— Не думаю, что дело в росте. Просто Стейн…

— Не думающий ни о ком, кроме себя, жадный до денег и власти ублюдок? — Фроуди усмехнулся. — Я это слишком поздно понял. Но у тебя ещё есть шанс. Бери свою девочку, и бегите. Стейн не сможет вас достать. Никто не узнает.

— И бросить остальных на смерть?

Фроуди покачал головой и некоторое время молчал.

— Никому не нужны наёмники, если их историю некому рассказать. Вот, возьми мои записи. Здесь — всё. Сохрани их. Сохрани Бенгту. Спасайтесь отсюда. Клянусь тебе — Стейн проклят Создателем и тянет нас всех за собой.

Дроган покачал головой и похлопал Фроуди по руке.

— Один старый солдат говорил нам — «пока ты жив, ты можешь держать копьё».

Карлик поморщился.

— Какая пошлая банальность. Ладно, если ты так хочешь — подожди, пока я отдам Создателю душу и забери их с моего трупа. Но только не бросай. Эти записи — это смысл моей глупой жизни. Они придали ей хоть какую-то ценность. А теперь — оставь меня, нужно отдохнуть. И подай воды. В горле что-то пересохло.

Дроган напоил Фроуди и вернулся на пост. Ночь прошла тихо. Лагерь мирно заснул.

Наутро Фроуди не проснулся. Хронист отряда мирно ушёл во сне. Как тот и просил, Дроган забрал вощёный кожаный тубус с его записями, и спрятал среди своей поклажи.

Рауд грелся у костра, прихлёбывая травяной отвар, приготовленный Дроганом. Казалось, кашель его почти прошёл, лишь иногда прорываясь резкими лающими звуками.

— Пора двигаться дальше, — устало произнёс Стейн, водрузив последний камень на небольшую пирамиду, под которой навечно упокоился его товарищ.

— Что с этим? — спросила Велимира, вяло махнув рукой в сторону неподвижно лежавшего заклинателя.

Именно в этот момент Эспен распахнул глаза.

И закричал.

Дроган подал Эспену крынку с горячим отваром. Пар поднимался от его поверхности, окутывая лицо заклинателя и оседая на нём маленькими каплями, поблескивавшими в неверном свете костра. Эспен сделал осторожный глоток, плотнее прижав руки к тёплому сосуду — казалось, он больше пытается согреться, чем хочет пить.

Вокруг тонкой коркой лежал иней. Отряд шёл с утра до вечера, пока перевал не приблизился настолько, что можно было рассмотреть ведущий к нему распадок. Теперь, оказавшись как можно дальше от места битвы, оставшиеся в живых наёмники разбили лагерь.

За весь день Эспен не проронил ни слова, лишь продолжал идти, глядя перед собой. Остальные тоже не были настроены на разговоры. Рауд стал ещё молчаливее, чем обычно. Он часто уходил вперёд отряда на разведку, прочёсывая окрестности. К счастью, лучник быстро поправился, и его кашель почти сошёл на нет. Тем не менее, Рауд всё ещё был бледен, и Дроган пару раз замечал, как тот закрывал глаза, прислоняясь к подвернувшемуся валуну и тяжело дыша.

Но времени на полное восстановление не было. С утра отряду предстояло пересечь перевал и ступить на земли потерянного княжества.

— Я видел обелиски, — рассказывал Рауд. — Там, впереди. Две огромные стелы, текст которых стёрся. Но думаю, что это — пограничные столбы.

— Ты дошёл до самого перевала?

Рауд кивнул.

— Почти. Расселина ведёт вверх. Дальше я идти не рискнул. Сам перевал чуть дальше, в горах. Он весь засыпан снегом.

Стейн задумчиво потёр покрытый шрамами подбородок.

— Высоко мы забрались, раз снег не тает здесь даже летом. Или, может, это какая-то магия? Дроган, Эспен, что скажете?

Дроган пожал плечами. Заклинатель вздрогнул всем телом, едва не расплескав отвар, затем обернулся к Стейну и посмотрел на него так, будто только сейчас заметил. Затем нахмурился, медленно покачал головой, и отвернулся обратно к огню. Велимира, сидевшая рядом, потянулась и накрыла его руку своей.

— Что ты видел, Эспен? Ты так кричал, когда пришёл в себя. Что тебе снилось?

Заклинатель покачал головой и нахмурился.

