Я затаила дыхание, ожидая его ответа.

Но он его не дает. Он просто стоит и смотрит на меня. Я хмыкаю, а потом говорю: — Давай. Спроси любого в трущобах обо мне и моей силе. А еще лучше, — я слегка наклоняюсь вперед, — спроси у Имперцев. Я только сегодня утром мило беседовала с одним из них.

Его глаза слегка сужаются, прежде чем он медленно отпускает мои запястья и делает шаг назад. — Может быть, я так и сделаю. — Затем этот ублюдок улыбается. — Но я все равно хотел бы лично убедиться в твоих экстрасенсорных способностях. Докажи это.

Если бы я получала по шиллингу за каждый раз, когда кто-то говорил мне эти слова, я бы даже не стала больше воровать. Он скрещивает руки на широкой груди, брови ожидающе приподняты, и продолжает: — Прочитай меня. Или как ты там говоришь, что читаешь. — Затем он наклоняется, в его взгляде сверкает веселье. — Впечатли меня, дорогая.

— Моя сила — это не какой-нибудь фокус для твоего развлечения, но я подыграю тебе, принц. — Я саркастически улыбаюсь, а затем окидываю взглядом его тело. — Я даже не уверена, что смогу что-то уловить, настолько непредсказуема моя способность.

— Вот как?

Я не обращаю внимания на его насмешливый тон и думаю о мозолях на его ладонях и десятках шрамов на руках.

Что ж, очевидно, он боец. Не нужно быть Экстрасенсом, чтобы понять это.

Я знаю, что должна сказать ему что-то стоящее, если есть хоть какая-то надежда на то, что он поверит. Хоть какая-то надежда выжить после этого разговора. Он убьет меня без раздумий за одно только подозрение в том, что я Обыкновенная.

— Могу я увидеть твою руку? — Эти слова — требование, замаскированное под вопрос. Я выжидающе протягиваю ладонь, переводя взгляд с его лица на руку. Для принца подойдет только лучшее представление.

Выражение его лица раздражающе нейтральное, он не сводит с меня глаз, когда вкладывает свою руку в мою. — Знаешь, я никогда не встречал вора с хорошими манерами. И, похоже, ты точно не исключение.

Я хмыкаю, наклоняю голову, чтобы обратить внимание на большую мозолистую руку в моей собственной.

— Есть ли причина, по которой ты настаиваешь на том, чтобы держать меня за руку?

Я перевожу взгляд на его прохладную руку. — Не волнуйся, я постараюсь удержаться от поцелуев твоих костяшек, принц.

При упоминании о его костяшках пальцев мои глаза пробегают по ним, а его смех омывает меня. Они красные и сырые, причем не только от этого боя, но и от предыдущего. Кровь стекает по пальцам из открывшихся струпьев, но его это почти не беспокоит.

— Ты был в драке, — говорю я. — И...

Его насмешка прерывает меня. — Я просил тебя произвести на меня впечатление, а не констатировать очевидное.

— Я говорю не об этой драке, — вздыхаю я, опуская его руку, чтобы сделать жест вокруг нас, одновременно борясь с желанием смахнуть с его лица эту глупую ухмылку. — Я говорю о драке перед этой. — Я внимательно наблюдаю за ним, отмечая, что ничто в его выражении лица не указывает на то, права я или нет.

Чума, он не собирается облегчать мне задачу.

Мой взгляд ненадолго падает на его ботинки. С такого близкого расстояния они не выглядят такими блестящими, как мне показалось, когда я заметила его через Лут. На самом деле, они вообще не выглядят блестящими.

Песок.

Его некогда начищенные черные ботинки теперь покрыты тонким слоем песка, который едва заметен. Как будто он шел по...

Скорчам.

А ведь есть только одна причина, по которой принц, в частности будущий Энфорсер, вообще мог ступить в Скорчи.

Он кого-то изгнал. И этот кто-то оказал сопротивление.

Я вспоминаю о двух Имперцах, отсутствующих сегодня на ротации, и все встает на свои места.

Принцу нужны стражники, чтобы тащить пленников в Скорчи.

В моей груди начинает расцветать триумф, но я подавляю его.

Что-то не так.

