Тимофей протянул белый пакет.

– Я принёс черничные кексы. Они могут быть ещё тёплыми.

Ирина взяла пакет, открыла его и сунула нос внутрь, вдыхая тёплую сладость.

– Боже, я давно таких не ела.

Положив кексы на тарелку, она решила побаловать себя. Взяв нож, открыла маслёнку и, разрезав кексы пополам, намазала каждый. Затем откусила большой кусок и с набитым ртом сказала:

– Так вкусно. Спасибо.

– Не за что. Мне нужно было найти дополнительный способ попросить прощения. После пожара я был в ужасном состоянии и знал, что не смогу нормально спать, если вообще смогу.

– Понимаю. Всегда случаются неожиданные неудачи.

– Так давай с ними справимся, – Тимофей подошёл и обнял Ирину за талию. – Я плохо справился с ситуацией прошлой ночью. Увидел тебя в постели, и мозг отключился. Ты должна знать, как сильно я хотел тебя, но не мог позволить остаться со мной. Это было слишком рискованно.

– Я ценю твоё желание обезопасить меня.

– Я должен был. Должен был сделать что-то правильное, – сыщик разочарованно застонал, отпустил Ирину и прошёл в столовую. Тяжело сел за стол и провёл руками по волосам.

Женщине было неприятно видеть его расстроенным.

– Кого я обманываю? Вся эта поездка была одной неудачей за другой.

Ирине не понравилось, как это прозвучало, ведь она была частью всего этого.

– Почему ты так говоришь?

– Этому поджигателю сошло с рук четыре пожара, а всё, что у меня есть, – короткий список подозреваемых и ни одного веского доказательства против кого-либо из них. Если не найду этого парня, до следующего пожара останется меньше недели. Я приехал сюда, чтобы помочь дяде Марату, но не только не сделал этого, но и расстроил вас всех и разочаровал себя. Ничего не изменилось.

Если бы Ирина не думала, что кекс будет потрачен впустую, бросила бы его в сыщика. В поисках альтернативы заметила свой браслет с талисманом в виде балетной туфельки. Двенадцать лет разочарований, одиночества и решений, о которых она жалела, прорвали плотину, которая обычно заставляла её держать язык за зубами или пытаться говорить правильные вещи, чтобы сохранить спокойствие. Со спокойствием было покончено. Тимофей нуждался в утешении, но не собирался его получать. Пока не получит.

– И что изменилось меньше всего, так это ты, – резко сказала она.

Тимофей посмотрел на Ирину так, словно у неё выросли крылья. Может, ей всё-таки стоило бросить кекс?

– Что это значит?

– Ты ожидал, что это дело будет раскрыто меньше чем за неделю?

– Нет, но...

– Дядя Марат не говорил, что разочарован твоими успехами или работой?

– Нет, но...

– Кто-нибудь делал тебе замечания, намекая на то, что тебе здесь не место?

– Кроме твоего отца и Кирилла?

– Хочешь сказать, что тебе небезразлично их мнение? Или что ты удивлён их реакцией?

– Конечно, нет, я...

Ирина подняла руку, чтобы остановить его.

– Ты заметил, что, несмотря ни на что, ты предполагаешь худшее о Лазурске? Даже когда случаются хорошие вещи. Тот хулиган, который издевался над тобой в школе, извинился. Ты воссоединился с хорошим другом, и до прошлой ночи мы с тобой прекрасно проводили время, как мне кажется.

– Так и было, но...

– Я не говорю, что ты должен остаться здесь или даже приезжать сюда после того, как всё закончится. Тебе нужно принять правильное решение. Но хватит думать, что это место и люди в нём настроены против тебя. Да, здесь происходили отвратительные вещи, и с твоей семьёй плохо обращались. Но не те, кто знал вас или имел для вас значение. Ты напомнил, что мой отец контролирует только то, что я ему даю. Почему позволяешь этому городу контролировать то, что ты думаешь о себе?

– Это не то, что я делаю, – голос Тимофея повысился. Хорошо, он был зол.

– Не то? – вместо обычного страха, который она испытывала перед гневом, Ирина почувствовала в себе силы. Им нужно было обсудить это, и если всё выльется в ссору, то так тому и быть. Оказывается, есть вещи, ради которых стоит повышать голос, и есть вещи, которые заслуживают драки.

