К вечеру добрались до Тайшета. Ночевать остановились на гостином дворе. Наутро сговорились, что каждый займётся своим делом. Встречаться и ждать друг друга договорились здесь, в ночлежке. Утром Егор повёз товары к Зюзенцеву, купец выглядел хмурым.

—

Проходи, садись, — сказал он Егору.

—

Вот такие нынче дела, — сказал он. — Пришла беда — отворяй ворота.

Увидев недоумённый взгляд Егора, он хмыкнул:

— 

Да ты, братец, и не знаешь? Война началась.

— 

С кем?

— 

С японцем. Про Порт-Артур слыхал? Война объявлена. Жди мобилизацию. Хотя разобьют япошек, я в этом уверен, испугаться не успеем, но затраты потребуются. И вот тут размышляй: станет меньше строительство дороги или не станет? То, что с домами надо помаленьку придержаться — это понятно, сейчас не до поселенцев. Деньги понадобятся державе. Но дорогу, пожалуй, не прикроют, даже, я думаю, усилят строительство, она идёт к океану, где японцы. Дорога будет строиться, а вот что будет с переселенцами, посмотрим.

Зюзенцев ходил и разговаривал сам с собой, размышляя. Егор смотрел на него и с интересом слушал. Рассуждения торгового человека ему были просто любопытны.

— 

Сначала переселение остановят, но ненадолго. Сибирь заселять надо. А людей где брать? Если не заселим мы, заселят китайцы. На востоке уже кое-где были стычки с казаками, но с казаками не забалуешь. И народ пока новый, не держится за землю, не прижился ещё. Надо брать количеством. Значит, переселение будет продолжено. Дома строить не стоит бросать. Согласен, Егор Петрович?

— 

Согласен. — Егор даже вздрогнул от неожиданности.

— 

Дела мы с тобой продолжаем. Когда будет ещё обоз?

— 

Через три недели.

— 

Хорошо. Это сколько раз ты ещё до распутицы будешь?

Раза три-четыре.

— 

Летом возить тебе будет нечего, а вот осенью жду тебя. Если есть возможность, привези ещё шкурок. Соболей, лисиц. Белок не надо, дарить белок не солидно. Много не надо, чтобы только на всякий случай были. Кому война — кому мать родна, кому пулю — кому дулю, — добавил купец.

Переговорив о делах, Егор попрощался и поехал на гостиный двор. Там оставил коней и решил пройтись пешком по городу. Надо было послушать, что о войне говорят в городе. Только сейчас он глубже осознал новость и подумал: «Как он быстро разложил по полочкам все свои выгоды. Вот что значит торговый человек. Он уже всё понял, всё распределил: там убавить, здесь добавить. И как всё складно у него получается. И всё верно».

Егор решил всё хорошенько обдумать после того, как переговорит с Ручкиным. Но до вечера ещё далеко, и Егор решил послушать, что говорит народ. Для этого он зашёл в харчевню, заказал обед, и, чтобы особо не привлекать внимание, взял шкалик водки. Пить и не собирался, но так спокойнее. Просидел довольно долго, но ничего про войну не услышал: или люди побаивались говорить, или новость была ещё не всем известна. Ничего необычного в поведении людей не примечалось. Егор вернулся на постоялый двор.

Антипа не было. Егор решил ещё походить по улицам и посмотреть, что нового появилось в Тайшете. Ходил, смотрел, а мысли были только о войне. Его мучил вопрос: «Если будет мобилизация, то кого будут брать?»

Тревожные мысли не давали покоя. В конце концов он оказался у дома Ручкина, решил зайти наудачу. Может, Екатерина Павловна дома, всё ж будет с кем поговорить.

Жена Ильи Ильича обрадовалась Егору. Проводила в комнату, стала расспрашивать о семье. Егор отвечал не очень складно. Ручкина поняла: случилось что-то серьёзное, стала выпытывать причину такого состояния.

— 

Вы слышали, говорят, война началась с японцами.

— 

Порт-Артур? Так это далеко. Это даже не в России.

— 

Как не в России? — не понял Егор.

— 

Это в Китае.

— 

А как же война с Россией?

— 

Этот порт принадлежит России, но находится далеко.

— 

Что же выходит?

