Воспоминания об упущенных возможностях бередили душу. Даже мысли о вахте не радовали. Проклятый святоша устроил всё так, чтобы лишить рыцаря последнего развлечения. Теперь день-деньской сиди и смотри на гору, сторожи пустоту. Одно утешение — ехать близко. Жили Ренольд с Ангерраном неподалёку от цитадели.
От нечего делать пилигрим намеревался пешком прогуляться к месту, которое ему предстояло завтра охранять, однако скоро передумал — решил взять коня — и, не спеша, глядя себе под ноги, побрёл обратно к гостинице. Он уже почти совсем дошёл до неё, как вдруг услышал знакомый женский голос:
— Рыцарь, мессир Ренольд!
Он поднял голову и, увидев ту, которая звала его, невольно улыбнулся. У него ещё с прошлого приезда в Антиохию осталось здесь немало знакомых дам, однако Марго он обрадовался искренне, и, признаться, не только из-за того, что она служила княгине. Ренольд был просто рад очаровательной толстушке. И раньше, вспоминая о Марго, он порой не без усмешки думал: «Если бы кому-нибудь в Европе пришло в голову отсыпать за неё по весу хотя бы и серебром, этот человек должен был бы быть очень богатым! Три таланта с половиной, двести пятьдесят фунтов, а меньше никак не обойдётся, — хорошая сумма! Целое состояние по тамошним меркам!»
— Здравствуй, красавица! — улыбнулся он. Марго и правда прекрасно выглядела. Полное круглое лицо, красные щёки и губы (не пожалела румян и помады), чёрные, ярко подведённые глаза и чёрные волосы, спрятанные под белым платком. (Вуали ей не полагалось, если можно так выразиться, по статусу).
Одевалась она, как и все женщины на Востоке, просто, но далеко не бедно: в длинную белую камизу, с украшенными вышивкой воротом и рукавами и расшитую серебряной нитью лёгкую блузу без рукавов. Плащ, обычно надеваемый весной и осенью, по жаркой летней поре отсутствовал. Серебряные и, хоть и маленькие, золотые колечки на пальцах — вот это да! Цепочки на шее, да все сплошь золотые, да не тонкие! Ни дать ни взять невеста на выданье. В окрестностях Жьена и Шатийона, в городах по берегам Сены, Луары и Йонны, в самом Орлеане или даже Париже не всякая купеческая жена, не то что служанка, могла бы позволить себе роскошь так вырядиться к воскресной мессе.
Правда, моду таскать на себе как можно больше украшений латинянки переняли от дочерей мусульманского Востока. И хотя христианке муж «талак» не скажет, а значит, выходя на улицу, она не рискует по возвращении домой оказаться нищей, всё равно, как не показать язычницам, что и мы не лыком шиты, у самих богатств хватает?
— Ой, как я рада, что это вы, мессир, — затараторила толстушка. — Я насилу узнала, где вы остановились, прибежала, а Ангерран, ваш оруженосец, сказал мне, что вы ушли... Я так расстроилась! Госпожа послала меня... — Рыцарь обратился в слух, но, как оказалось, зря. — ...купить фруктов.
Конечно, фруктов, а чего же ещё? Об этом говорила и довольно внушительная корзинка, которую служанка держала в левой руке.
— Госпожа ещё не оправилась после рождения дитя... А какой милый мальчик, если бы вы видели! Такой хорошенький! — продолжала Марго, словно совсем не замечая того, что Ренольд на глазах мрачнеет и совершенно очевидно не разделяет её восторгов. Многозначительно, как будто даже с гордостью, она добавила: — У меня теперь тоже есть ребёночек. Только девочка, родилась ещё зимой, после Крещения. Я назвала её Эльвирой. Сама не знаю отчего, просто так, наверное? Подумалось, что здорово будет, если бы девочку звали так... Мне кажется, это счастливое имя. А я хочу, чтобы малютке повезло. Вам оно нравится?..
Слушая женщину и машинально кивая, Ренольд извлёк из здорово похудевшего кошелька несколько золотых и протянул их Марго:
— Возьми, у меня сейчас немного, но... пусть ей и правда повезёт. Эльвира — отличное имя.
Женщина умолкла, в глазах её появились слёзы.
