* * *

— Не дергайся, а то я тебе глаз выколю.

Я ворчу, а Элли только ухмыляется. Она все еще проводит палочкой по моим ресницам, несмотря на то, что несколько раз была опасно близка к тому, чтобы случайно ослепить меня. Ей нравится обвинять в этом меня, а мне нравится обвинять в этом ее неустойчивые руки.

— Ладно, пора втянуть это в себя! — Адена бурлит от возбуждения позади меня, ее руки вцепились в шнуровку моего платья. Она позволяет мне сделать последний вдох, прежде чем затянуть шнурки, выдавливая воздух из моей сдавленной грудной клетки. Она работает со шнурками, медленно стягивая лиф, чтобы скрепить открытую спину.

Хватаясь за стул перед собой, я задыхаюсь: — Еще одна затяжка, А., и я думаю, что ребро проткнет мне легкое.

Сомневаюсь, что Адена вообще меня слышит за своими визгами восторга. — Пэ, это прекрасно! Знаешь, я немного волновалась по поводу подола, но посмотри на него! Он падает как надо, и, о, разрез просто невероятный... — Она делает паузу и вздыхает. — Уф, забудь об этом. Просто посмотри на себя!

Ее руки хватают меня за руки, и она поворачивает меня к зеркалу, ее сияющее лицо заглядывает мне через плечо. Я моргаю, и девушка в зеркале делает то же самое.

Серебряное платье, в котором я была на первом балу, было потрясающим, соблазнительным, а это — просто красивое, захватывающее дух. Глубокая красная ткань обволакивает меня, стекая на пол. Оно переливается и не имеет рукавов, но вместо того, чтобы закруглить лиф в верхней части, его края заканчиваются изящными заостренными уголками. Оно обтягивает талию, затягиваясь шнурками сзади, которые теперь завязаны в аккуратный бант и обнажают кожу между тканью, скрепляющей платье. Юбка полна, обнажая широкий разрез на правой ноге, где на всеобщее обозрение и недоумение выставлен кинжал моего отца.

— Адена, мне это нравится... — Я осекаюсь, пока мои глаза бегут по ткани, обнимающей мое тело. Затем мой взгляд встречается с возбужденным ореховым взглядом в зеркале, и я поворачиваюсь лицом к своей лучшей подруге. — Я люблю тебя, Адена.

Она сияет и смотрит на меня яркими глазами. — И я люблю тебя, Пэ. Ее улыбка становится лукавой. — И все будут любить тебя в этом платье. Особенно один принц...

Нетрудно догадаться, что она имеет в виду Кая. Я бросаю на нее взгляд, не особенно желая говорить на эту тему. — Адена...

— Что? — спросила она слишком невинно. — Если ты забыла, я смотрела повтор Испытаний. Я видела, что между вами произошло. — Она прищуривает бровь. — И я ждала, когда ты придешь и поговоришь со мной об этом.

— Ну, мне нечего сказать. — Она бросает на меня взгляд, вынуждающий меня добавить: — Ладно, я не знаю, что сказать. Он сбивает с толку, завораживает, и я безуспешно пытаюсь держать дистанцию.

— Верно, — тихо говорит она. — Потому что ты... ты.

— А он... он, — вздыхаю я.

Потому что я и Обыкновенная, а он — будущий Энфорсер.

Адена драматически хмыкает. — Ну, я не виню тебя за то, что ты не можешь остаться в стороне. Ты только посмотри на него.

Я закатываю глаза и смеюсь, несмотря на себя. Пытаясь уйти от этого разговора, я любуюсь в зеркало тем, во что меня превратили девушки. Волосы заплетены в сложную косу, спускающуюся по спине, в сочетании с темным макияжем, обрамляющим глаза тенями, а губы — блестящим блеском.

Чудотворцы. Вот кто они такие.

Мы разговариваем и смеемся, когда раздается резкий стук в дверь.

Ленни присвистывает, увидев меня. — Ты только посмотри. Ты действительно выглядишь как принцесса, Принцесса.

Глава 37

Пэйдин

— Если меня ужалят, я буду винить тебя, — бормочет Ленни. Он ведет меня через сады, пропуская десятки глазеющих гостей. — Твое платье не только привлекает много внимания, но и пчел.

