Остальные их крепости, аль-Хаваби, ар-Русафах, аль-Кулайях и альМаниках, оказались в собственности секты приблизительно в то же самое время, однако о путях их приобретения практически ничего не известно.

Убийство Раймунда Второго Триполисского стало для ассасинов проявлением элемента некой новизны в их стратегии, что называется, заявкой о себе христианам: прежде предводители фидаев с большей охотой действовали против мусульман. Впрочем, по-настоящему серьёзной угрозой для франков обитатели Носайрийских гор сделались только спустя почти двадцать лет, с конца 60-х годов XII века. Именно тогда из Аламута прислали нового властителя провинции Носайри, Рашида ед-Дина Синана. (Точности ради, полное имя его было Синан ибн Сальман ибн Мухамед, и родился он в деревушке Акр ас-Судан неподалёку от Басры). Этот грозный шейх приобрёл популярность у соседей как Старец Горы. Под этим именем он и вошёл в историю. Он был самым сильным и независимым из руководителей сирийского отделения секты. Когда в Аламуте поняли, что Синан собой представляет, его попытались убить, но... Аллаху это, как видно, оказалось неугодно, и Старец оставался у власти почти целых четверть века. Его последователи оказались куда более послушными — как видно, в Аламуте учли ошибки предыдущего назначения. В начале XIII века, когда еретики исмаилиты из главной штаб-квартиры ассасинов согласились признать верховенство халифа Багдада, то же самое сделали и их товарищи из гор Носайри.

Какую бы опасность ни представляли фидаи для своих соседей, в 60-х годах XIII столетия существованию их в Персии был положен решительный конец. В 1256 г. последний великий магистр ассасинов сдал Аламут монголам хана Хулагу и отправился просить о милости в столицу державы Чингисхана Каракорум, но великий хан монголов Мунке приказал казнить магистра и всю его свиту. Спустя полтора десятилетия настал черёд секты в Сирии, здесь могильщиком ассасинов сделался султан Египта Бейбарс.

В сентябре 1149-го вслед за хитроумным Онуром скончался старший брат Нур ед-Дина, Сайф ед-Дин Гази. Скорбя об утрате, мелик аль-адиль, призвав в союзники Кара Арслана Ортокида, поспешил к Мосулу, но визирь Али Кюджук уже распорядился судьбой вотчины старшего из Зенгиидов, освободившееся место занял младший брат, Кутб ед-Дин Маудуд. Обошлось без решительных столкновений.

В апреле 1150-го в плен к Нур ед-Дину наконец угодил граф Эдессы, поверженной за шесть лет до того. Теперь Оплоту Ислама приходилось доказывать единоверцам с севера, что наследие Жослена Второго, помещённого победителем в одну из башен Алеппо (ослеплённый, граф проведёт там, дожидаясь смерти, целых девять лет), принадлежит только одному ему.

Узнав о беде, постигшей мужа (Жослен ехал в Антиохию, когда банда разбойников-туркоманов напала на него и увела в плен, фактически он был украден на глазах у дружины. См. комментарий 4), графиня Беатрис запёрлась в бывшей вотчине тестя, в Тель-Башире, и организовала такое яростное, прямо-таки героическое сопротивление захватчикам, что тем пришлось отступить.

Воинственной даме повезло. Горожане не покинули её. А тут ещё и сыскался покупатель на шесть наиболее крупных из оставшихся у графини замков. Незадолго до своей трагической гибели Фома, византийский наместник Киликии, привёз в Антиохию, куда отбыла Беатрис из Тель-Башира, тугие мешки с золотом из казны своего базилевса.

Божественный Мануил, от имени и по поручению которого действовал Фома, явно прогадал. За свои денежки он фактически не получил ничего. Ровным счётом через год после завершения удачной сделки наглые турки, бросившись со всех сторон на приобретение базилевса, точно голодные волки, разорвали на куски выгодную покупку.