— Это был не сон. Сложно описать, что это было. То, что ждёт нас впереди. Тысячи душ будто бы постоянно безмолвно кричат, запертые во мраке. Они тянули ко мне бесплотные руки и, — Эспен вдруг прервался, помолчал некоторое время, и отхлебнул отвар. — Что бы ни случилось с восьмым княжеством, если оно и вправду существовало, сейчас это — ужасное место. Нам надо быть готовыми к самым чудовищным кошмарам, какие мы только можем представить.

Молчавший до этого Коли невесело усмехнулся.

— Спасибо, что расспросила его, Велимира. Теперь-то наш боевой дух как поднимется! Ух!

Дроган пожал плечами.

— Всё это ждёт нас впереди. Знаем мы об этом или нет — оно не изменится. Лучше уж понимать, когда суёшь голову в пасть зверя.

Коли коротко хмыкнул.

— Сказки. Бредовые фантазии спавшего колдуна. Мало ли, что ему могло привидеться? Он вообще-то с дохлыми курицами раньше общался!

Никто ему не ответил. Постепенно, один за другим, наёмники разбрелись по спальным местам. Холодный ветер выл всю ночь, но ничто более не потревожило их сон.

Утро встретило «Сумеречных котов» мрачным, холодным рассветом. Отряд быстро позавтракал, собрался, и уже через пару часов был у входа на перевал. Стелы, о которых рассказывал Рауд, действительно были очень старыми. Приблизившись, Дроган провёл рукой, стараясь понять, что написано на их обветренной поверхности. Но пальцы скользнули по ровным вертикальным линиям.

— Что там? — крикнул Стейн.

— Опять северное письмо. Не прочитать.

Отряд двинулся дальше. Проехав между двумя столпами, наёмники оказались в узком ущелье. Извиваясь, подобно змее, оно вело вверх — казалось, к самому серому небу, проглядывавшему между скалами. Под копытами лошадей, будто тонкое стекло, хрустел иней.

Спустя пару часов в стороне от дороги они заметили труп лошади. Коли спешился и наклонился над окоченевшим телом, чтобы осмотреть его.

— Заколота кинжалом, — сообщил черноволосый наёмник. — Дня два назад, я думаю. Мы на верном пути.

— Зачем они убили лошадь? — спросила Бенгта чуть дрогнувшим голосом.

Девочка произнесла это тихо, будто обращаясь к себе. И всё же Коли её услышал.

— У неё сломана нога. Похоже, просто стала обузой.

Дроган успокаивающе положил широкую ладонь на плечо Бенгты и отметил, что та мелко дрожит. Коли вернулся в седло, и отряд двинулся дальше, оставив позади останки несчастного животного, приведённого в эти проклятые места против своей воли и убитого людьми.

Звуки тяжёлых ударов железа о камень были слышны издалека. Они эхом разносились по ущелью, отдаваясь в скалах, словно певших печальную монотонную песнь. Звуки то замирали, то возобновлялись.

— Будто кто-то тешет камень, — предположил Коли.

Проехав ещё несколько сотен шагов, наёмники убедились, что так оно и было. Проход пошёл более полого, затем и вовсе выровнялся, раздался в стороны, переходя в небольшое каменистое плато в самом сердце перевала. Повсюду — на окружающих скалах, на деревянных столбах, неведомо как вбитых в землю, были сотни небольших плит.

Прямо посреди плато стояла приземистая покосившаяся хижина, будто собранная из найденных обломков. Рядом с ней, такой же кривой и несуразный, стоял сарай. Вместо двери вход в него был закрыт большим прямоугольным щитом, знаки на котором давно стёрло время.

Дроган заметил, что вокруг царила абсолютная тишина. Даже ветер, дувший здесь, словно в трубу, был совершенно неслышным. Единственными звуками, раздававшимися подобно грому и отражавшимися от окружающих камней, многократно усиливаясь, был стук копыт и удары по камню.

Впрочем, когда отряд въехал на плато, стихли и они. Навстречу наёмникам из-за хижины появилась человеческая фигура, при виде которой Коли, как заметил Дроган, положил ладонь на рукоять оружия.

Незнакомца, и правда, можно было принять за нежить. Он был высок и ужасающе худ. Кожа местами свисала с его костей, будто одежда, слишком большая по размеру. Тени в глубоко посаженных глазах напоминали провалы. Длинные нечёсаные волосы и борода свалялись в один большой колтун. Хотя вокруг было холодно, а на человеке была лишь оборванная набедренная повязка, да пара грубых кожаных сандалий, тот не выказывал ни малейших признаков дискомфорта. Он стоял прямо под порывами ледяного ветра, ничуть не дрожа. В руках у него были молот и массивное стальное долото.