Я пытаюсь подавить фырканье, глядя на свое платье, подходящее по цвету к розам, устилающим каменную дорожку, по которой мы идем. Гости снуют по саду, пробираясь к украшенному широкому участку травы за фонтаном, где всего за несколько дней до этого я брызнула в лицо их будущему королю.

Поскольку в этом году изменились не только сами испытания, второй бал проводится в садах, где заходящее солнце отражается от бокалов с шампанским, окрашивая все в тусклое золото. Мы сходим с тропинки и выходим на край открытой травы, разглядывая столы с десертами и пышные гирлянды, свисающие с окружающих раскидистых деревьев. Под поникшей ивой, наполовину скрытые за завесой колышущейся листвы, играют музыканты, напевая оживленную мелодию. В центре праздника на траве лежат наложенные друг на друга узорчатые ковры, разные по размеру и стилю, создающие красочную танцевальную площадку, на которой уже кружатся несколько пар.

— Ну, к сожалению для тебя, я не твой спутник, — с драматическим вздохом говорит Ленни. — Так что здесь я должен попрощаться.

Я смеюсь. — Как же я переживу эту ночь без тебя?

Он отвесил насмешливый поклон. — Я знаю. Будь храбра, принцесса. А теперь иди и найди своего принца. — А потом он выпрямляется, подмигивает и уходит в сад.

Я качаю головой вслед удаляющейся фигуре, затем делаю вдох и направляюсь дальше, в импровизированный бальный зал для этой ночи. Я сканирую вихрь танцующих тел, пытаясь найти среди них Китта.

— Хорошо, что на тебе это платье, иначе я мог бы тебя и не найти.

Я подпрыгиваю от голоса Китта, раздавшегося позади меня, и поворачиваюсь к нему лицом, юбки развеваются вокруг моих ног. Он улыбается и качает головой, осматривая меня с ног до головы. — Хотя, даже если бы ты была одета в зеленое, я сомневаюсь, что ты бы слилась с ним.

Я сглатываю, не зная, что на это ответить, и решаю тихонько сказать: — Спасибо.

Он протягивает руку. — Потанцуешь со мной?

Я кладу свою ладонь на его и киваю, после чего меня уносит на танцпол. Мне кажется, что я танцую совсем с другим мальчиком, чем на предыдущем балу. Единственное, что изменилось, — это мой взгляд на него. Мы непринужденно разговариваем во время танца, и я чувствую облегчение от того, что могу смотреть ему в глаза, не вздрагивать от его прикосновений.

— Мой отец что-то сказал тебе вчера? После того, как я ушел? — с любопытством спрашивает Китт, когда песня подходит к концу.

Я открываю рот, готовая изрыгнуть ложь, но холодный голос обрывает меня.

— Могу я вклиниться?

Я делаю глубокий, раздраженный вдох и поворачиваю голову в сторону Блэр, которая ждет, чтобы увести моего партнера. Ее ухмылка сочетается с темно-зеленым платьем, украшенным замысловатым бисером, которое облегает ее фигуру.

Взгляд, которым смотрит на меня Китт, комичен. Я подавляю смех, когда его глаза впиваются в мои, умоляя не оставлять его. Я слабо улыбаюсь, надеясь, что он увидит извинение в моих глазах, и говорю: — Конечно. Он весь твой.

Он качает головой и пристально смотрит на меня, когда я вырываюсь из его объятий, в которых быстро оказывается Блэр. — Повеселитесь, — добавляю я, не в силах скрыть улыбку. Китт бросает на меня взгляд, обещающий месть, и я подавляю смех при виде этого взгляда. Я кручусь на месте, все еще улыбаясь.

И сталкиваюсь с чем-то твердым.

Нет, с кем-то твердым.

Что-то мокрое брызгает мне на щеку, когда я отступаю от тела, в которое так неловко врезался. До меня доносится аромат вина, смешанного с хвоей, и я сглатываю, точно зная, кто стоит передо мной, прежде чем поднять лицо и встретиться с ним взглядом.

Кай улыбается, выглядя в последних лучах заходящего солнца одинаково суровым и красивым. Его волосы более беспорядочны, чем обычно, взъерошенные черные волны падают куда попало. Его глаза — яркие, мутновато-серые, горят весельем. Костюм и белая рубашка под ним не только слегка помяты, но и частично окрашены в насыщенный красный цвет.

Красное вино плещется в бокале, который он держит в руке. Ну, мало ли что там осталось, ведь большая часть вина теперь на нем благодаря мне.