Дроган стиснул зубы. Одна из цепей, повинуясь движению пальцев Верховного мучителя, обвила пояс воителя, будто змея. Резким выпадом она попыталась вонзить крюк ему в живот. Остриё вошло в кольчугу и завязло в звеньях, но Дроган чувствовал, как оно медленно движется вперёд, приближаясь к его плоти.

Воитель огляделся. Вокруг не осталось никого, кто мог бы ему помочь. Придётся выпутываться самому. Сжав топор правой рукой, левой он перехватил крюк за основание, отводя от себя, и рубанул по звеньям. Руны вспыхнули, и цепь с громким лязгом оборвалась, мгновенно обмякнув. Резким движением Дроган метнул крюк, целясь Агарону в лицо.

Старик уклонился лишь частично. Тяжёлое железное остриё мелькнуло в воздухе, зацепив ухо Верховного мучителя. Лицо того исказила гримаса ненависти, когда густая чёрная кровь брызнула на щёку. Вытянув руку, он проревел заклятие, и Дроган почувствовал, как невидимая, но могущественная сила, сжимает его, заставляя трещать кости. Воитель дёрнулся раз, ещё, но это было всё равно, что сражаться с ураганом — колдовская сила просто подняла его в воздух, сделав полностью беспомощным.

Дроган понял, что это — конец. Ещё немного, и зловещая мощь Агарона раздавит его. Возможно, это ещё не случилось только потому, что тот всё же хотел напоследок насладиться страданиями врага, посмевшего присвоить оружие его давно умершего сына.

Дроган поискал глазами Бенгту. Девочка стояла в стороне с закрытыми глазами, будто шепча молитву или разговаривая с кем-то. В руках у неё была сумка Велимиры.

«Я же велел ей прятаться!», — успел с досадой подумать он. — «Хотя, вряд ли это помогло бы. Прости…»

А потом на глаза опустилась пелена. Кровь застучала в ушах, так гулко, будто Дроган проваливался на дно глубокого колодца. Откуда-то издалека раздался надтреснутый голос:

— Вот и всё. Вознеси мне хвалу за то, что ты так легко отделался. Но эта девчонка за всё расплатится вместо тебя. Но… погоди… ты?!

Сквозь пелену и смертный мрак прорезался вдруг звонкий женский голос, вибрировавший жизнью и Силой:

— Сегодня ты не одержишь верх! Я семь раз сковываю тебя проклятым числомпадшего Энкиму и семью горящими свечами! Я изгоняю тебя священным именем Создателя, силой негасимого огня святого престола Белого города и властью епископского жезла! Ступай во внешнюю тьму, где ты будешь заточён до последнего суда волей Того, Кто превыше всех нас! Да будет так!

Дроган увидел сотканный из белого света силуэт. Давление на него ослабло. Полуослепший, он покрепче схватил топор, шагнул вперёд и ударил, чувствуя, как лезвие прорубает плоть и кости.

А потом провалился в темноту.

Сознание возвращалось вместе с болью. Дроган закашлялся и, преодолевая тошноту, попытался вскочить, вслепую нащупывая рукоять топора.

Чьи-то руки мягко, но настойчиво, удержали его на полу.

— Шшш. Тише, не делай резких движений.

Голос был знаком. Прошла пара мгновений, и из глубин затуманенного болью сознания выплыло имя: «Герда».

— Что случилось? — прохрипел Дроган, с трудом сумев разомкнуть пересохшие губы.

Зрение, наконец, сфокусировалось. Осмотревшись, воитель понял, что лежит на разложенной походной постели, укрытый одеялом. Рядом с ним сидела Герда. Остальных спутников видно не было. Темноту подземелья отгонял лишь слабый огонёк единственной свечи.

— Мы точно не знаем, — произнесла княжна, приподнимая Дрогана за плечи и поднося к его губам бурдюк с водой. — Когда я пришла в себя, на ногах были лишь Бенгта и Велимира. Мы решили, что ты всё-таки достал эту тварь. Ты лежал навзничь, а рядом — ворох тряпья. От тела осталась лишь гниль.

Бенгта! Воспоминание о белой фигуре, словно сотканной из света, тут же возникло перед мысленным взором Дрогана, словно наяву.

— Что с ней?

Хотя воитель не назвал имени, Герда сразу поняла, о ком тот спрашивает.

