В конце концов, Лида вернулась домой, и не было ничего удивительного в том, что её родители хотели провести с дочерью как можно больше времени. Да и людей в городе стало меньше — о себе давали знать отпуска и летние каникулы, начавшиеся как в школах, так и в высших учебных заведениях. Горожане спешно покидали город. Кто-то стоял в пробках, уезжая за город на дачи, кто-то улетал к берегам тёплых морей, а те несчастные, кому не повезло покинуть город, стягивались к кофейням и торговым центрам часам к десяти, не раньше.

Так что до наплыва посетителей оставалось минимум три часа, и открывать кофейню раньше этого времени не было никакого смысла.

Переступив через порог, Максим прикрыл за собой дверь и не глядя щёлкнул замком. Вход в кофейню вновь был закрыт.

— Тишина и спокойствие, — блаженно протянул Трюфель, выбираясь из набедренной сумки Максима, которую тот по обыкновению вешал на ремень. — Как думаешь, они ещё спят?

— Возможно, — ответил Горький на вопрос, шагнув по направлению к кухне.

Но там никого не было.

На столешницах, протянутых вдоль стен, никакой оставшейся с вечера посуды, лишь кофеварка, микроволновка и электрический чайник. В раковине ни тарелки, ни чашки. Даже ложки не завалялось. Вафельные полотенца висели на прикрученной к стенке у раковины специальной палке цвета металлики. Через приоткрытую форточку на кухню проникал прохладный воздух, этакая утренняя свежесть, ощутить которую можно было разве что летом, проснувшись в пятом часу утра. В такой умиротворённой обстановке мирно посапывал на стуле Беляш. Когда Максим зашёл на кухню, кот навострил уши и приоткрыл один глаз. Завидев гостя, он приветственно мявкнул — или же зевнул, издав странный звук — и, потянувшись, спрыгнул со стула на пол. Грациозной походкой, которой, как продолжал считать Максим, наделены только кошки, но никак не коты, Беляш дошёл до Горького, обтёрся об его ноги, словно делая ему одолжение и, мяукнув ещё раз, засеменил к своей плошке. Та была пуста.

— Я тебя кормить не собираюсь, — сказал коту Максим, намереваясь вернуться в зал кофейни и подняться на второй этаж, в жилую часть дома.

Возможно, семейство Воздушных бодрствовало наверху.

— Да-да, мы тебя кормить не собираемся, — прячась обратно в сумку, пролепетал Трюфель.

Его нелюбовь к кошачьим никуда не делась, и Беляш, словно чувствуя исходящие от Максима волны страха, последовал за юношей, успев выскочить за кухонную дверь за секунду до того, как та закрылась.

— Кыш, кыш, мохнатое чудище! — пытался отогнать Беляша Трюфель, периодически выглядывая из своего укрытия. — Максим, ну отгони ты его от себя!..

Максим лишь покачал головой.

— Мне за тебя стыдно, Трюфель. Это всего лишь кошак.

— Это ужасное чудовище!.. Ты только посмотри, как он на меня смотрит, явно хочет съесть!..

Максим опустил взгляд на преследовавшего его кота. Беляш отставал от него на одну ступеньку, его усы смешно подрагивали, а сам Беляш то и дело облизывался. На мгновение Максиму показалось, что кот и в самом деле считает Трюфеля едой.

— Не выдумывай, у него на кухне целый ящик со всевозможными кормами, он если на тебя и позарился, то только как на игрушку.

— Мне от этого не легче, — буркнул Трюфель, окончательно скрываясь в недрах сумки.

Поднявшись на второй этаж, Максим, затаив дыхание, прислушался. Во всех комнатах было тихо, ни звука.

«Наверное, нужно было предупредить их о моём возращении».

Постояв в тишине ещё с минуту, Максим решил спуститься вниз и подождать пробуждения семейства Воздушных на кухне. Да и Беляш, продолжавший облизываться, всё-таки странно поглядывал на его сумку. Кота было решено покормить. Но стоило Максиму спуститься на несколько ступенек вниз, как позади него скрипнула дверь и он тут же испуганно обернулся.

— Доброе утро?.. — поздоровалась с ним Татьяна.

