Место действия: Утремер или Заморская Земля (франков), государства, основанные крестоносцами в период крестовых походов на Ближний Восток.

Время действия: середина XII века от Рождества Христова, точнее, период с 1148 по 1160 год. (За исключением первой части, которая является как бы прологом романа. В ней действие происходит в 1233 году).

Главный герой: шевалье Ренольд, молодой небогатый пилигрим из Центральной Франции — личность историческая и, по мнению подавляющего большинства современных историков, персонаж однозначно отрицательный. Однако человек этот интересен уже хотя бы тем, что сделал головокружительную карьеру и, прожив на земле чуть более шестидесяти лет, заслужив у современников уважение своей храбростью и отвагой, умер, как подобает воину.

Целью автора данного произведения, помимо желания показать образ жизни средневековых европейских баронов-грабителей и других искателей приключений, отразить нравы их эпохи, в немалой степени является и намерение по мере сил и возможностей реабилитировать героя, ушедшего из жизни ровно восемьсот десять лет назад. Тем более вышло так, что год написания этого романа совпал не только с условным юбилеем Москвы, но также и с 850-летием фактического начала Второго крестового похода, в котором принял участие Ренольд де Шатийон.

Другие герои: короли, князья, бароны, мусульманские эмиры и шейхи, храбрые и своевольные рыцари, духовные иерархи Утремера, магистры военных орденов, а также, разумеется, верные оруженосцы, преданные слуги и другой люд, как тогда выражались, подлого звания.

Используемое оружие: мечи, копья, луки и арбалеты, одним словом, весь подобающий средневековому джентльмену набор. Ну и, безусловно, хитрость, коварство, предательство и беспощадная месть — чем не оружие? Эффект его порой просто потрясающ! — средства, более доступные дамам, но с не меньшим успехом применяемые и кавалерами.

Необходимые атрибуты романа о рыцарях средневековья, если можно так выразиться, приметы времени: кровавые поединки и сражения, погони и засады и, конечно же, любовь, а там, где любовь, непременно случится измена, а значит, предательство и... беспощадная месть.

Стоп, стоп, стоп! Об этом мы уже говорили, значит, пора переходить к делу.

Напоследок лишь следует сказать, что данное повествование находится в строгом соответствии с историческими фактами и хронологией того времени. (Там, где это возможно, поскольку, освещая одни и те же события, и средневековые хронисты, и современные исследователи зачастую противоречат друг другу; о некоторых же фактах летописцы не говорят вовсе, об иных упоминает кто-нибудь один из историков, причём походя, вскользь. Какие-то свидетельства более похожи на выдумку, какие-то носят явно анекдотичный характер).

Ну вот теперь — всё. Что ж, желаю не скучать!

Александр Колин

Москва

4 июля 1997 года

Моей жене, Ярославе, с благодарностью за то,

что она сумела с пониманием и даже теплотой

отнестись ко всей этой беспокойной

рыцарской «братве», словно поселившейся у нас дома

на всё то время, пока я писал этот роман.

Сегодня, находясь при кончине дней своих, в последний раз окидывая взором пройденный путь, я, коментур[1] братства бедных Рыцарей Храма Соломонова, Иосцелин Антиохийский, спешу завершить моё сказание о славных рыцарях, что завоевали сей благодатный, сей райский уголок земли, о Священной бойне, которую они вели с полчищами исмаиловыми, о великой беде государству латинян в Святом Городе Иерусалиме и разрушении царства Левантийского, о доблестных королях его, князьях и о рыцаре Ренольде из Шатийона.

В повести своей расскажу я вам и о безбожных язычниках турках, и о вероломных схизматиках грифонах, и о других многих, кои недостойны ни имени христианского, ни слова доброго, а то и вовсе о них упоминания.

Конец мой близок, хотя, в благодарение Господу нашему Иисусу Христу, теперь на восьмом десятке лет, отпущенных Им мне, тело моё ещё не оскудело силами, зрение всё так же остро, как и в годы юности моей, а рука не менее тверда, чем когда-либо раньше. Не без гордости говорю я вам это, ведь строки сии пишу я сам, не прибегая к услугам писца.

И всё же ныне я, как и сказал вам уже, при последнем часе моём.

Но, стоя здесь, на пороге вечности, я ликую, ибо дело моё закончено, труд мой завершён. Тут, в граде Антиохийском, по воле Господа я впервые увидел свет тут и скончаю дни мои, встречая кривую старуху с косой не на смертном одре, а, как и подобает воину, — с мечом в руке.

Но свет радости моей омрачён ныне тем, что недолго осталось собору Святого Петра носить крест на куполе своём, граду моему цвести, а жителям его славить Христа. И хотя ныне дела воинов Божьих видимым образом повернулись к лучшему, — ведь град, где претерпел Господь за грехи наши, вновь обретён для тех, кто славит имя его, — ведомо мне, что близок час, когда утрачен будет он навеки[2]. И затем вскоре придёт черёд и граду сему, где впервые человек назвался христианином[3].

Всю землю эту проглотят нечестивые сыны Агари, ибо несть им числа. Огнедышащая Преисподняя, имя которой Вавилон, изрыгнёт тьмы их и тьмы. И поставит дьявол во главе их слугу своего, глумливого раба, что поднят будет до высот трона.

Но то есть промысел Божий, а наши дела суть человеческие. И потому я преисполнен радости Ибо умру, не испив чаши позора.

Ныне ещё возможно человеку уходить с честью; и хотя повадки франков теперь не те, что были в дни моей юности, и совсем иные, что, как рассказывали мне люди, водились промеж наших дедов и их отцов, всё-таки ещё может один человек, пусть и не без опасения, повернуться спиной к соплеменнику и единоверцу. Хотя, как ни прискорбно признавать, такое видим мы всё реже и реже.

Глупость, страх и предательство вскоре завладеют этой землёй окончательно, и, как ни грустно мне, всю жизнь служившему Господу, сознавать это, орды нечестивцев лишь выполнят то, что делает ливень, смывая грязь и нечистоты с лица земли, по которой ступала нога Спасителя. Как знать, может статься, земля эта только и ждёт того, как ждёт она дождя в долгое засушливое лето.