Я уже собирался уйти от разговора, используя заурядную отговорку, когда кто-то привлек мое внимание.

Кто-то, кто ошеломленно смотрит на меня.

Кто-то стоит в море черного цвета.

Ее платье, затянутое в полуночную ткань, переливается слабыми искорками, словно звездный свет. Как тень, ткань прилипает к ее телу. Словно вторая кожа, она обрисовывает ее изгибы, когда она спускается по лестнице.

Ее загорелые руки и грудь блестят на фоне окутывающей ее ткани. От талии платье представляет собой детально проработанный корсет, стягивающий ее и демонстрирующий грудь и ключицы. Живот корсета прозрачный, с узорами из переливающихся цветов и бисера, контрастирующими с загорелой кожей под ним. Свободные полоски черных замысловатых рукавов соединяются с верхней частью корсета и безвольно свисают с плеч.

Слои атласа рассыпаются от талии до пола в широкую лужу вокруг нее. Я провожаю взглядом ее голые ноги, обнаженные через разрезы, идущие по обеим сторонам платья и заканчивающиеся высоко на бедрах. А там, пристегнутый и выставленный на всеобщее обозрение, лежит ее серебряный кинжал с закрученной рукояткой в тон одежде.

Серебристые волосы стянуты в свободный пучок на затылке, колечки падают на спину и вокруг лица, так и манят провести по ним пальцами, заправить за уши.

Все ее тело окутано тьмой, окутано ночью. Я молча благодарю Чуму за то, что она одета в другое, темное одеяние, потому что я не хотел бы, чтобы она слилась с толпой. Не хотелось бы, чтобы она затерялась в толпе.

Не то чтобы у нее раньше были такие проблемы.

Не то чтобы у меня раньше были проблемы с ее поиском.

Одного взгляда на нее, одетую в черное, достаточно, чтобы ослепнуть, чтобы не видеть ничего и никого, кроме нее.

Ее ноги скользят в прорезях платья, когда она спускается по лестнице, кинжал хорошо виден. Сотни глаз следят за каждым ее движением, и я вдруг начинаю ревновать ко всем остальным, которое могут наблюдать за ее присутствие вместе со мной.

Она не встречает моего взгляда, и впервые с тех пор, как я встретил ее в том переулке, я думаю, что это самое трусливое, что она когда-либо делала.

Она боится. Боится того, что между нами. Она всегда боялась. Поэтому она предпочла стать моим врагом, соперницей, а не позволить себе чувствовать, к чему я сам не привык.

Я виню ее за это. Виню в том, что она взломала мою тщательно созданную маску, разбила ее вдребезги, когда она рядом. Я никогда не чувствовал так много, никогда не боялся так много. Но если я должен терпеть последствия, которые влечет за собой чувство к ней, то и она должна терпеть.

Между нами словно ощутимая связь, эта всепоглощающая связь.

Я заставляю ее встретить мой взгляд, и когда это происходит...

Искры.

Электричество.

Все прекрасное, все смелое, все захватывающее дух — вот что я чувствую в ее взгляде.

И это, и ужас. Ужас от того, что она делает со мной.

Она — видение, кошмар, сон.

Мрачный жнец, облаченный в черное, пришедший украсть мою душу и мое сердце.

Я никогда не видел ничего столь прекрасного, столь дерзкого, столь вопиюще неправильного для меня.

Она — дьявол.

Она — божество.

Она — падение человека в человеческом обличье.

Она — моя погибель.

Затем ее взгляд перемещается на Китта.

Связь обрывается.

И я остаюсь с чувством пустоты, помимо ревности, растущей внутри меня.

Почему я думал, что могу обладать ею, думал, что она будет обладать мной?

Потому что зверям не дано понять, что такое красота.

Глава 51

Пэйдин

Я избегаю его. Не лучший способ решения проблемы, признаю. Но Кай — очень актуальная проблема. Очень желательное отвлечение.

Поэтому я занимаю себя, хотя и успеваю замечать, что он делает то же самое. Девушка за девушкой попадают в его объятия и на танцпол, и все они с сияющими улыбками и в зеленых платьях.

Я хороню эмоцию, которую не хочу идентифицировать как ревность, но она, тем не менее, когтит меня.

У меня есть работа.

