Вино, кстати, она выбрала неплохое, правда — белое. Я предпочитаю красное, оно более терпкое и ароматное.

— Не думаю, что стоит тянуть с основной темой нашего разговора, — сделав глоток из бокала, сказала она мне. — Итак — тебя пытались убить?

— Ну да, — я вздернул подбородок вверх и показал ей синяки, которые остались от пальцев Силуянова, пусть уже и побледневшие, но еще заметные. — Со всем старанием и прилежанием. Чуть кадык не сломали.

— Ты поссорился с Отелло? — вздернула брови вверх девушка. — Или это какой-то ведьмачий ритуал?

— На меня натравили одного кренделя с работы, — хмуро объяснил ей я. — Безопасника, бывшего вояку. Хорошо хоть он не «черным беретом» был, а то не говорить бы мне сейчас с тобой. Те руками убивать куда лучше умеют, чем выходцы из непобедимой и легендарной.

— Не-а, — покачала головой Мезенцева. — Ты, Смолин, себя недооцениваешь. Ну или просто не в курсе, что тебя теперь так просто не убить.

— В смысле? — насторожился я.

— Твое тело… Ну-у-у-у… Оно немного… Как сказать-то. Перестраивается. Скажем так — ты уже сейчас куда выносливее, чем обычный человек. Не в смысле, что как муравей можешь перетаскивать груз тяжелее, чем твой собственный вес. Просто ты теперь менее уязвим к обычным, штатным повреждениям.

— Все-таки становлюсь супергероем! — обрадовался я. — Суперсила и супервыносливость наше все!

— Клоун! — вздохнула девушка. — Нет, Смолин, ты не супергерой! Пуля в сердце или пуля в голову тебя убьют так же, как любого другого. И яды, и падение с высоты, и утонуть ты тоже можешь. Но при этом, скажем, при удушении, шею тебе так просто не свернешь. И порез на пальце от ножа заживет куда быстрее, чем, например, у меня. Да — силы физической у тебя тоже не прибавится, если в спортзал ходить не будешь. Я как тебя могла раньше ушатать, так и сейчас ушатаю.

Ну последнее не факт, не факт. Но здесь лучше не спорить, а то эта рыжая бестия прямо тут спарринг устроит. И, не дай бог, в самом деле ушатает еще.

— Вот же, — огорчился я. — А я губы раскатал…

— Купи себе трико в горошек, полосатые трусы, яркий плащ и две лейки по двенадцать литров каждая. Непременно синюю и красную, по одной для каждой руки, — посоветовала мне Мезенцева. — И тебе сразу станет веселее.

— Это зачем? — заранее зная, что подставляюсь, спросил у нее я.

— Ну ты же на дачу ездишь? — объяснила мне Евгения. — Станешь сельским супергероем, будут звать тебе «Лейкамен». Ты будешь приходить на помощь тем огородам, которые выжигает безжалостное солнце, и спасать их от засухи. Вот так вот руки с лейками скрещивай на груди, а после утробно говори всем и каждому: «I am leikaman».

— Очень смешно, — засопел я. — Убивай мою детскую мечту, коварная, убивай. Мне, может, всегда…

— Все-все-все, — замахала руками Мезенцева. — Я этой хрени в детстве от братьев наслушалась, и от родных, и от двоюродных. Больше не надо мне в этой жизни ни Серебряного Серфера, ни доктора Стрэнджа! Лучше расскажи, с чего ты взял, что мы с твоим злодеем одно целое? Хотя нет, вон салат несут, сначала его съедим. Я нам заказала «брут с куриной грудкой». Это как «цезарь», только «брут».

— Забавно, — хмыкнул я. — Иронично. Так сказать — и ты, «брут».

Следом за салатом принесли закуски, а там и горячее подоспело, так что беседа возобновилась только через полчаса, когда мы, в ожидании десерта, распивали уже вторую бутылку вина.

Я рассказал Мезенцевой все, что счел нужным, при этом, разумеется, обошел стороной свою псевдоврачебную практику и кое-какие детали ночного визита мары. Точнее — про нее я вовсе рассказывать не стал. Сказал, что ко мне приперлась одна неупокоенная душа, изначально расположенная к тому, кто ее может отпустить на волю. Слабенькая версия, но больше мне ничего в голову не пришло, сколько я в машине не думал. Тем более, что все равно проверить правдивость моих слов не сможет. Всяко это лучше, чем правда, ни к чему ей знать про то, что я сделал на самом деле. Она девочка импульсивная, максималистка, еще начнет объяснять мне, что так с живыми людьми поступать нельзя, со всеми вытекающими из этого подробностями, вроде битья ресторанной посуды и моего лица.