Нельзя сказать, чтобы Мануилу здорово везло в сирийских делах.

Зачастую, начав атаку, предводитель рыцарской конницы уже не мог остановить её. Кроме того, он, находясь, как правило, в гуще битвы, не всегда имел возможность угадать, что замышляет неприятель, и вообще, вся картина происходящего по большей части оказывалась скрыта от полководца.

Возможность руководить войском с помощью звуковых сигналов практически отсутствовала, так как знаменитые турьи рога, в которые так любили потрубить франки, в XII столетии редко выполняли ту же функцию, что кавалерийский рожок в последующие века. Можно было, конечно, заранее договориться об условном сигнале, но каждый рыцарь, приведший на поле хоть маленький отряд, мог запросто проигнорировать указание командира, поскольку считал себя чуть ли не ровней последнего.

Таким образом, рассчитывать на то, что все «услышат» звук трубы, приходилось далеко не всегда. Даже и кавалларии военных орденов, безусловно, самой дисциплинированной и наиболее приспособленной для ведения военных действий против сарацин части христианского воинства, не всегда оказывались на высоте. Впрочем, тут дело обычно заключалось не в простых воинах, а в амбициозности их предводителей.

На Востоке искони воевали по-другому. (Все, кроме франков, конечно). Военачальник всегда находился позади войска, как правило, на возвышенности, и, имея при себе посыльных, на протяжении всего сражения сохранял возможность контролировать его ход, направляя их в нужное место. Причём за ослушание частенько отрубали голову, что, несомненно, укрепляло дисциплину и личную ответственность как командиров, так и их солдат.

Секрет того, что пилигримы Первого похода столь часто выходили победителями из схваток с сильно превосходившим их численностью врагом, заключался, кроме всего прочего, и в том, что предводители франков (зачастую люди уже далеко не юные), такие, как Боэмунд Отрантский и Раймунд де Сен-Жилль, долгое время воевали с сарацинами и ромеями и многому научились у своих врагов.

Шаг не новый, многие светские сеньоры жертвовали в сокровищницы орденов денежные суммы, другие передавали воинствующим монахам замки и крепости, а порой даже и целые города.

На Востоке в описываемую нами пору подобные пожертвования стали особенно входить в моду. Несмотря на то что при этом землевладелец терял возможность получать выгоды от своей собственности, переданной во владение Храму или Госпиталю, невзирая на то что он лишался светских вассалов, которые могли бы управлять фьефом и поставлять своему господину гарантированную военную помощь, сеньор получал для своих территорий самых лучших защитников, а для себя надёжного союзника. Хотя госпитальеры и храмовники не подчинялись никому, кроме римского папы, они, как правило, не оставляли в беде барона, землями которого владели.

Главное заключалось в том, что братства всегда имели достаточное число хорошо обученных и дисциплинированных воинов, и, что вполне понятно, монашеские ордена не зависели от причуд природы в таком тонком деле, как наследование. Им, в отличие от светских феодалов, не приходилось печься о том, чтобы произвести достаточное количество сыновей, и в то же время у них не возникало проблем с тем, чем наделить детей, если тех оказывалось слишком много. Защитников земли всегда было столько, сколько нужно. Капитул решал подобные задачи легко, как любой бюрократический аппарат, существовавший как до, так и после него: командиры назначались и отзывались, согласно принятым постановлениям.

Как мы уже знаем, король Бальдуэн, чтобы усилить графство Триполи после трагической гибели его правителя, по согласованию с Одьерн, вдовой Раймунда Второго, передал в руки храмовников город Тортосу. Госпитальеры не отставали от конкурентов, грозные башни и неприступные двойные стены их знаменитой крепости Крак де Шевалье, расположенной всего в каких-нибудь тридцати милях на восток от Тортосы, стоят и поныне. Сооружение это, как и многие постройки тех времён, не может не впечатлять своей грандиозностью.