Я в десятый раз обращаю внимание на своего партнера. Китт улыбается, продолжая нашу непринужденную беседу, от которой мне все время хочется отвлечься. Я заставляю себя сосредоточиться на его словах, а не на том, что мне нужно у него украсть. Мы кружимся, и я мельком вижу брелок, прижатый к внутреннему карману его костюма. Мои пальцы дергаются от желания задействовать воровские инстинкты, которые я по большей части подавляла, находясь в замке.

— Ты прекрасно выглядишь.

Я вздрагиваю от мягких слов Китта, заставляя себя поднять взгляд и встретиться с ним глазами. Он улыбается, глядя на мое лицо, и говорит: — Ты не должна быть так шокирована этим.

На мгновение мы замолчали, прежде чем у меня наконец-то сложились слова. — Ты меня шокируешь.

— Шокирую?

— Да, — честно отвечаю я, — ты не такой, как я ожидала.

Его ухмылка выглядит слишком мальчишеской, чтобы принадлежать будущему королю. — Я разочаровал?

Хотелось бы.

— Нет. — Его улыбка расширяется при этом слове, и я спешу добавить: — Пока нет.

Затем я опускаюсь на пол, а он хихикает надо мной, когда я делаю удивленный вдох. Он удерживает меня в этом положении, и мой шанс наступает. Это тот момент, которого я боялась, который планировала. Его костюм распахнут, его глаза прикованы ко мне, а его мысли заняты чем угодно, только не ключами в кармане.

Поэтому я делаю то, что у меня получается лучше всего — ворую.

Я шатаюсь, притворяясь, что поскальзываюсь, хотя это вполне правдоподобно в тех ходулях, которые я ношу. Я протягиваю руки, чтобы устоять на ногах: одна на его плече, другая на груди возле кармана костюма.

Его руки крепче обхватывают меня за талию, я удерживаю его взгляд и улыбаюсь, даже когда сую руку в его карман. Улыбаюсь, даже когда предаю мальчика, который был ко мне очень добр. Улыбаюсь даже тогда, когда открываю связку ключей и снимаю с конца самый большой, чувствуя, как украшающие его рельефные вихри вдавливаются в мою ладонь.

Он медленно поднимает меня, сильные руки удерживают меня в вертикальном положении. Но моя рука уже высунулась из его кармана и покоится за его плечом, невинная и незначительная.

— А я-то думал, что ты стала лучше танцевать, — говорит Китт с дразнящей улыбкой.

— А я-то думала, что ты предупредишь меня, прежде чем отправить в полет на пол. — Я выдыхаю, улыбаясь, и добавляю: — А теперь мне не мешало бы выпить.

— Не слишком много. Ты и так едва помнишь шаги. — Он усмехается и поворачивается к столику с напитками. — Но, тем не менее, я принесу тебе один.

Я выдохнула, глядя, как он идет в толпу, и корсет вдруг показался мне слишком тесным. Ключ скользит в моей ладони, горячо прижимаясь к моей коже.

— Могу я пригласить вас на танец?

Я поворачиваюсь, мое лицо близко к лицу, усыпанному веснушками. Обычно беспорядочные волосы Ленни расчесаны, рыжие пряди убраны на вечер. Он одет в элегантный черный костюм, сливаясь с остальными мужчинами вокруг нас.

— Конечно, — отвечаю я, заставляя себя улыбнуться. Его рука находит мою талию, моя — его плечо, и затем наши свободные руки встречаются.

Ключ зажат между нашими ладонями, и Ленни широко улыбается, ощущая его. — Молодец. Легко, правда?

Мой голос звучит отстраненно, рассеянно. — Да. Легко.

— Ты помнишь план?

Я вздыхаю. — Ну, я не так уж много делаю, не так ли? Теперь все, что мне нужно сделать, это пережить последнее Испытание.

— Да, это, пожалуй, самая трудная задача из всех.

Я киваю, сосредоточившись на кружащихся вокруг нас фигурах, и замечаю Энди, танцующего с румяной девушкой, которую я никогда раньше не видела. Мой взгляд перемещается туда, где смеются Китт и Джекс: первый с широкой ухмылкой ерошит волосы своего младшего брата. Я видела Блэр раньше, хотя найти ее снова нетрудно — ее ярко-зеленое платье жжет мне глаза. Я отворачиваюсь, пока не обнаруживаю, что снова ищу в толпе некоего принца.