— Опусти. Меня. — Мой тон обещает медленную и мучительную смерть, но он, тем не менее, игнорирует меня.

— Если бы ты знала, как выполнять приказы, мне не пришлось бы швырять тебя, как тряпичную куклу, — холодно говорит Кай.

Я хватаюсь за свой кинжал, охваченная опасной яростью. — Кай, я буквально воткну тебе кинжал в спину, если ты не...

— Если ты думаешь, что ножевая рана остановит меня, то ты сильно недооцениваешь мои способности, дорогая.

Сквозь серебристую завесу волос, безвольно спадающих на голову, я перестаю бороться достаточно долго, чтобы увидеть, как оставшиеся фигуры в масках проносятся мимо нас по внешней стороне нашего пузырькового силового поля. И тут мой взгляд натыкается на одну из них с развевающимися темными кудрями.

Его.

Маска прилегает к его лицу, как вторая кожа, и когда его взгляд встречается с моим, я делаю медленный вдох. Он останавливается и смотрит на меня, а я на него.

Он один из них. И он узнал меня.

Записка. Место встречи.

Кожа.

Конечно, каждый из них облачен в кожаные жилеты и маски.

Доспехи. Он делал для них доспехи.

Внезапно мы оказываемся рядом с кругом Имперцев, которые окружают что-то, пытаясь сдержать это. Кай протискивается сквозь толпу, и я краем глаза замечаю Китта, который борется и бьется со сдерживающими его охранниками.

— Я, кажется, просил тебя увести его отсюда. — Голос Кая глубокий, смертоносный.

— Сэр, он не... — начинает Имперец, прежде чем Китт прерывает его, более агрессивный, чем я когда-либо видела его.

— Я не буду прятаться от этого, Кай. Это и мое королевство тоже. — Его голос суров, на грани того, чтобы крикнуть брату в лицо.

— Ну, если ты умрешь, Китт, королевства не будет, — отвечает Кай холодным тоном. — Тебе нужно залечь на дно, пока все не уладится. Это может быть покушением на твою жизнь.

— Я не оставлю этот бой! — рычит Китт.

— Тогда ты рискуешь проклясть всех нас! — Холодный фасад Кая наконец-то дает трещину, и осколки раскаленного добела гнева проносятся по воздуху. Он вздыхает и успокаивает дыхание. — Ты нужен нам живым, Китт. Ты нужен мне живым. Просто... — Он делает паузу, собирая себя по кусочкам и возвращая маску на место. — Посиди здесь. Ради королевства. Ради меня.

Они смотрят друг на друга, молча общаются так, как могут общаться только такие близкие братья. У меня возникает внезапное чувство, что это частая ссора между ними, постоянная битва воль.

Я наблюдаю за тем, как лицо Китта сморщивается, как рушатся его стены. Я вижу, как он сдается. — Ладно. Похоже, это моя судьба — всегда отсиживаться в этих поединках, верно?

Кай ничего не отвечает, а вместо этого аккуратно ставит меня на землю перед собой. Ни разу не взглянув в мою сторону, он говорит: — Отведите их в безопасную комнату вместе с остальными.

А затем он бежит обратно в гущу боя, десятки сил пробегают по его коже, прежде чем он останавливается на одной.

Огня.

Глава 22

Пэйдин

Китт не перестает вышагивать с того момента, как нас засунули в эту душную безопасную комнату. Я борюсь с желанием повалить его на пол и заставить объяснить, что происходит. Вместо этого я наблюдаю за тем, как он бормочет и кружит по комнате уже целый час. Я наблюдала, как его пальцы загорались, как мерцающие свечи, когда из него вырывалась ярость, проявляя его двойную способность.

Тонкий слой пота покрыл мое тело, придавая мне вид глазированной булочки. Я свалилась на пол в выложенной камнем комнате-сейфе, холодная стена прижалась к моей обнаженной спине, и это единственное небольшое облегчение от жары, вызванной скоплением десятков тел, одетых в тяжелые халаты и накрахмаленные костюмы.

Сейф закрыт тяжелой металлической дверью, охраняемой с обеих сторон и удерживающей удушливую влажность вместе с нами. Нас с Киттом поместили в ту же комнату, которую занимают король и королева, а также большинство других участников конкурса и все остальные гости, попавшие сюда. Она довольно большая, простая и битком набита людьми.

