Нас осталось всего пятеро.

Я на мгновение задумываюсь, сколько из них доживут до завтрашнего заката. Невольно задумываюсь, какие родители будут оплакивать своего ребенка. Смерть — вот что несут эти испытания: не честь, не славу, не счастье. Только смерть.

— Ты в порядке? — Мягкий голос Ленни доносится до меня, и я снова обращаю внимание на его большие карие глаза.

— Кто-нибудь из нас в порядке?

Он полуобернулся ко мне. — Хорошая мысль.

Танец заканчивается, и наши руки опускаются, но не раньше, чем Ленни перекладывает ключ в свою ладонь, а затем в карман. — Будь осторожна завтра. — Его голос — низкий шепот, пронизанный беспокойством.

— О, ты беспокоишься обо мне, Ленни? — напеваю я.

— Может быть, немного, принцесса. — Он почти закатывает глаза. — Не умирай, ладно?

— Я не могу ничего обещать, но ради тебя я постараюсь остаться в живых. Не хотелось бы, чтобы тебе пришлось жить без меня. — Он улыбается и качает головой, но я ловлю его за руку, прежде чем он успевает отвернуться. — Эй, удачи. И помни, что я говорила тебе о проходе. О, и...

Его смех прерывает меня. — Чума, верь в меня, Пэйдин. Я справлюсь.

Я вздыхаю и слегка киваю ему, прежде чем он поворачивается и исчезает в толпе.

Я провожу вспотевшей рукой по толстому корсету платья, а затем спускаюсь вниз по мягкой ткани, развевающейся под ним. Затем я поворачиваюсь на каблуке, и мои ноги легко проскальзывают через разрезы юбки, которые я умоляла Адену сделать очень высокими, чтобы я не чувствовала себя стесненной тканью. Может быть, это говорит клаустрофобия, а может быть, мне просто нравится, что в случае необходимости я могу послать высокий удар ногой кому-нибудь в лицо.

На танцполе я чуть не столкнулась с Джексом, и он ухмыльнулся при виде меня. — Пэйдин, привет! Не хочешь потанцевать? Энди меня бросила. Не говоря уже о том, что она выпила слишком много вина, и я не верю, что она не упадет на меня сверху.

Усмехнувшись, я киваю, и мы начинаем кружиться по полу. Начался плавный вальс, с определенными шагами и сменой партнеров, которого я обычно стараюсь избегать. Но я позволяю своим ногам вести меня, доверяя себе, что помню правильные шаги, пытаясь при этом забыть, почему я вообще могу это делать. Пытаясь забыть, как меня держат в темноте, ведут сильные руки и...

Стоп.

Чума, возьми себя в руки.

Я смотрю на мальчика, который стоит передо мной, весь в улыбках и волнении. — Ты выглядишь потрясающе, Джекс.

Его улыбка сменяется чем-то сродни застенчивости. — Спасибо. Ты выглядишь...

Мы поворачиваемся, и я оказываюсь в объятиях другого джентльмена. Я вежливо киваю молодому человеку, и он делает то же самое, и мы шагаем в такт. Не успеваю я оглянуться, как меня уже передают по кругу, держат за руки незнакомые мне мужчины. Вальс затягивается, и я жалею, что вышла на танцпол.

Мои ноги убивают меня.

Затем я превращаюсь в другое тело, охваченное руками ухмыляющегося Китта.

— Вот ты где. Я знал, что верну тебя.

Я слегка улыбаюсь. — Это заняло у тебя достаточно много времени.

Я слышу его смех, прежде чем меня прижимают к новому партнеру.

— Ты избегаешь меня.

Мое сердце трепещет от этого голоса, бабочки в животе делают то же самое, а легкий аромат сосны омывает меня. Я моргаю, глядя на широкую грудь, прекрасно понимая, что под белоснежной рубашкой скрывается мощный каркас. Сделав глубокий вдох, я поднимаю взгляд, чтобы встретиться с его взглядом.

О, и я жалею, что сделала этого.

Его глаза завораживают, как расплавленная сталь, как утренний туман. Они пронизывают меня насквозь, как будто он не боится увидеть каждую мою частичку. Его взгляд кажется правильным, знакомым. И когда его глаза встречаются с моими, я удивляюсь, почему вообще смотрю на кого-то еще.

Нет. Нет. Нет.

Несмотря на то, что он кажется таким правильным, я чувствую себя такой неправильной и такой растерянной.

