Лида покачала головой.

Такие дела письмами не решались.

Она мало что понимала во всех этих царственных хитросплетениях, но доверить бумаге столь важное дело попросту не могла. Ей нужно было поговорить с Кизилом с глазу на глаз, ей казалось, что только так они смогут понять друг друга и стать союзниками против общих обидчиков.

— Тогда давай, я кое-что тебе объясню. — Барбарис сдался, уже в который раз у него не получилось убедить Лиду повернуть назад. — Я, конечно, мало что знаю о делах, которые творятся во дворце, но кое какие слухи и до простого народа доходят.

— Слухи?.. Но в прошлый раз ты сказал… — начала было Лида, припомнив их диалог на выезде из Кинкана, но Барбарис уверенно прервал ее зарождающееся негодование.

— В прошлый раз я еще надеялся отговорить тебя от этого безумства.

— Безумства? — в разговор вмешался Трюфель. — Какого безумства? Лидия…

— Никакого безумства!.. — попыталась уверить его девушка. Ее взгляд против воли метнулся в сторону Максима, тот смотрел на нее исподлобья, словно собираясь затеять драку. — Честно, никакого!.. Барбарис!..

— Ладно, может и не безумство, но твой план и планом то назвать нельзя!.. — сказал иргиец. — Как ты вообще намеревалась попасть во дворец? Зайти через парадные ворота и сказать: «Здрасте, я пришла!»?

— Конечно нет. Все по протоколу.

— Это как?

— Ну… Здравствуйте, я хочу видеть царя?..

Барбарис спрятал лицо в ладонях и что-то глухо промычал. Хотя со стороны больше походило на стон отчаяния.

— Я бы попросила об аудиенции! — проговорила Лида, радуясь тому, что смогла произнести слово «аудиенция» не по слогам и правильно. — Так ведь это делается, да?

Ее полный мольбы взгляд теперь был направлен на Трюфеля — единственного аристократа в их компании.

— Ага, конечно так, — скорчив недовольное лицо, сказал Максим. — И в тот же самый момент стража отрубила бы тебе голову.

Лида почувствовала на шее неприятный холодок. Однако Барбарис поспешил успокоить ее.

— Это ты преувеличиваешь, — сказал он Максиму. — Иргийская дворцовая стража не столь сурова, но к царю тебя и близко не подпустит. Более того, о том, что ты требуешь аудиенции, царь Кизил даже не узнает, ему просто никто не донесет твоей просьбы.

— Из-за старейшин? — Лида догадалась, что дело было именно в этих консервативных старикашках, жаждавших власти. — Неужели они все против Кизила?

— Может и не все, — сказал Трюфель, подключившись к обсуждению, — но большинство точно настроены против него.

— Почему? Он же царь по крови.

— Авторитет правящей семьи был подорван. Я ведь правильно понимаю?

Барбарис на заданный ему Трюфелем вопрос кивнул.

— Да. Царица Бузина была хорошим правителем, но очень болезненной женщиной. Во время ее правления почти все важные вопросы решали старейшины. И это ни для кого из нас не секрет.

— Они почувствовали власть? — уловив суть разговора, спросила Маня.

— Да.

— И видимо решили, что и сами могут прекрасно править, — сказал Максим. — А вот Кизил их мнения не разделят.

— И подрывает их собственный авторитет, — подтвердил его слова Барбарис. — Иргийцы в целом поддерживают существующий режим, члены царской семьи не делают ничего, что могло бы настроить против них народ. Но вместе с тем старейшины и их семьи — выходцы из народа. Другими словами они такие же, как и мы все.

— Только богаче.

— Богаче, это да. Но иргийцы не столь зависимы от материальных благ, как другие народы.

Трюфель согласно кивнул.

Кому, как не ему было знать, сколько средств богатые марципанцы тратили на приемы, одежду и развлечения, лишь бы в глазах таких же, как и они богачей выглядеть еще успешнее.

— И что мне тогда делать? — спросила Лида.

— Попробовать проникнуть во дворец инкогнито? — предложила Маринка.

И кроме Лиды никто больше не оценил такого способа проникновения в чужой дворец.

— Собственно, а почему бы нет? — Лида не видела в этом никакой проблемы. Она и во дворец Марципана пробиралась тайком. — Наверняка есть какие-то лазейки.