– Я знаю тебя так же хорошо, как и ты меня, независимо от того, через что мы прошли с тех пор, как виделись в последний раз. Ты считаешь, что все должны видеть, что ты уже не тот безбашенный парень, каким был раньше, но не признаешь, что человек, которому труднее всего с тобой справиться, – ты сам.

– Я пытаюсь всё исправить и никому не причинять боль. Особенно тебе.

– И я думаю, что ты так же беспокоишься о том, чтобы не причинить боль, как и о том, чтобы причинить её мне. У тебя есть неприятная тенденция решать за нас обоих в той или иной ситуации. Ты сделал это прошлой ночью, и ты сделал это, когда бросил меня. А как насчёт того, чего хочу я?

Ирина гордилась собой за силу своего голоса. Она крепко держала руки на стойке, чтобы сыщик не увидел, как они дрожат.

– Я всегда забочусь о том, чего хочешь ты. Я никогда не заботился о чём-то большем.

Сильные слова, и от них замирало сердце, но им двоим нужно было покончить с этой моделью отношений.

– Когда мой отец выдвинул свой ужасный ультиматум, я хотела найти другие решения, но с тобой нельзя было поговорить. Ты решил, как нам поступить, и мне пришлось с этим согласиться.

Ирина надеялась, что скептицизм ясно читается в её словах.

– Я думал, что это правильно. Не хотел, чтобы ты отказывалась от своей мечты.

– Нет, ты не хотел, чтобы я отказалась от своей мечты ради тебя. Есть разница. Я хотела иметь и то, и другое, но ты решил, и тебя было не переубедить.

Боль от последнего прощания нахлынула с новой силой. После трёхнедельной поездки с мамой в Европу по случаю окончания учёбы Ирина не могла дождаться встречи с Тимофеем. Пока её не было, они с матерью изучали возможности получения грантов и кредитов для оплаты учёбы. Это означало бы начать учиться на семестр позже, может быть, даже на год, но оно того стоило. Ирина могла бы заниматься танцами и быть с Тимофеем.

Затем она нашла на своей кровати конверт с его почерком. Сердце заколотилось от радости, она надеялась, что он передумал, пока не нашла номер его мобильного. Ни записки, ни объяснений. Она бросилась к Ребровым, думая, что он может быть там. Вместо этого тётя Вика усадила её на качели возле крыльца и сказала, что Тимофей уехал две недели назад, чтобы работать в группе Николая. Когда Ирина показала ей его записку, глаза тёти Вики наполнились слезами.

– Теперь всё понятно. Он купил новый перед отъездом. Сказал, что случайно сломал старый. Взял новый номер и сказал… – тётя Вика сделала паузу, не в силах или не желая закончить. Когда наконец смогла продолжить, то произнесла. – Он сказал, чтобы я никому его не давала.

Если бы Ирина надавила, тётя Вика, возможно, и назвала бы ей номер. Но осознания того, что Тимофей не хочет, чтобы он был у неё, оказалось достаточно, чтобы она замолчала. Девушка так надеялась, а он лишил их будущего. Вернувшись домой на Рождество, она узнала, что Тимофей ушёл в армию.

Когда Ирина вернулась в настоящее, старая боль смешалась с новым разочарованием. Она посмотрела на Тимофея и сказала:

– Ты ушёл, закрыл за собой дверь и запер её на ключ.

– Я хотел, как лучше для тебя.

– И принял решение, на которое у меня не было права голоса.

Злиться, оставаясь верной своим чувствам, было приятно. Ирина определенно собиралась продолжать в том же духе.

– Ты говоришь обо мне так же плохо, как о своём отце.

– Возможно, у вас больше общего, чем хотелось бы. Он пытался контролировать ситуацию одним способом. Ты делал это по-другому. Он думал, что защищает меня. Ты думал, что поддерживаешь, и ни один из вас не считал, что моё мнение имеет значение.

Тимофей выглядел так, будто готов был снова закричать. Он встал, сделал шаг к ней, и его грудь вздымалась в такт дыханию. Ирина приготовилась к вспышке гнева. Мысленно просила об этом и была готова к любым его словам.