Он не сводит с меня глаз, и тяжесть его взгляда давит, пока он терпеливо наблюдает за тем, как я размышляю. Разбираюсь в этих чувствах.

— Я бы не назвала это... избеганием. — Я говорю очень неубедительно, и это вполне справедливо, поскольку я именно так и поступаю. И хотя вся моя жизнь — ложь, похоже, мои навыки обмана на сегодня исчерпаны, потому что я его не обманываю.

Уголок его рта дергается вверх, и мне приходится делать сознательное усилие, чтобы не смотреть на его губы. Но, как и сегодня утром, мне хочется прижаться к нему. Я не знаю, что бы произошло, если бы я осталась в его комнате еще дольше, и все же весь день я корила себя за то, что не узнала.

Мне потребовалось все, чтобы оттолкнуть его, несмотря на то, как сильно я хотела притянуть его ближе. Но потом я напомнила себе, кто он, что он. Там, где он — принц, будущий Энфорсер, сын человека, которого я ненавижу, я — трущобница, Обыкновенная, воплощение того, что его учили ненавидеть.

Мои мысли рассеиваются, когда ямочка на лице привлекает мое внимание. — Тогда просвети меня. Как бы ты назвала это, Грей?

Он раскручивает меня одной рукой, а другой притягивает к себе, и моя спина прижимается к его груди. Мои руки скрещены на животе, он держит их сзади, наши тела покачиваются вместе в такт музыке.

— Ты выглядел озабоченным, и я не хотела тебе мешать, — говорю я, вспоминая женщин, с которыми он танцевал. Его смех говорит мне, что он тоже.

От прикосновения его челюсти к моим волосам у меня заколотилось сердце. Он наклоняется так, что его лицо оказывается рядом с моим, губы касаются раковины моего уха. — Хочешь знать, что я думаю? Он берет меня за руки, притягивая ближе. — Я думаю, что ты избегаешь танцевать со мной, потому что не можешь выдержать такой близости.

Я чуть не давлюсь смехом, который вырывается у меня. — Пожалуйста. У меня нет проблем с тем, чтобы быть рядом с тобой.

Ложь. Ложь. Лгунья.

Похоже, ко мне вернулось умение обманывать.

— Правда? — Его губы прижались к моему уху, пальцы переплелись с моими, тело прижалось вплотную.

Я горячая и холодная, да и нет, правильная и неправильная. Я — воплощение противоположностей, путаница и противоречия.

Я хочу этого.

Я не хочу этого.

Он наклоняет голову так, что его подбородок упирается мне в плечо.

О, я определенно хочу этого.

Но я определенно не должна этого делать.

— Тогда почему ты меня отталкиваешь?

В его голосе было столько эмоций, столько сырой неуверенности, когда слова слетали с его губ. Он медленно поворачивает меня лицом к себе, не решаясь сделать шаг назад или оставить пространство между нами.

Моя грудь вздымается, сердце колотится. Его глаза впиваются в мои, и я позволяю себе принять его, восхититься этим мальчиком, которого я узнала.

Он разрушителен. Все в нем потрясающе и остро, от него перехватывает дыхание. Но то, как он смотрит на меня, внезапно заставляет глотать как будто с трудом, а дышать — как будто с трудом. На меня никогда не смотрели так, словно это привилегия — находиться в моем присутствии, честь — выдержать мой взгляд, дар — получить возможность взглянуть на меня. До тех пор, пока я не встретила его.

Его маска сползла, рассыпалась, разбилась вдребезги, оставив лишь парня, смотрящего на девушку так, словно она достойна его желания.

И что меня пугает еще больше, так это то, что я думаю, что могу смотреть на него так же, смотреть на него с тем же вожделением. Как бы я ни старалась бороться с этим, я не могу не тосковать по этому мальчику, который спасал мне жизнь больше раз, чем я хотела бы признать. По мальчику, который в равной степени расчетлив и обаятелен, холоден и заботлив. Тот, кто лечил мои раны, узнавал о моем прошлом, отвлекал, когда я больше всего в этом нуждалась.

Тот, кто понимает меня.

И тут мое сердце замирает, пульс падает.

Но он не понимает, не так ли?

Он даже не знает, кто я на самом деле. Что я такое на самом деле. А если бы знал, то убил бы меня. Потому что так поступил бы Энфорсер. Потому что так поступил бы сын короля. Потому что именно для этого он был создан.