— Кто ж тебе о них расскажет? — усмехнулся Максим. — Или будешь круги вокруг забора наворачивать, чтобы подкоп сделать?

Лида натянуто улыбнулась, всем видом показывая, что шутка не удалась.

Но как тогда попасть во дворец, если через главные ворота не пустят, а где делать подкоп не знаешь? Лиде нехотя пришлось признать, что в ее плане и в самом деле было множество дыр, заполнить которые ей вряд ли удастся. Но только она собралась придумать что-нибудь еще, как запряженная в телегу лошадь резко затормозила и попыталась попятиться назад.

Телегу закачало из стороны в сторону.

— Ну! Ну! — закричал Агрус, пытаясь успокоить животное. — Чего энто ты удумала? Ну! Ну, хватит! Успокойся!

Но лошадь и не думала успокаиваться. Что-то впереди пугало ее настолько сильно, что команды хозяина пролетали мимо ее ушей.

Барбарис спрыгнул на землю, настороженно оглядываясь по сторонам. Его примеру последовал и Максим, готовый в любой момент кинуться в атаку на невидимых врагов. Лида хотела присоединиться к ним, но предвидевший такой поворот событий Трюфель предусмотрительно схватил ее за запястье, удерживая на месте. Лишь Маринка не сбиралась никуда прыгать, боясь при приземлении переломать себе ноги.

— Видите что-нибудь? — спросила Лида у Барбариса и Максима, но те лишь покачали головами.

С виду все казалось безопасным.

Лес как лес. Вот только тихо.

Вот оно что!

Барбарис и Максим одновременно повернулись друг к другу, поняв, что же было не так. В лесу было слишком тихо, пропало все зверье, которое нет-нет, да попадалось им на глаза. И даже птицы замолкли.

— Не пойму, чего энто она так взбаламутилась, — виновато произнес Агрус, похлопывая лошадь по массивной шее, когда она стала вести себя спокойнее. — Никогда такой не была… Ни в молодости, ни уж сейчас на старости лет.

— Ее что-то напугало, — со знанием дела произнесла Маня. — В моей деревне у соседа несколько лошадей есть, я знаю, как они себя ведут, когда напуганы.

— И что же ее напугало?

Маринка пожала плечами.

— Давайте поторопимся, — предложил Барбарис, забираясь обратно в телегу. — Говорил же, что нехорошее у меня предчувствие. Вот и животина теперь ведет себя странно.

Максим забрался следом за ним и Агрус, упрашивая лошадь больше не капризничать и не волноваться, щелкнул поводьями. Но не проехали они и нескольких десятков метров, как иргиец приказал своей любимице остановиться. Привстав со своей скамьи, он удивленно почесал затылок и обернулся к своим пассажирам.

— Во дела, ребятушки. Это ж што за диво-то такое?

От чего-то у Лиды похолодело в груди, стоило ей только увидеть предмет, который так сильно удивил Агруса. И вроде бы страшного в нем ничего не было, вполне обыденная вещь, которая встречалась Лиде каждый день, но осознание того, что в иргийском лесу ее быть не должно, заставило Лиду, впрочем как и Максима с Маней, переглянуться. Словно каждый спрашивал у двух других: «Вы видите то же самое, что и я?»

— Это еще что такое? — ничего не понимая спросил Барбарис, уставившись на преградивший им дорогу столб. — Никогда такого не видел.

— Это дорожный знак, — ответил ему Максим, чувствуя проявившуюся во рту горечь.

— Дорожный знак?.. Зачем он нужен?

— Чтобы ты уступил дорогу.

Барбарис в конец запутался.

— Кому?

— Тому, кто едет по главной дороге, — сказала Лида, кое-что в дорожных знаках тоже понимая.

Потому что знакомую ей с детства металлическую трубу с таким же металлическим треугольником красно-белого цвета она бы ни с чем другим никогда не спутала. Уж слишком часто на дорогах в ее мире попадались такие вот знаки. Да еще и приклеенные к самому столбу объявления о съеме квартиры, вызове такси и телефонные номера мастеров на все руки не оставили никаких сомнений в том, что валявшийся на земле дорожный знак был из человеческого мира.