец на промысел. Умели Никитины ладить с топором: ходили по деревням, рубили избы. С малолетства помогали отцу во всём и присматривались к работе, улавливали тонкости ремесла. Порой получали подзатыльники — для пользы дела, чтобы в следующий раз не зевали, а подавали вовремя нужную вещь и понимали дело. Когда пришло время взять в руки топор, братья уже знали, как приспособить его к руке, наточить и, самое главное, как работать с деревом. Не просто так махать, куда не попадя да крушить щепу, а ударить именно там, где лишний кусок не отскочит. Ровно раскручиваясь, отойдёт щепа от бревна, переворачиваясь и шипя, словно змеюка. Другой раз не надо прикладывать топор к месту, всё сделано разом. Научились рубить любой сруб, складывали брёвнышко к брёвнышку, мшили самую малость, не требовалось им прятать свои огрехи.