И она бахнула рукой по двери.

Интересно, какой временной промежуток Митрий вложил в слово «быстрое»? Как скоро ее отпустит? Через десять минут? Через двадцать?

А что если пограничным условием является именно тот факт, что девушку непременно надо… Э-э-э-э-э… Ублажить? Что если без этого действие зелья не прекратится?

Может, не мудрить, запустить ее сюда и того самого? Здесь камер точно нет.

— Саша, — судя по звуку, она ударилась о дверь всем телом. — Выходи, скотина! Я хочу! Я так хочу! Бл…ь, открой эту долбаную дверь!

Удар за ударом обрушивались на ненадежную преграду, которая отделяла меня от осатаневшей Романовой.

Нет, хреновая это идея открыть дверь. Вон как ее разобрало. Она мне в порыве страсти, похоже, шею свернуть сможет.

На бумаге все это выглядело незамысловато, а теперь, слыша, что стало с пусть и стервозной, но всегда адекватной Светкой, я начал понимать, что именно заключено в этих зельях, какая мощь и какая сила. И еще то, что если ими пользоваться бездумно, то есть хороший шанс на то, что эта сила повернется против тебя.

Удар! Еще удар! Слов я не слышал, из груди Романовой вырывались сип и свист. И что-то вроде рычания.

Я ощущал себя Шараповым из «Места встречи», в момент, когда горбун скребется под дверью и обещает его зубами загрызть. Кстати — не дам гарантию, что у Романовой нет того же в мыслях.

— Свет, ты чего? — послышался голос Вовки Южакова из казначейства, которого по какой-то надобности занесло на цокольный этаж. В нем в равной степени сочетались веселье и обеспокоенность.

Его можно понять. Сами посудите — на его глазах полуголая Романова из отдела по работе с персоналом, тряся грудями, ломится в туалет. Такое ведь не каждый день увидишь, и о подобном потом еще долго можно на неформальных товарищеских пьянках рассказывать. Но при этом явно что-то нездоровое в этом есть. Как я уже говорил, нервные срывы в нашем деле штука обычная, потому что профессия у нас такая, специфическая, на деньгах же сидим, да еще и на чужих. До дурки никто не доходил, но «психа» люди через одного время от времени дают.

Светка ответила ему длинной нецензурной тирадой и начала долбить в дверь каблуками туфель.

Сквозь град ударов, отдающихся в голове, я услышал щелканье удаляющихся штиблетных подошв. Судя по всему, Вовка сообразил, что дело плохо, и рванул за помощью. Хотя и непонятно пока, за какой именно. Но мне любая сгодится.

Я угадал. Через пару минут у двери, которая начала потрескивать и пошатываться (Светка опять начала биться в нее всем телом), послышались шаги.

— Светлана, что происходит? — это была Чиненкова. Разумно, кого еще сюда вести? Это и проблема по ее профилю, и ее же заместительница.

Вот только лучше бы она этого не делала, поскольку Романова, снова исключительно в нецензурных выражениях, объяснила ей, что именно происходит, кто сидит в туалете и что она сделает со мной, когда проникнет внутрь кабинки.

— Ты в своем уме? — явно опешив, поинтересовалась у нее Чиненкова.

— На зрачки ее посмотри, — посоветовала ей Немирова, которая, оказывается, тоже пришла вниз. — Это наркотики. Не тяжелые, не пугайся. Скорее всего, какой-то возбудитель, я про подобное слышала, когда еще на госслужбе была.

— И что делать? — впервые за все время работы в этом банке, я услышал в голосе стальной Чиненковой растерянность.

— Вязать, — невозмутимо сказала Анна. — Что еще? Ситуация нетипичная, потому и меры надо принимать нестандартные, которые звучат как бред. Вяжем и вон в хранилище ее, в комнату пересчета, пока в себя не придет. Нарушим, конечно, все что можем, но тут важнее избежать огласки. Не дай бог про случившееся станет известно всему коллективу. Что ты на меня так смотришь? Если все про это узнают, не на уровне сплетен, а увидят своими глазами, то эта история непременно просочится в сеть. А оттуда — на новостные сайты. Представь себе заголовки — «Легковозбудимый банк». Или «СКД-банк. Деньги, наркотики, секс».