— 

Илюша придёт, всё объяснит. Вы посидите, а я ужин приготовлю. Илюша скоро будет.

Хозяин пришёл через четверть часа.

— 

Илюша, Егор Петрович говорит, что война в Порт-Артуре.

— 

Вы уже знаете? Откуда?

Егор передал утренний разговор с Зюзенцевым. Рассказал в подробностях.

— 

Аналитический ум у купца, всё разложил верно, я согласен с ним. Только как в жизни повернётся? Слава богу, если по-купеческому всё сложится. А если нет? Вот тебе и поворот. Сегодня новость пришла, ещё пока никаких распоряжений нет. Скорее всего, переселение не отменят. Нет, не отменят. Замедлится, но, я думаю, потом будет новая волна.

Друзья проговорили допоздна. Ручкин заверил, что о любых переменах он срочно сообщит Егору. Не стоит унывать так сразу, время покажет. Скорее всего, война не будет долгой, а в нашей стране многие и не заметят её.

Ночевать Егор пошёл в гостиный двор, сославшись на то, что неудобно оставлять напарника одного в чужом месте. Антип уже все глаза просмотрел, ожидая Камышлеева. Кони стоят на месте, а хозяина нет, никто из прислуги тоже ничего не знает. В городе Антип услышал новость о войне. Сначала он, как и Егор, не осознал её, но потом до него стало доходить, что на войну могут забрать его сына.

«Как же так? — спрашивал себя Антип. — Парень только женился, дитя народил, а его — в армию. А на войне всякое бывает. Что же тогда с сыном будет? Нет, конечно, умереть никто не даст дитю. Ну а сиротство — это как, по-доброму?»

Кое-как сделав покупки, Антип направился в гостиный двор, чтобы поделиться сомнениями с Егором Петровичем, надеясь, что уж он точно подскажет, как быть и что делать. Но Егора не оказалось на месте, хотя, судя по тому, что кони были на месте, он приходил. Никакого терпения не хватало ждать. Когда Егор пришёл, немного отлегло от души.

— 

Слышал новость? — спросил Антип.

— 

Слышал, ещё утром.

— 

Чего думаешь? Людей набирать на войну будут?

— 

Пока ничего не могу сказать. Не знаю, и никто ещё не знает. Я уже говорил со знающими людьми — никто ничего толкового не говорит.

— 

Ну, хоть что-то говорят. Насколько это дело завязалось?

— 

Говорят, что должно быстро решиться. Ведь война не в России, а где-то в Китае.

— 

Матерь Божья, — перекрестился Антип. — А мы-то зачем в Китай подались?

— 

Не могу ничего сказать, надо ждать. Кто знает, каким боком повернётся это дело.

— 

Ты, Антип, раньше времени не волнуйся. Может, и пронесёт мимо эту беду.

— 

Да уж хорошо бы, а то только стали привыкать к нормальной жизни — и на тебе.

Уснуть не могли долго оба: ворочались, вздыхали. Только под утро задремали.

Ехали домой молча, новость не радовала и не располагала к разговору.

Прошла зима. Ещё пару раз Егор возил обозы в Тайшет, там всё было по-старому. Война не окончилась, но была так далеко, что ничем не тревожила далёкий сибирский уголок. Людей всколыхнула новость, но вскорости и забылась, на войну никого не взяли, воя провожающих жён и матерей никто не слышал. Не тронула людей война, и быстро про неё забыли.

В Камышлеевке жизнь шла своим чередом. Люди попривыкли к новому месту, обустроились. Строили планы, расширялись понемногу, возводя постройки для скота. Лютая прошедшая зима показала, что в тёплом хлеву скотине лучше. А корова в хлеву — что тебе печка: там и курам тепло, несутся даже среди зимы, и телёнку хорошо. Для свиней другой хлев надо, в одном всей скотине тесно. Вот и шевелятся хозяева: никогда такой самостоятельной жизни у них не было. Всё на барина горбатились. Никто не указывает тебе. Жаль только родную сторонку, не выходит из головы совсем. Другой раз так заболит душа, что выть хочется, потом в заботах отойдёт, забудется. Зима освобождает крестьянина от тяжёлого труда — вот тут и выползает тоска.