Дядя Марат посмотрел на него и сказал:

– Что ты имеешь в виду?

Тимофей жестом указал на коробки.

– Когда мой отец ушёл, мы нуждались в помощи почти так же, как нынешние погорельцы, но никто нам не помог. Видимо, потому что отец был жутким типом, а мама решила остаться с ним, мы были предоставлены сами себе.

– Это неправда.

– Чёрта с два, – Тимофей не пытался скрыть горечь в своём голосе.

– Ты не знаешь, что происходило.

Сыщик был удивлён сердитым тоном дяди Марата.

– Когда твой отец уехал, твоя мать отвергла все предложения о поддержке. Люди протягивали руку помощи. В том числе и мы с Викой.

– Почему мама так поступила? – поражённо спросил Тимофей.

– Я не могу притворяться, что знаю, что было у неё в голове. Но к тому времени, как твой отец ушёл, она была сломлена. Я не знал твою маму, но немного знал твоих бабушку и дедушку, её родителей. Они очень любили своего единственного ребёнка, так гордились ею. Они никогда не одобряли её выбора, потому что он был на несколько лет старше и оказывал дурное влияние. Но чем больше они просили её держаться подальше, тем сильнее она бунтовала. Думаю, они бы отшили её, когда она сбежала, если бы она не была беременна тобой. После этого они пытались поддерживать с ней отношения ради внука, но ничего хорошего из этого не вышло. Сколько в этом было твоей матери, а сколько отца, я сказать не могу. Её родители погибли в автокатастрофе.

– Да, меня назвали в честь её отца, Тимофеем. Мой отец ненавидел это имя. Наверное, поэтому он чаще всего называл меня «Мелкий».

– Твой папаша был жёстким человеком и заставлял свою жену подозревать всех в недоброжелательном отношении. К тому времени, как ушёл, я думаю, она была либо слишком гордой, либо слишком напуганной, чтобы принять помощь.

– Но люди предлагали? – Тимофей впервые об этом услышал.

– Они пытались. Несколько раз. Я помню, как Вика и Лера приезжали, чтобы привезти еду и одежду для вас, мальчиков. Это было через два или три месяца после отъезда твоего отца. Когда Вика вернулась домой, у неё все ещё был мясной рулет, и она плакала.

– Я никогда не знал, что мама отказывает людям. Полагал, что люди осуждали её за то, что она выбрала моего отца и…

– Наказывают её за это? А вы, дети, разве в том виноваты? Нет, Тимофей. Никто бы так не поступил.

Сыщик не был уверен, как воспринять эту информацию. То, что он считал жалостливыми взглядами, могло быть просто сожалением людей о том, что мама их бросила. Брошенность исходила от его матери, а не от людей в этом городе. Это означало, что причины его ненависти к этому месту были неверными.

– Почему ты не сказал мне об этом раньше?

– Когда? И что я мог сказать? «Я знаю, что ты ненавидишь этот город, но это вина твоей матери, что она отрезала вас от всех»? Как я мог сказать тебе, что всё могло бы быть лучше, если бы не её гордость и, откровенно говоря, глупость? У тебя и так было столько смешанных чувств по отношению к ней, смутных воспоминаний. Я не мог ничего добавить. К тому же судьба распорядилась так, что мы с Викой всё равно помогли вам, мальчики.

– Я ведь уже поблагодарил вас за это, верно?

Дядя Марат улыбнулся.

– Много раз. И не только говорил – доказывал. В том числе и сейчас.

Дядя Марат отвернулся, чтобы посмотреть игру, оставив Тимофея с путаницей мыслей, с которыми он не знал, что делать. То, в чём он мог бы поклясться, что это правда… ложь. Он не думал, что есть вещи, способные запутать сильнее, чем вновь пробудившиеся чувства к Ирине, но услышанное было выше его представлений.

К тому времени, когда Ирина и Тимофей были готовы к выходу, большинство местных заведений оказались заняты субботней толпой. Поиск парковки в центре Лазурска занял больше времени, чем обычно, поскольку к вечеру там уже из-за наплыва туристов образовались очереди. Сыщик становился всё более раздражённым, и Ирина почувствовала, что дело не только в том, что они не могут найти место, где поесть.