Мама Лиды сонно потирала удивлённые глаза. Увидеть в столь ранний час гостя она точно не планировала. Поверх ночнушки — длинного, до щиколоток платья — был накинут махровый, выцветший от многочисленных стирок халат цвета блёклой морковки. На ногах ни тапок, ни носков — скорее всего она услышала, а может почувствовала, что по её дому бродят посторонние и, соскочив с кровати, без страха отправилась выяснять причину скрипящих на лестнице ступенек. Этой вспыльчивостью Лида явно пошла в мать.

— Таня, в чём дело? Кто там?..

За спиной женщины послышались шаркающие шаги, и вскоре из-за плеча жены выглянул такой же заспанный, как и Татьяна, Василий. Его волосы смешно топорщились в разные стороны, а на щеке отпечатался неровный след от подушки, которую он, по всей видимости, прижимал во сне к своему лицу. На растянутой футболке была пропечатана фраза «Лучший папа на свете», которую ему наверняка подарила Лида либо на День рождения, либо на Новый год.

— Максим?..

— Доброе утро, — отозвался Горький, возвращаясь обратно на этаж. — Простите, что так рано. Нужно было заранее предупредить, но…

Максим оборвал свою мысль на полуслове. Что-то в лицах родителей Лиды изменилось. Сонливость прошла, взгляды стали приобретать осознанный и при этом испуганный блеск. На сердце у Максима тяжестью повисло недоброе предчувствие.

— Что-то случилось с Лидой? — спросила у него Татьяна, прижимаяк груди руки и тем самым подтверждая догадку Горького.

Лиды дома не было.

Последующий разговор проходил на кухне.

Беляш получил законный пакетик с кормом, а Трюфель, выбравшись из сумки, с опаской поглядывал на кота и пытался сосредоточиться на беседе Максима и родителей Лиды.

— Она ушла вчера утром, — выдохнула Татьяна, слыша, как позади неё шумела кофеварка. — Мы знали об этом, так что ты не подумай, она не сбежала.

«Не сбежала», — повторил про себя Горький.

Максим, сказать по правде, удивился тому, что Лида поставила родителей в известность о своих планах. Уж кто-кто, а Лида никогда не обременяла себя лишними объяснениями — просто действовала на своё усмотрение, и всем остальным приходилось с этим мириться. Так что тот факт, что Лида поделилась с родителями своими мыслями и получила их одобрение, приятно удивил Горького, но при этом он чувствовал нарастающее в груди раздражение. Ей ведь понятным языком было сказано сидеть дома. Что в этом такого сложного? Просто сидеть дома и никуда не выходить? Даже не так. Выходить — можно, гулять по городу — можно, сходить с подругой в торговый центр, прогуляться по шмоточным рядам, засесть в кинотеатре на слезливую мелодраму, а после выпить кофе в ближайшей кофейне и закусить этот кофе сладкими булками. Ну разве это так сложно? Разве так многое от неё требовалось? Просто быть обычной, ничем не отличающейся от других, девушкой.

Максим запустил пальцы в волосы. Лида еле-еле высидела без дела сутки. А он-то, отчего-то, давал ей целую неделю до того, как она начнёт ныть и требовать возвращения в Птифур.

— И как вы только её отпустили? — стараясь унять дрожь в голосе, произнёс Максим.

На его вопрос прямого ответа не нашлось. Василий лишь сказал, что правильнее было отпустить её, а не держать взаперти. Но Максим с этим не согласился и про себя добавил, что Зефир был бы только рад запереть подопечную в каком-нибудь чулане без окон и дверей. Возможно, об его мыслях родители Лиды догадались, но не подали вида. В это время Трюфель, свыкшийся с тем, что на ближайшие минут десять он потерял для Беляша всякий интерес, решил высказаться по поводу безрассудства Лиды и задал самый важный, как он считал, вопрос:

— А как Лида попала в Птифур?

Татьяна рассказала о помощи, которую в этом её дочери оказали знакомые им близнецы.

— С чего вдруг Кислым помогать Лиде? — спросил Максим, не скрыв удивления.

Уж кто, как не он знал, что от Фёклы помощи было не дождаться, а Федя… Для Феди Птифур был таким же далёким местом, как центр Земли. И то, последнее было ближе.

— Лида попросила их покровителя — Лайм, о помощи, и она согласилась.

— И именно Лайм рассказала Лиде о том, что Зефир сейчас в Цедре, — вторил за женой Василий. — Мы как-то раз или два бывали в столице Цитрона — удивительное место. Спокойное и безопасное. И такое современное по меркам остального Птифура.