— И ты, конечно, решил, что те две женщины и один мужчина наши сотрудники? — насмешливо спросила она у меня, когда я замолчал. — Ну а как же? Мы мировое зло, только и думаем, как бы кого убить.

— Жень, заканчивай уже глумеж, — попросил я девушку, подливая ей вина. — На то были причины.

— А именно? — уточнила Мезенцева.

— У меня нет врагов, — пожал плечами я. — Нет, то есть они, конечно же, имеются, но они либо не в курсе того, кем я теперь являюсь, либо не подходят под заданные параметры.

— Последнее непонятно, — погрозила мне пальцем девушка, которая, похоже, захмелела.

— Амулеты, — пояснил я. — Меня сбили с панталыку амулеты. Обычные люди их не таскают, а нежити они не по рангу. Нет, есть колдун, тот, что тогда дал жизни и вам, и «фэбсам», но он вряд ли будет заниматься такой ерундой, как моральная обработка Силуянова. Он что-то более пакостное придумал бы.

— Это да, — подтвердила помрачневшая Женька. — Он та еще паскуда. Почитала я его дело — такая жуть.

Обрадовала. А то я без нее не знал, что он тот еще подарочек. Но надо поставить себе галочку в памяти, и потом выпросить это самое дело у Нифонтова на почитать. Я ждал подсказку с неба? Вот она. Как там у китайцев говорится? «Не бойся медлить, бойся остановиться». Может, у меня и нет пока мыслей о том, как мне эффективно себя защитить, но это не повод махнуть на все происходящее рукой.

— Добавь сюда мое шаткое душевное состояние в тот момент, и получишь то, что случилось, — продолжил я. — Тем более, что методы у этих граждан чем-то схожи с вашими — найти простодушного дурака и отправить его в огонь, а самим стоять в стороне и смотреть на это.

— Не перегибай, — жестко попросила меня Евгения. — Ну да, бывает всякое, случается, что кого-то мы используем, не спорю. Но, поверь, свои головы под удар мы подставляем куда чаще, чем чужие. Просто ты этого не видишь и не знаешь.

— Может, и так, — согласился с ней я. — Все вышесказанное строится только на личных наблюдениях.

— Сейчас опять поссоримся, — пообещала Мезенцева. — Причем сильно. Я и так обидчивая, а алкоголь у меня всегда усиливает данное качество.

— Тогда предлагаю сделать тайм-аут и поторопить официанта с десертом, — предложил я.

— Странно. — Евгения поправила рыжую прядь волос, упавшую ей на лоб, и забавно наморщила свой носик с еле заметными в это время года веснушками. — Не складывается у меня что-то. Вот ты говоришь, что неупокоенная душа как-то узнала про злобные помыслы этого вашего… Как там его?

— Безопасника, — подсказал я. — И?

— А с чего она к нему вообще полезла? — наморщила лоб девушка. — Как тебя потом нашла? Вообще — как душа смогла проникнуть в мысли живого человека?

Блин, в моих планах эта версия выглядела куда пристойнее. Серьезно. А на деле она разлетелась вдребезги.

Хреновый из меня стратег. Никакой просто. Не мое это, похоже. Врать научился хорошо, а вот выстраивать защитную версию по уму пока нет.

— Может, потому что это была вовсе и не душа? — произнес за моей спиной совершенно незнакомый мужской голос. — А, Александр? Ну если напрямоту?

В ситуациях, когда ответить что-то надо, а желание делать это отсутствует, я предпочитаю промолчать или же сказать нечто отвлеченное от темы разговора. Ну да, со стороны это иногда выглядит достаточно неприглядно, но лучше прослыть странноватой личностью, чем потом расхлебывать неприятности, возникшие оттого, что ты брякнул нечто ненужное, перед этим не подумав. Разумеется, подобное не относится к службе. Там хочешь — не хочешь, а отвечать начальству, которое ждет от тебя какой-то реакции на свой вопрос, нужно. И странноватым там выглядеть тоже не стоит. По крайней мере — часто. Хотя, с другой стороны, смотреться лихим и придурковатым лицу подчиненному пред лицом начальствующим рекомендовал еще царь Петр, а уж он-то в вопросах построения корпоративных структур и в эффективном менеджменте разбирался будь здоров как!