— Всё хорошо. Бенгта сидела у твоей постели всё время, пока ты был без сознания. Заснула лишь недавно, когда я сменила её.

Воспоминания о недавнем бое воскресали в памяти Дрогана одно за другим.

— Что с остальными?

Выражение лица княжны почти не изменилось, лишь взгляд стал чуть печальнее.

— Пока все живы.

Дроган кивнул. Это «пока» говорило о многом.

— Кто? — коротко спросил он.

— Эспену сильно досталось. Прости, но я думаю, что идут его последние минуты. Вы были близки?

Воитель покачал головой.

— Он мне даже не особенно нравился. Но он — мой товарищ по оружию и выручал меня пару раз. Что с остальными?

Герда открыла рот, чтобы ответить, когда в круге света появилась ещё одна фигура. Стейн шёл медленно. Его левая рука была притянута к телу и плотно замотана — судя по всему, сломана. Когда он приблизился, Дроган заметил, что при каждом шаге уголок его рта едва заметно подрагивал. Эта, казалось, незначительная деталь говорила о многом — предводитель наёмников испытывал сильную боль.

— Как ты? — коротко спросил Стейн.

Вместо ответа Дроган медленно поднялся на ноги, оказавшись лицом к лицу со своим бывшим командиром. Тот кивнул.

— Хорошо. Нам понадобится каждая здоровая рука, чтобы выбраться отсюда. Теперь идём. Попрощаешься.

Не дожидаясь ответа, Стейн развернулся и побрёл к дальней стене, куда, по обрывочным воспоминаниям Дрогана, отлетел Эспен. Герда двинулась следом за ними, освещая дорогу.

— Что со светом? — спросил Дроган, всматриваясь в окружавшую темноту.

Наёмник пожал плечами.

— Вдруг оказалось, что все запасные свечи сгорели и расплавились. Никто не смог мне объяснить, как так случилось. Может, колдовство того гада, что ты раздавил. Но теперь у нас осталось только три свечи. Их приходится беречь. Одна для тебя, одна для Эспена, одна в запасе.

Дроган различил горечь в словах наёмника. Теперь из всех его людей осталось лишь двое, да и то неизвестно, дождётся ли Рауд остальных. Даже для такого потрёпанного судьбой ветерана никакие деньги не могли возместить потерянного.

Эспен лежал там же, куда его отбросило тёмное колдовство Агарона. Рядом, прислонившись спиной к стене, с закрытыми глазами сидела Велимира. Заклинатель напоминал сломанную куклу — его руки и ноги были неестественно вывернуты, череп пробит. Лицо Эспена покрывала подсохшая корка крови. Челюсть ритмично двигалась, будто он что-то пережёвывал. Когда Дроган подошёл, Эспен слегка пошевелился, и тут же застонал от боли. Один его глаз повернулся в сторону воителя. Второй, неестественно выпученный, остался неподвижно смотреть в пустоту.

— Я дала ему траву, — шепнула Герда. — Она притупляет боль, но затуманивает сознание.

Дроган кивнул и присел рядом с умирающим. Губы Эспена дрогнули и разошлись в зловещей ухмылке, обнажив обломки зубов, перепачканных мешаниной из крови и растительной массы. Заклинатель проговорил что-то так тихо, что Дрогану пришлось наклониться.

— Я сказал, что теперь мог бы гадать на собственных внутренностях, — прошептал Эспен. — Но результат и так ясен…

Дроган отстранился и посмотрел в лицо заклинателя, не сумев сдержать удивления. Сложно было представить, что последними словами этого человека окажется эта мрачная шутка. Дроган видел и более смелых людей, парализованных ужасом от осознания медленно приближающейся смерти.

Вскоре Эспен погрузился в благословенную темноту с той же жуткой улыбкой, замершей на губах. Сознание милосердно покинуло его, избавив от боли.

Он ушёл около часа спустя.

Несмотря на то, что цель их похода, если верить населявшей подземный храм нежити, ждала их совсем рядом, за последней дверью, каждый из оставшихся в живых оттягивал развязку, осознанно или нет. Аккуратно уложив останки Эспена в походную постель, они перебирали снаряжение, которое ещё не было брошено по дороге, чтобы быть уверенными, что готовы к последнему шагу.

Но они не были готовы. И понимали это.

— Что это было? — тихо спросил Дроган у Бенгты, улучшив момент, когда никого не было рядом. — Ты сотворила что-то вроде изгнания?