— Спасибо вам, мессир, — проговорила она, принимая дар и отводя взгляд. — Господь воздаст вам за вашу доброту. Сторицей воздаст. — Вздохнув, Марго добавила: — Я так мечтала, чтобы был мальчик, но старуха Эксиния сказала, что будет девка. Я даже заругалась на неё тогда, но она — ведьма и всё-всё знает про это. Вышло по её. А я так мечтала, чтобы был мальчик, чтобы он вырос настоящим героем. Я сохраню ваш подарок для Эльвиры. Сейчас-то мы, хвала Господу и благодари щедрости нашей госпожи, ни в чём не нуждаемся, хотя, признаться, и помираем от скуки в этой ужасной крепости.
Ренольд тоже умел считать, он понял, что имела в виду Марго, говоря: «после Крещения». Но соображал он всё же не очень быстро, потому что первое, о чём следовало бы подумать рыцарю, так это о том, что торг давно закончился, а значит, едва ли княгиня послала служанку только за фруктами. Не успел пилигрим подумать об этом, как собеседница его, точно только что вспомнив о чём-то, воскликнула:
— Ой, какая же я дура, мессир, ведь госпожа послала меня справиться о вас! Она только сегодня узнала, что вы в городе, и так обрадовалась! Я впервые видела, что она улыбается с того самого страшного дня, как погиб наш государь, его сиятельство князь Раймунд. Она даже и дитяте не улыбается, хотя и довольна, что родила мальчика. Теперь у неё уже два мальчика, случись что со старшим, Боэмундом, — служанка закрестилась, — упаси Господи от беды, младший примет княжество. Только бы нам отбиться от нехристей... Она нарекла малыша в честь его величества короля Бальдуэна. Мы все уповаем на его помощь...
— Что сказала тебе госпожа?
— Как? — захлопала глазами служанка. — Она... она велела узнать, как вы? В добром ли здравии пребываете?
— И всё?!
— Да, — Марго почувствовала, что чем-то страшно расстроила рыцаря, но чем именно, не понимала. — Госпожа сказала, что надеется на встречу, но понимает, что сейчас вам некогда, так как вы целыми днями сторожите стену...
— Нет! — в запальчивости воскликнул Ренольд. — Я... я... — он хотел сказать: «Плевать мне на эту стену!», но удержался, сообразив, что такой ответ как минимум удивит Марго. — Я... я... хочу сказать, что... что у меня есть для неё сведения... сведения особой важности... м-м-м... секретные! Только для неё и ни для кого больше!
— О-о-о! — только и протянула Марго. — Тогда... тогда мне надо скорее бежать, чтобы успеть сообщить госпоже!
— Да, да! Беги скорее!
Несмотря на мешавшую ей корзинку, Марго ловко приподняла подол камизы, но, сделав несколько шагов, остановилась, чтобы сказать:
— Ждите меня в гостинице, мессир. Хотя, нет... Когда совсем стемнеет и прозвонят третью ночную стражу, приходите к цитадели, встаньте с той стороны, что ближе к морю, и ждите, я помашу вам из окна белым платком.
Сказав это, служанка убежала, так и не дав Ренольду открыть рта. Рыцарю не осталось ничего другого, как отправиться обратно в гостинцу, чтобы, хорошенько поразмыслив, придумать, что за секретные известия он будет поверять княгине Констанс во время тайного свидания, при том условии, что оно действительно состоится.
Впрочем, относительно того, что говорить их сиятельству при встрече, он уже имел кое-какие соображения. Нужно было только найти Ангеррана. Последнего же, как назло, ни внизу в корчме, ни в комнате наверху не оказалось.
Какое-то время Ренольд провёл в тёмной комнате, где поджидал нерадивого слугу, изобретая пытку, которой подвергнет оруженосца, так некстати покинувшего своего господина. Конечно, Ангерран не мог знать о новых обстоятельствах, но что это меняло?
Сперва рыцарь предположил, что слуга, привлечённый жеманством и откровенным кокетством девиц, увивавшихся возле посетителей трактира, впал в соблазн и уединился с одной из них. Однако позже пилигрим подумал, что дамочкам этим (они ведь не просто время провести пришли) полагалось платить, а как раз платить-то Ангерран и не любил, предпочитая, как выяснилось, тратить излишки хозяйских субсидий на развлечения другого рода.
И вот тут-то рыцарь и сообразил, что ему надлежит делать. Он спустился вниз и принялся допрашивать трактирщика. Тот осмелился намекнуть, что не худо бы получить часть кредита, а то пьём и едим, а ни за что не платим. И хотя корчмарь не принадлежал к гнусному племени грифонов, Ренольд, схватив его за грудки, в свою очередь, намекнул трактирщику, что разрушит его вертеп, а самого упрячет в подземелье за измену или вывесит на стене в качестве пугала для неверных, чтобы драпали без оглядки в свой Алеппо, а то и куда подалее.