Из всей этой толпы только два Целителя находятся в переполненном зале. Убедившись, что о короле, королеве и Китте позаботились, они суетятся вокруг, ухаживая за ранеными и пострадавшими. Через некоторое время ко мне наконец-то подбегает тучная женщина в глубокой зеленой мантии и, ничего не говоря, зашивает ножевую рану на моей руке. Ее брови сосредоточенно сходятся, когда я чувствую волну тепла, проникающую в рану, и опускаю взгляд, чтобы увидеть, что рана почти исчезла, остался только тонкий розовый шрам.

Но сердце болит сильнее, чем рана, я чувствую, что мое тело порезано и изрезано сильнее, чем когда-либо. Я видела, как мой отец делал то же самое со многими людьми. Наблюдала, как он спасал жизни. Залечивал раны. Залечивал мои раны. Как бы я хотела, чтобы он был здесь, чтобы починить сломанный, искореженный предмет, который теперь является моим сердцем. Сердцем, которое разбилось, когда он бросил меня.

Когда он был убит человеком, сидящим в этой комнате.

Я перевожу взгляд на короля и королеву, которые тихо и настойчиво переговариваются друг с другом и несколькими окружающими их доверенными советниками. Без сомнения, обсуждают, что за Чума только что произошла и что с этим делать. Китта бесчисленное количество раз вызывали к отцу, чтобы он тихо поговорил с советниками, но после этого он всегда возвращался к расхаживанию по комнате.

Я отстраняюсь от Джекса и Энди, которые стоят по обе стороны от меня, липкие от пота, и заступаю Китту дорогу.

— Привет, — глупо говорю я, не в силах придумать лучшего представления.

Он почти улыбается, прежде чем вздохнуть: — Привет.

Если я хочу, чтобы он заговорил со мной, мне нужно сыграть роль.

Я делаю глубокий вдох, а затем кладу руку на его обнаженную руку: костюмное пальто давно забыто, а белые рукава рубашки закатаны до локтей. Его кожа обжигает, и я с тихим шипением отдергиваю руку, когда мой взгляд падает на слабое пламя, облизывающее костяшки его пальцев.

Я моргаю, и огонь исчезает, оставляя после себя только грубую кожу.

— Я обжег тебя? — выпаливает Китт, выглядя встревоженным. Он тянется ко мне, но не решается, и вместо этого проводит руками по своим беспорядочным волосам. — Я даже не могу сдержать свою проклятую силу, — бормочет он, отворачиваясь от меня.

— Нет... нет, я в порядке. — Парень не смотрит на меня. Он проводит руками по волосам, по лицу. — Эй, — говорю я, но мои слова остаются без внимания. Он вот-вот снова начнет вышагивать.

Мне нужно, чтобы он сосредоточился.

В порыве я протягиваю руку и беру его лицо в свои ладони, ощущая лишь естественное тепло его кожи под своими ладонями. Я готовлюсь встретиться с ним взглядом, понимая, что должна сделать это в обмен на ответ. Он переводит взгляд на меня, зеленый и свежий, как роса, прилипшая к свежескошенной траве. Как счастливый четырехлистный клевер, изумрудом сверкающий в солнечном свете.

Как глаза убийцы. Глаза короля.

— Поговори со мной. — Слова вылетают изо рта и звучат скорее как приказ, чем я хотел. Поэтому я быстро добавляю: — Пожалуйста.

Он вздыхает и наклоняет голову, затем берет меня за запястья и опускает их от своего лица. Затем он направляет меня в самый малолюдный угол комнаты, теплые руки тянут меня на пол рядом с ним, а затем он упирается руками в поднятые колени. — Прости, что я так... взволнован, — наконец говорит Китт. Я никогда не видела его таким серьезным, таким строгим, таким царственным. — Я не люблю, когда люди участвуют в моих сражениях. — Он откусывает слова, словно ненавидит их вкус во рту.

— Думаю, тебе придется привыкнуть к этому, когда ты станешь королем, — мягко говорю я.

Он усмехается. — Ты имеешь в виду, привыкнуть к тому, что мой брат постоянно рискует своей жизнью, а я сижу и смотрю? — От него, кажется, исходит тепло, и я вдруг задаюсь вопросом, не он ли отчасти виноват в том, что в этой комнате душно.