– Прости, – сказал Тимофей после того, как в третьем заведении им сказали, что ждать придётся час. – Видимо, я потерял навык, как нужно приглашать женщину в субботу вечером.

Прокручивая в голове возможные варианты, как поступить, Ирина остановилась на одном из них.

– У меня есть идея, – она отправила Ларисе сообщение, рассказав ей о ситуации и спросив, можно ли взять ужин с собой. Подруга продавала обеды в коробках для туристов, которые они могли взять с собой, но Ирина не была уверена, что им теперь что-нибудь достанется.

Прошло совсем немного времени, и Ирина получила ответное сообщение: «Нет проблем. Подходите к стойке регистрации через тридцать минут».

– Лорел разрешит нам забрать ужин из своего заведения. Мы могли бы поехать поесть на Серебряное озеро.

Сначала Тимофей промолчал, и Ирина забеспокоилась, что ему не понравилось её предложение. Но потом ответил поцелуем, который согрел её всю. Время, пока ждали ужин, они провели, гуляя по главной улице Лазурска. Ирина могла сказать, что Тимофей был благодарен за то, что они не столкнулись со знакомыми, хотя они и зашли в заведение, где работал Андрей, чтобы поболтать с ним.

– Привет, у меня сегодня много народу. Если вам будет скучно позже, заходите и помогите, – сказал он.

Когда они вышли, Тимофей произнёс:

– Наверное, есть работа и похуже, чем подавать мороженое.

– Ты мог бы работать на моего папу, – предложила Ирина.

– Это звучит просто ужасно. Я бы лучше убирал гостевые домики Строговых.

– Тебе ведь однажды пришлось это делать, правда?

– Да, мне и Андрею, а также Никите и брату Андрея, Богдану.

– Я не помню, говорил ли ты мне, почему.

Наверное, нет. Это было неловко.

– Мы взяли их семейный грузовичок покататься. Ни у кого из нас ещё не было прав. Папа Андрея поймал нас, когда мы уезжали. Он предложил наказание в виде уборки, а не рассказывать Валерии Никитичне и тёте Вике и не позволять им решать нашу судьбу.

– Уборка была лучшим выбором?

– Безусловно. Разочаровать тётю Вику и Валерию Никитичну оказалось бы ещё хуже. Но это были ужасные выходные, уверяю тебя.

Когда пришло время, они поехали за ужином в «Строгов и Ко», который находился не в шаговой доступности. Там их ждал пакет с едой и две бутылки пива. Оттуда до озера было рукой подать. К счастью, вступил в права поздний вечер, и большинство людей уже ушли, так что удалось легко найти скамейку в тихом месте и разложить свои припасы.

– Это то, что Лариса подаёт в пивоварне?

Еда выглядела потрясающе. Здесь было два контейнера с салатом «Цезарь», блюда из стейка и курицы с вафлями, а также картофель фри и овощи на пару.

– Лариса умеет готовить.

– Я не знаю, что выбрать, – сказал Тимофей.

– Тогда мы поставим блюдо между нами, чтобы могли съесть всё.

– Мне нравится, как это звучит.

Ирина тоже согласилась. Пока они ели, говорили о том, о сем, а потом женщина рассказала Тимофею о своей встрече с Миланой.

– Мне почти жалко Кирилла. Когда он узнает, что она слышала о разводе, это будет ужасно.

Тимофей посмотрел вдаль, а потом тихо сказал:

– Кто знает, может быть, если он узнает правду, это пойдёт ему на пользу.

За словами сыщика скрывалось нечто большее. Несколько дней назад она, возможно, колебалась бы, прежде чем спросить, что у него на уме. Но после того, чем они поделились, в этом не было необходимости.

– Ты был рассеян с тех пор, как вернулся от Ребровых. Что-то случилось, когда вы посещали другие станции? Или с дядей Маратом?

Тимофей набил рот едой. Интересная тактика молчания. Ирина ждала. Когда убедилась, что он не собирается отвечать, сыщик глубоко вздохнул и сказал:

– Оказывается, я ошибался, что люди в Лазурске не хотели помогать нашей семье, когда мой отец уехал. Это была вина моей матери.

Не то, чего ожидала Ирина.

– Что она сделала?