— Тьфу-тьфу-тьфу, — сплюнула Чиненкова. — Южаков, руки ее держи.

— Как? — в голосе Вовки было безграничное удивление.

— Крепко, — посоветовала ему Немирова. — Намертво. Люсь, вон ее кофта валяется, ей и свяжем. Надо же, всю разодрала. Дорогая ведь, жалко. Южаков, не дергайся. Ты что, женскую грудь не видел?

— Так она меня ей по роже! — явно совсем уже офигевая, выдавил из себя Вовка.

— Ну и радуйся, — невозмутимо ответила ему Анна. — Все удовольствия тебе на работе перепали сегодня, и скандал, и стриптиз. Давай, к стене ее прижми, чтобы не дергалась. Люсь, стукнись в кассу, пусть откроют, а потом к лестнице иди, мало ли кого сюда принесет. Смолин, выходи, ты нам нужен. Да не бойся, мы ее держим.

И в дверь постучали.

— Точно держите? — спросил я, спешно доставая из кармана пузырек с кристаллами.

За годы работы в банке я точно усвоил одно — можно выпутаться из практически любого «головняка», при условии, что тебе никто не сунет под нос прямые доказательства твоей вины. Если имеется на «палевном» документе твоя подпись — ты попал. Наговорил лишнего на камеру или диктофон — опять же попал. Нет ничего подобного — все, никто ничего не докажет, даже если ты на самом деле при делах, и это знают все. Свидетели? Ошибаются. Проводка сделана с моего компьютера? Да мало ли кто за него мог сесть. Пароль? А что пароль? Он не только у меня есть, но и у системщиков. Чего сразу я? Нас тут много работает.

Ну да, проблемы все равно могут быть. Например, могут тебя уволить. Но при этом правовыми, скажем так — конституционными методами навесить на тебя всех собак уже не получится. Правда, до сих пор имеют место быть и другие методы, скажем так — силовые, но это совсем уж другая история. Впрочем, как правило они применяются к фигурам покрупнее, чем, например, я.

Тут главное одно — твердо стой на своем. Не знаю, не видел, не я это был. И не вздумай дать слабину. Причем важное условие — не дать ее дважды. Первый раз еще до того, как этот «головняк» грянул, тогда, когда тебе говорят:

— Дружище, тут бояться нечего. Ну да, эта операция на грани закона, но она нужна. Не для нас нужна, для банка. Мы ведь тут делаем одно общее дело, правда? Ну и потом — мы тебя всегда прикроем.

Если ты твердо скажешь «нет» в первый раз, то второго, того что с дознаванием, может и не случиться. Важно помнить, что дело, конечно, общее, но ответственность будет только твоя. И когда тебя будут крутить «безопасники» или менты, то общественность непременно отойдет на второй план, а лично тебе будет очень кисло.

И это касается не только работы в банке. Это применимо к любым жизненным ситуациям.

Ну а если ты все-таки был настолько наивен, что поверил чьим-то словам, то не оплошай хотя бы тогда, когда проверяющие или кто-то посерьезнее пытаются тебя «раскрутить» на откровенность. Улыбайся, делай удивленные глаза и изображай из себя божью корову. Предъявить им тебе нечего, иначе бы они не вели с тобой эти душеспасительные беседы, а сразу распластали, как мясник тушу. Это не кинофильм с тонкой шпионской игрой, если у них на руках козыря — они тянуть не станут.

Если же ты совсем глупый и умудрился наследить в виде подписей или чего похуже — мои тебе соболезнования.

Вот потому оставшиеся три кристалла немедленно отправились в унитаз. Были улики — и нет их. Все, теперь никто ничего доказать не сможет. Я не думаю, что дойдет до обыска, но если вдруг такое случится, мне совершенно ни к чему потом объяснять, что это никакие не наркотики. Тем более, что никто в это и не поверит. Слово уже прозвучало, убедительно и аргументированно, оно было услышано, и обратно Немировой в горло его уже не затолкаешь.

Пузырек я быстренько обтер полой пиджака и отправил в мусорную корзину, стоящую рядом с унитазом. Опять же — теперь докажите, что он мой. Хотя в пустом виде он вообще не доказательство. Здесь у каждого в столе аптечка. Болеутоляющие всех видов, «глицин», «афобазол» — это все наши верные друзья. Куда мы без них…