— Ваше Величество, — окликнул ее маркиз, отвлекая Лиду от размышлений, — позвольте полюбопытствовать о Ваших дальнейших планах.
— Моих дальнейших планах?
Лида поерзала на стуле, надеясь, что маркиз ее нервозности не заметил.
— Да, о Ваших дальнейших планах, — повторил мужчина, будто говоря, что Лида и в первый раз хорошо расслышала его вопрос. — Позвольте высказаться по поводу Вашего побега из дворца.
— Вы… Думаете, что я сбежала из дворца? — Лида нахмурилась, а сердце в ее груди учащенно забилось. — Вы в корне неверно истолковали мое отсутствие в Баттенберге.
— Вот как? — Брови маркиза смешно изогнулись в удивленной дуге. — Тогда, все те разговоры, что бродят по столице, лишь пустая болтовня?
— Разумеется!.. — Лида была искренне возмущена. Спрятав руки под столом, она с силой сжала кулаки. — Разве может королева сбежать?
Лида стала ждать, что ей на это ответит маркиз? Согласится со слухами? Извинится перед ней за то, что поверил в них? Или, быть может, назовет имена тех птифурцев, с чьих губ слетели столь отвратительные обвинения?
Но маркиз лишь сдержанно улыбнулся и, казалось, пошел на попятную.
— Не поймите меня неправильно, Ваше Величество. Я обеспокоен текущим положением дел. И убежден, что для Вашего Величества будет лучше немедленно вернуться во дворец, — сказал маркиз. И, подумав, добавил: — Для Вашей же безопасности.
«Вот новости! — в мыслях воскликнула Лида. — Обо мне беспокоится?»
И спросила таким тоном, будто только что услышала что-то обескураживающее:
— А мне разве что-то угрожает?
— А Вы не знаете? — в тон ей ответил мужчина. — Или предпочитаете не замечать, как над Вашей головой сгущаются тучи?
Лида подумала, что будь на ее месте королева Ваниль, то маркиз не смел бы даже смотреть на нее с тем видом, с каким он восседал во главе стола с противоположной от Лиды стороны.
Будь королева Ваниль сейчас здесь, решила про себя Лида не без зависти, маркиз бы покорно и, главное, молча, жевал бы свой завтрак.
— К большому моему сожалению, — начала Лида, — я ничего не могу с этими тучами поделать. Вернувшись сейчас во дворец, я не разгоню их, а от моего бездействия тучи только продолжат сгущаться, становясь все серее и тяжелее.
— И что же Вы планируете с этим делать?
Лида почувствовала тревогу на сердце. С какой целью маркиз так интересуется ее планами на ближайшее будущее? Действительно ли беспокоится о своей новоявленной королеве или же планирует кому-то донести об её, Лиды, передвижениях?
— Я собираюсь доказать свою невиновность и непричастность к произошедшему инциденту. Вы же верите, что обвинения, о которых правители Цитрона так бесцеремонно и во всеуслышание объявили, беспочвенны?
— Можете быть в этом уверены, — на удивление серьезно ответил маркиз. — Обвинения князя и княгини не только беспочвенны, но и возмутительны по своей природе. Бесспорно, случившееся на празднике — трагедия нашего мира, в котором между народами уже долгие годы царило взаимное уважение, как завещали Великие правители. Оттого и необходимо как можно быстрее найти настоящих виновных и наказать их. Но… — Маркиз задумался. — Ваше Величество, разгуливая по Цитрону, Вы не поможете в их поисках. Вы — королева, символ нашего королевства. Вы должны быть в Баттенберге и сидеть на троне.
— И ждать суда аристократов? — скривив губы, спросила Лида. — Это не в моем характере, маркиз де Фадж. Сиди я на месте и бездействуй, корона Марципана сейчас бы покоилась на голове Сорбе, а земли Великого Марципана вернулись бы под управление Джелато. Над чьими бы тогда головами сейчас сгущались тучи?
На подобное заявление маркизу нечем было ответить, ведь Лида была права в своих высказываниях. И все же его молчание заставило Лиду нервно затоптать под столом ногами. Не переборщила ли она?
«Язык мой — враг мой».
И все же толика гордости за саму себя грела изнутри. Она поставила маркиза на место!
Лида посмотрела на его сына.