В обычном случае город несколько дней сплетничал бы о том, кто и за что был изгнан. Преступники должны были пройти парадом по городу, собирая толпу, чтобы посмотреть, как они идут на смерть. Но я не слышала ни единого слова об этом. Странно, если учесть, что обычно изгнанников выставляют напоказ, используют их в качестве примера, чтобы предупредить королевство о том, что бывает, если перечить королю.

Он не хотел, чтобы кто-то узнал об этом.

В считанные секунды у меня появилась вся необходимая информация.

— Ты был где-то... в жарком месте. Песчаном. — Я зажмуриваю глаза, прежде чем добавить: — Скорчи. — Я поднимаю на него глаза и вижу, что его взгляд изучает мое лицо. — Ты кого-то изгнал. Или... группу людей. — При этих словах он слегка напрягается. Его холодный фасад треснул. И одним этим маленьким действием он только что подтвердил, что я права.

И что я не должна ничего этого знать.

— Но... — Я сделала паузу. — Ты же не хочешь, чтобы кто-то знал об этом? — Я не могу подавить улыбку, когда он смотрит на меня сверху вниз, выглядя одновременно впечатленным и озадаченным.

— И какие эмоции ты испытываешь при этом? — тихо спрашивает он.

Я выдохнула, прежде чем сделать дикое предположение о том, что может чувствовать будущий Энфорсер, если у него вообще есть эмоции. — Это... чувство вины? Беспокойство? — Он, кажется, замолчал, давая мне понять, что я, по крайней мере, частично права. — Достаточно ли для вас этих доказательств, Ваше Высочество?

Я прекрасно понимаю, в какую опасную игру играю. И все же не могу избавиться от чувства ненависти к нему и всему, что он олицетворяет.

Но ухмылка, приподнявшая его губы, говорит о том, что ему тоже нравится эта игра.

— Предостаточно. Что ж, — выдыхает он, засовывая руки в карманы, — как ты так любезно заметила ранее, я должен еще раз поблагодарить тебя за помощь, дорогая.

— Пэйдин.

Его темные брови слегка приподнимаются в вопросе.

— Меня зовут Пэйдин, а не дорогая.

— Пэйдин, — повторяет он с небольшой улыбкой, пробуя слово на вкус. Благодаря его глубокому голосу мое имя звучит так богато, так царственно, как будто это у меня в жилах течет королевская кровь.

Мы смотрим друг на друга, его ледяные глаза окидывают мое раскрасневшееся лицо и ничего не делают, чтобы охладить его. — Знаешь, я могу рассказать тебе о другом способе отблагодарить человека за то, что он спас тебе жизнь. — Я делаю паузу, подавляя улыбку. — Отдать долг.

Он откидывает голову назад и мрачно усмехается. — Тебе не хватило серебра, когда ты ограбила меня в первый раз? — Я пожимаю плечами, а он невозмутимо продолжает: — Мне напомнить, что ты сказала, что достаточно простого «спасибо»?

— Да, благодарности было бы достаточно. А не удовлетворительно. И, в общем, это было еще до того, как я узнала, кто ты.

Он начинает отступать, одновременно залезая в свой кошель, чтобы вытащить монету. С легким щелчком она летит в мою сторону. У меня едва хватает времени, чтобы протянуть руку и поймать ее, когда он говорит: — Кое-что на память обо мне.

Он уже в нескольких шагах от меня, но его глаза по-прежнему устремлены на меня. — О, и дорогая?

— Пэйдин.

— Ты была права.

Он делает еще один шаг назад.

Я вздыхаю. — Я не уверена, что мне вообще стоит слушать то, что ты собираешься сказать, поскольку ты не обратился ко мне по имени, которое...

— Пэйдин, — звук моего имени, слетающий с его губ, обрывает меня, — дамы меня любят.

И, подмигнув, он поворачивается и выходит из переулка.

Глава 8

Пэйдин

— Что. Во имя. Чумы. Случилось?! — Адена энергично трясет меня за плечи, заставляя стучать зубами. Как только я вернулась в форт, сбитая с толку событиями дня и очень довольная тем, что сразу легче спать, Адена набросилась на меня и потребовала все до мельчайших подробностей.

— Что? Как ты...? — Я запинаюсь на полуслове, недоумевая, откуда она могла знать, что сегодняшний день чем-то отличается от сотен предыдущих.