Фондан де Фадж сидел, опустив взгляд в свою тарелку и, казалось, был где-то далеко. Лишь в начале завтрака, когда маркиз представил ей сына, Лида услышала его тихий, несколько мелодичный голос: «Это честь познакомиться с Вами, королева Лидия». И больше он не сказал ни слова.
«Интересно, — подумала Лида в этот момент, — в каких он отношениях с Трюфелем?»
Отчего-то ей казалось, что сыновья семьи де Фадж хорошо ладили.
— Значит, Вы не намерены возвращаться в Баттенберг, — подытожил маркиз.
Лида кивнула.
— Верно. Я иду другой дорогой.
— И говорить мне о ней Вы так же не намерены.
— Не принимайте мое молчание на свой счет, — сказала Лида чересчур быстро.
И маркиз не поверил ей.
— Вы не доверяете мне, — произнес мужчина, не собираясь скрывать свою догадку, — и я понимаю, что причина тому Трюфель.
Лида не хотела делать вид, будто не понимает, о чем зашла речь. Убеждать маркиза в обратном она желанием так же не горела.
— Что ж… Раз Вы сами завели об этом разговор, то, да, Вы абсолютно правы, — сказала она. — Я знаю, что произошло и знаю, что послужило тому причиной.
— Тогда Вы должны понять мое решение.
Маркиз был уверен в своей правоте, но вот Лида на этот счет имела другое мнение.
— Прошу простить меня, маркиз. Возможно, виной моего непонимания служит мое происхождение, но я убеждена, чтобы не случилось, семья должна быть на первом месте.
Мужчина был с этим утверждением полностью согласен.
— Именно так я и поступил, отлучив Трюфеля от семьи. — Лицо маркиза скривилось, будто он съел за раз целый лимон. — Чтоб уберечь жену и сына от позора, который Трюфель навлек на наш дом, я отказался от него.
Лида, не согласившись с таким выводом, покачала головой.
— Считаете, что я был не прав? — Маркиз усмехнулся. — Вы правы, Ваше происхождение не дает понять Вам всю трагедию совершенного Трюфелем проступка.
«Вот он и показал свое лицо», — подумалось Лиде сразу же, стоило только мужчине упомянуть ее человеческое происхождение.
Фондан бросил на отца быстрый взгляд, но тот, в отличие от Лиды, его не заметил. Зато Лида окончательно убедилась в том, что и Трюфель и Фондан, в отличие от своего отца, были настроены к людям доброжелательно.
— Я человек, этого не изменить ни цветными волосами, — Лида накрутила на палец фиолетовую прядь, — ни яркими одеждами вашего мира. И все же люди и птифурцы мало чем отличаются друг от друга, маркиз де Фадж.
Лида оттолкнулась от стола, стул, на котором она сидела, скрипнул по лакированным половым доскам. Выйдя из-за стола, Лида как могла гордо вздернула подбородок и расправила плечи.
— Я благодарна Вам за гостеприимство, маркиз. Даже если оно было рождено в желании унизить сына. Но вот, что я Вам скажу и, надеюсь, Вы обдумаете мои слова. Отказавшись от Трюфеля, Вы защищали не семью, а собственное эго. Смириться с тем, что сын пошел против Вашей воли, больно ударило по Вашему самолюбию и ранило отцовское сердце, верно? — Лида заглянула маркизу в глаза и поняла, что попала в точку. Лицо Кувертюра ничего не выражало, в отличие от его озлобленно прищуренных глаз. — Трюфель стал покровителем Максима Горького и этого уже не исправить. В благородных домах Марципана его все равно будут знать как Трюфеля де Фадж, сына Кувертюра де Фадж, его отречение от семьи не стерло его происхождение в глазах Ваших друзей, маркиз. И я сделаю все, что будет зависеть от меня как от королевы и… как от человека, чтобы Трюфель вошел в историю Вашего мира как покровитель человека, не побоявшегося рискнуть жизнью ради Птифура. И в тот момент, когда о событиях нашего настоящего начнут слагать легенды, только Трюфелю будет позволено решать, ассоциировать ли себя с семьей де Фадж или нет.
На этих словах Лида твердой и ровной походкой направилась к дверям. Стоявший у них слуга поспешил открыть их, поклонившись королеве Марципана. И лишь не унимающаяся дрожь в пальцах в этот момент могла выдать в Лиде человека.
